Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год
Шрифт:
Мохнатые брови, козырьками нависшие над глубокими глазницами, плотно сжатые бескровные тонкие губы с презрительно опущенными уголками, а главное — глаза, холодные, цепкие, — все это делало его похожим на кондора, высматривающего добычу.
За генеральской машиной шли еще два «алуэта» — вертолеты французского производства с пасторальным названием «жаворонок», бронированные брюха которых надежно защищали от зенитных пулеметов повстанцев. Но теперь у тех, внизу, невидимых под плотной лохматой шапкой тропического леса, появились ракеты, и «алуэты» старались держаться повыше.
— Я вам даю прекрасную команду, капитан, отлично вооруженную,
Высокий, широкоплечий, одетый в выгоревший костюм десантника, со старомодным моноклем в правой глазнице, в руке трость с затейливой инкрустацией, он важно вышагивал впереди Майка. Именно таким описывали генерала журналисты: рыцарем и джентльменом, солдатом без страха и упрека.
— На этих вы тоже можете положиться, — продолжал генерал, тыча тростью в сторону десятка африканцев, стоявших отдельно. — Они из тех мест, где вам предстоит действовать. Но если кто-нибудь из них попадет в руки мятежников... — генерал чуть помедлил и усмехнулся, — с него живьем сдерут шкуру.
Африканцы не сводили глаз с начальства, а Майку вдруг вспомнился сержант Аде, он же капитан Морис — офицер разведки Боганы. Он вот так же преданно таращил глаза в тренировочном лагере, где наемники готовились к операции «Сарыч» — морскому десанту в Богану. Который же из этих, идущих теперь проводниками его отряда, окажется предателем? Может быть, вон тот, толстый коротышка в рваных солдатских брюках и грязной голубой майке с портретом какого-то африканского лидера, какого — невозможно разобрать, настолько выгорела майка. Или вот этот, с курчавой бородкой, босой, но в новеньком, салатового цвета тропическом шлеме? Когда-то в таких шлемах карикатуристы изображали колонизаторов, теперь их носят лишь африканцы, у белых это считается дурным тоном.
— Вы, я вижу, им не верите? Кстати, как звали того парня, который вас отпустил?
— Капитан Морис, — ответил Майк лишь на последний вопрос, стараясь подавить в себе неприятное чувство: казалось, генерал вновь и вновь проверяет его.
Но ведь он ничего не утаил от генерала тогда, после провала десанта. Он рассказал, как погибли командиры наемников, как сами наемники разбежались или сдались. Лишь одного он не мог сказать: кто убил майора Хорста. Кристофер ди Ногейра слушал его тогда, прикрыв глаза ладонью. Внезапно он резко встал, скрестил руки на груди и принялся мерить кабинет длинными, негнущимися ногами, искоса испытующе поглядывая на Майка. Затем подошел к висевшей на стене карте и долго смотрел на нее. У Майка начали затекать ноги, когда генерал наконец нарушил молчание.
__ Я читал о ваших приключениях, капитан, — он указал на папку, лежавшую на столе. — Я вам верю и завидую, Браун.
Майк растерялся — это было неожиданно...
Так же неожиданно, как и то, что сейчас он летел на борту военного вертолета вместе с самим генералом.
— Под нами форт. Идем на посадку, — прохрипел динамик, и тяжелая машина, на секунду зависнув над игрушечной крепостью, стала проваливаться вниз.
Сверху форт был удивительно похож на макет. Невысокие массивные бетонные стены, аккуратные круглые башенки по углам, серые блокгаузы, крытые некрашеным гофрированным железом. В центре белел аккуратно посыпанный песком квадрат — посадочная площадка для вертолетов. Над низким домиком, который занимал
Упругий толчок возвестил о конце полета. Генерал распахнул дверцу и первым выпрыгнул из машины. От домика коменданта навстречу песчаному вихрю, поднятому винтом, согнувшись пополам и прикрыв глаза локтем, бежал тощий офицер.
Майк выскочил вслед за генералом.
— Капитан Соуз Гомеш. Женат на мулатке. Пятеро детей. Комендант форта. Болен туберкулезом, — бесстрастно объяснял ди Ногейра.
Не доходя нескольких шагов до начальства, капитан Гомеш вытянулся, поднес руку к козырьку выгоревшего военного кепи. Он задыхался, на посеревшем, не тронутом загаром лице выступили капли пота. Глаза болезненно блестели.
— Капитан Соуз Гомеш докладывает, — едва перевел он дыхание, с трудом сдерживая кашель. — В форте девяносто шесть рядовых и три офицера, семнадцать семей африканцев. Лейтенант Коста Ферейра с патрулем в буше. Лейтенант Дэвид Телиш отдыхает после ночного дежурства.
— Хорошо, капитан.
Ди Ногейра протянул Гомешу руку, и тот с почтительной осторожностью пожал ее.
— Знакомьтесь. Капитан Майк Браун.
Генерал полуобернулся. Майк выступил из-за его широкой, плоской спины и тоже протянул руку Гомешу. Пальцы капитана Гомеша были вялыми и влажными. Он с подобострастным ожиданием смотрел на прибывших. Майку даже показалось, что он заметил в глазах коменданта испуг.
— Капитан Браун будет выполнять особое задание, и вы обязаны оказать ему всю возможную помощь... — ровным голосом продолжал генерал.
— Но... — робко начал было Гомеш, однако замялся, так и не осмелившись задать свой вопрос.
Генерал нахмурился:
— Вы хотите сказать, что удивлены. Да, мы не предупредили вас заранее по радио, так как подозреваем, что наши шифры становятся известны противнику слишком быстро. И вообще — утечка секретной информации приняла недопустимые размеры. К чему это ведет, может рассказать вам капитан Браун. У него уже была возможность познать это на собственном опыте.
Майк слушал, стараясь ничем не выдать своего удивления. В Гидау шла речь совсем о другом — об усилении гарнизона форта, всего лишь. А теперь выходит, что комендант Гомеш чуть ли не обязан подчиняться его, Майка, приказам? Но главное — какое еще «особое задание» имеет в виду ди Ногейра?
Из-за тупорылых пятнистых туш вертолетов, расталкивая выстраивающихся командос, выбежал молодой парень в десантных брюках. На бегу он натягивал пятнистую куртку, одновременно пытаясь застегнуть ремень с кобурой.
— Лейтенант Телиш, — смутился комендант. — Я докладывал, что после ночного дежурства он...
Телиш наконец справился с курткой и ремнем. Он подбежал к своему начальнику, вытянулся рядом с ним, бросил ладонь к коротко стриженной, непокрытой голове.
Генерал нахмурился:
— Отставить, лейтенант.
Телиш вскинул подбородок и вытаращил глаза, всем своим видом выражая готовность к разносу — генерал был известен строгостью во всем, что касалось уставных положений. На коменданта жалко было смотреть. Его лицо побелело так, что казалось, еще секунда — и он грохнется в обморок!