Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год
Шрифт:
Но вернуться в Россию Федорову удается не сразу. Осенью 1916 года его отправляют с французской авиационной миссией в Румынию. По некоторым данным, он и там успешно летал, сбил еще один вражеский самолет (во Франции только за две героические недели сбил восемь), но по-прежнему стремился на родину.
Французская военная миссия была и в России. Ее возглавлял штаб-офицер французской армии военный летчик полковник Людман, получивший права помощника начальника Управления Военно-воздушного флота по общим вопросам. Вероятно, по инициативе Федорова встал вопрос о его переводе в Россию. Но не только он сам был заинтересован в этом. Его принимает командующий авиацией действующей армии (Авиадарм) великий князь Александр Михайлович
В качестве выдающегося летчика, сбившего не один немецкий аппарат, он был командирован французским правительством в Румынию. Ввиду крайней нужды России в инструкторах по тактике воздушного боя, Федоров после личного свидания с Авиадармом, который заверил его, что он не будет привлечен к ответственности за свое политическое прошлое, согласился перейти на службу России, но непременно в качестве французского офицера, на одинаковых условиях с летчиками французской миссии. Было запрошено французское правительство, которое тоже согласилось отдать Федорова только на этих условиях. Фактически Федоров уже с января месяца 1917 года весьма успешно инструктирует в Одесском отделе Гатчинской авиационной школы. Неизбежный отъезд его во Францию при несогласии Междуведомственного совещания включить этого выдающегося французского офицера в состав французской миссии может крайне неблагоприятно отразиться на производительности работы авиационной школы...
Генерал Брасов. 27.III.1917 г.»
Работая в Государственном военно-историческом архиве, я нашел ряд материалов, относящихся к Федорову. Приведенный выше документ позволяет предположить, что далеко не все в России были согласны простить Федорову его прошлое — это и заставило летчика обезопасить себя, сохранив статус французского офицера. Настояния сторонников Федорова все же возымели свое действие: он остался в России и был причислен к французской военной миссии. Вскоре последовала телеграмма в Киев, адресованная канцелярии Авиадарма (Авиаканц). В ней мы встречаем еще одну знакомую фамилию — механика Федорова Пьера Ланеро, с которым он не расстался, отправившись в Россию.
Все складывается, как хотел Федоров, кроме одного — не может он сидеть в школе, рвется на фронт. К концу мая он добивается назначения в XI корпусной авиационный отряд, который входил во 2-ю истребительную группу. Командовал ею замечательный русский ас капитан Крутень, проходивший боевую стажировку во Франции и Англии. Вернувшись в Россию, Крутень пишет несколько серьезнейших статей об опыте союзников, главным образом французских авиаторов, не боясь признать серьезные упущения в организации боевой работы, воспитании летного состава, косность командования русской авиации.
Стремясь внедрить в русскую авиацию лучшее из опыта французских истребителей, Крутень, конечно, был рад, что в его боевой группе, объединяющей несколько отрядов, будет такой ас, как Федоров. Он надеется с его помощью и на его примере научить своих летчиков и правильному использованию техники, которую получали из Франции.
От прославленного соотечественника его новые боевые товарищи узнают множество полезнейших сведений о применении техники, тактике воздушного боя. И не только на словах. Вот одна запись из дневника отряда: «15 июня 1917 года летчик XI корпусного отряда су-лейтенант французской службы Федоров атаковал... противника и подбил его. Противник с большим снижением быстро полетел к своим окопам».
С аэродрома в районе Барановичей Федоров вылетал при первой же возможности, часто демонстрировал каскад фигур высшего пилотажа, проводил показательные стрельбы, конечно же, сбил в бою еще один вражеский самолет и быстро стал всеобщим любимцем. Не только офицеры, но и солдаты гордились Федоровым, любили слушать его выступления на митингах, которые после февральской революции были не редкостью. Возможно, что и по этой причине Федоров был вскоре возвращен на инструкторскую работу в Севастопольскую авиационную школу. Там он работает недолго, получает двухмесячный отпуск по болезни, а осенью ставка Авиадарма получает телеграмму, посланную по просьбе полковника Людмана — главы французской миссии: «...Благоволите командировать су-лейтенанта Федорова в Петроград Увофлот, а механика Ланеро Москву авиасклад, французский отряд».
И уже на следующий день отдано новое распоряжение, по которому «состоящие на русской службе французские су-лейтенант Федоров и механик Ланеро... перечислены всецело на содержание французского правительства...».
Федоров возвращается во Францию. Вероятно, его ожидают там жена и дочь. Едва успев вернуться, Федоров спешит на фронт. Война продолжается. Есть ли смысл вновь повторять, что воюет Виктор Георгиевич, как всегда, беззаветно. Лучшее тому подтверждение — реляция о награждении орденом Почетного Легиона от 28 июля 1918 года: «Офицер полный отваги, пылкой храбрости и скромный. После того как он отличился в 1916 году, был тяжело ранен во время воздушного боя...
Во время последних сражений провел много воздушных боев, в течение которых был сбит двухместный вражеский аэроплан.
Два ранения, две благодарности в приказе.
Орден Почетного Легиона».
Но ни ордена, ни громкая слава не могут остановить его порыва. Федоров писал своему другу: «Бить, бить и бить врага». Не могут остановить его и новые ранения. Официально на личном счету Федорова числились шестнадцать сбитых самолетов, но те, которые были уничтожены, что называется, на глазах. А сколько их было за линией фронта, во время групповых схваток? Все знавшие Федорова считали число его побед значительно большим.
7 ноября 1918 года, В этот день был подписан еще один приказ по армии: «Федоров Виктор, су-лейтенант 2-го иностранного полка, летчик эскадрильи СПА-89, доблестный офицер. В течение четырех лет на своем посту и ни разу не дал себя сломить ни усталости, ни ранам.
9 октября 1918 года бросился на помощь нашим бомбардировщикам, сражавшимся с неприятелем, и сбил один истребитель, упавший в пламени. 10 октября, атакованный тремя «фоккерами» и раненный во время битвы, тем не менее сумел вернуться на своем аэроплане, изрешеченном пулями.
Три ранения. Четыре благодарности».
Вот еще одну пальму к ордену имеет право надеть Федоров, четвертую — за каждое объявление в приказе по армии. Может, но не наденет... 7 ноября, в день подписания приказа, он вновь в боевом полете.
Война приближается к концу. Французская авиация господствует в воздухе, и, патрулируя вдоль линии фронта, Федоров не встречает вражеских самолетов. Появление огромной группы бомбовозов противника — несколько десятков в сопровождении истребителей — было скорее всего жестом отчаяния, желанием бошей, проигрывавших войну, нанести напоследок разрушительный удар по какой-то мирной цели, «пустить кровь». Итак, идет воздушная армада, и лишь один Федоров, находящийся в воздухе, может ее задержать, расстроить боевые порядки, связать боем, чтобы успели подняться в воздух его друзья-истребители. Теперь уже никто не скажет, что думал Федоров в эти минуты, но вся его жизнь настоятельно диктует только такое объяснение последнему подвигу героя. Федоров бросается в атаку. В первый же момент летит к земле объятый пламенем один вражеский самолет, за ним другой, третий... Легенды, сложенные об этом бое, утверждают, что было сбито им одним четыре, даже шесть самолетов... Но разве можно справиться одному с армадой?..