Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год
Шрифт:
— Рассуждение это лишено основания: как вы сами прекрасно знаете, «чистого познания» не было, нет да и быть не может. По этому поводу хорошо сказал Энгельс: «...История имеет свой собственный ход, и сколь бы диалектически этот ход не совершался в конечном счете, все же диалектике нередко приходится довольно долго дожидаться истории».
— Однако ход истории может быть более или менее благоприятным для развития познания. Следовательно, не исключено, что в истории каких-либо иных космических цивилизаций путь науки мог оказаться короче или, наоборот, длиннее, чем на Земле?
— Тут ответ, как вы сами понимаете, может быть только гадательным. Мы имеем лишь одну «модель истории» — свою собственную, а прошлое изменить невозможно.
— Согласен целиком и полностью. Другой вопрос. Дифференциация
— Природа, которую мы стремимся понять, неисчерпаема, следовательно, чем шире фронт естествознания, тем больше участков познания. Обратите, однако, внимание, что новые науки сейчас чаще всего возникают на стыках прежних, объединяя то, что прежде было разорвано. Оглянемся назад. До конца XIX века отдельные науки, как правило, развивались в весьма слабой зависимости друг от друга. До поры до времени математика не имела ничего общего не только с биологией, геологией, но и с химией. Химия, в свою очередь, развивалась отдельно не только от биологии и геологии, но и от физики. Сейчас это трудно представить, но так было. Синтетические науки — сначала астрофизика и физическая химия, потом биохимия, геофизика, геохимия, биофизика и так далее — стали возникать и развиваться сравнительно недавно. Начали появляться даже «тройственные» науки — биогеохимия, скажем. Или вот бионика, на плацдармах которой складывается союз биологов, математиков, инженеров, химиков, палеонтологов. Все это явные черты синтеза, и этот процесс — ведущий в современной науке.
Период расчленения природы как предмета научного исследования на части, начавшийся в эпоху Возрождения, был неизбежным и прогрессивным. Он отвечал стадии анализа, стадии первоначального накопления опытного эмпирического материала, установления, собирания и каталогизации фактов. Этот период дифференциации, анализа и эмпирики в целом для естествознания уже исчерпал себя в начале XIX века. Неизбежен был промежуточный, переходный период к стадии синтеза, которую мы сейчас и переживаем. Задержка была связана, в частности, с тем, что в умах исследователей эмпирический подход, метод аналитического разложения предмета исследования на составные части еще ранее был односторонне закреплен и возведен в абсолют, а сам анализ был превращен в единственную и конечную цель научного познания вообще. То, что по ходу познания представляло собой необходимый, но лишь временный этап развития, превращалось в нечто постоянное, в остановку познания. В итоге сложился метафизический способ мышления и соответствующий ему метафизический взгляд на природу как склад неизменных, лишь внешне соотносящихся между собой вещей и процессов. Вспомните, с каким трудом пробивала себе дорогу самоочевидная для нас теперь идея эволюции, идея изменчивости видов, какие бури отрицания она вызывала. Новый период синтеза требовал уже не метафизического, а диалектического подхода, вне которого нельзя было понять, в частности, ни процесс эволюции, ни революционные открытия физики, тогда как мышление ученых еще оставалось в плену метафизики.
— Кроме того, очевидно, сам по себе аналитический подход нужен и на стадии синтеза?
— Конечно! Тем более что беспрерывно появляются новые, еще не расчлененные объекты исследования, и тут анализ выходит на первый план, что, между прочим, способствует возникновению рецидивов метафизического подхода в умах отдельных узких специалистов, которых не интересует ни история познания, ни ее опыт и его значение для современности.
— Скажите, пожалуйста, почему именно механика в свое время выдвинулась на первый план? А затем лидером естествознания стала физика?
— Внушительный рывок естествознания вперед, как мы уже говорили, требует совпадения двух моментов: настойчивой общественной потребности и внутренней подготовленности, зрелости науки, которая позволила бы ей ответить на этот запрос. Но объекты природы далеко не одинаковы. Чем проще изучаемый объект, чем однородней его элементы, тем легче и быстрей он поддается анализу, тем быстрей раскрывается в нем его количественная сторона, что, в свою очередь, позволяет быстрей выявить стоящие за таким объектом законы природы.
— Что, в свою очередь, создает хорошую основу для практического приложения добытых знаний...
— Совершенно верно. Итак, количественная сторона... Механика, особенно на начальном этапе, может абстрагироваться от качественной стороны вещей и явлений, оперируя только количественными показателями, такими, как скорость, масса. В группе физико-химических наук так отвлечься от качественной стороны объектов уже нельзя, хотя она тут не заслоняет количественную. В геобиологических науках качественная сторона уже явно преобладает. Но и в пределах каждой отрасли знания существуют свои наиболее простые, элементарные формы изучаемого предмета, которые в силу своего неразвитого, зародышевого характера выступают, так сказать, р роли «клеточки» этого предмета. Если такая «клеточка» обнаружена, то уже можно ставить задачу— раскрыть, как из нее возникает сам предмет.
Именно так, по сути дела, ставится задача и во всем естествознании: для того чтобы объяснить и понять, а значит, исследовать объекты природы различной сложности и степени развития, надо отыскать то, что лежит в их основе. Тогда изучение этой основы двинет вперед всю науку, а та отрасль, которая эту основу изучает, должна на время стать лидером естествознания.
Механика стала лидером и потянула за собой весь фронт научных исследований (например, познание законов гидродинамики способствовало открытию кровообращения у высших животных). К началу XIX века механика выполнила свою функцию первого лидера естествознания. Теперь на ее плечах, развивая полученный от нее мощный толчок, рванулись вперед химия, физика, затем геология, биология. Лидерство становится уже групповым.
Выдвижение в XX веке на первый план физики микромира опять было вызвано совпадением обоих факторов развития науки — материального (практики) и идеального (внутренней логики развития самой науки). Рамки нашей беседы не позволяют мне подробно проанализировать всю их сложную совокупность, так что я дам лишь постановку вопроса. Электротехника, электроника.
«В химии... — писал Энгельс в конце прошлого века, — мы находим порядок, относительную устойчивость однажды достигнутых результатов и систематический, почти планомерный натиск на еще не завоеванные области, сравнимый с правильной осадой какой-нибудь крепости. В учении же об электричестве мы имеем перед собой хаотическую груду старых, ненадежных экспериментов... Какое-то неуверенное блуждание во мраке, не связанные друг с другом исследования и опыты отдельных ученых, атакующих неизвестную область вразброд, подобно орде кочевых наездников.... В области электричества еще только предстоит сделать открытие... дающее всей науке средоточие, а исследованию — прочную опору». Спустя пятнадцать лет после этого прогноза был открыт электрон, наука об электричестве получила новое средоточие, практика — ту технику, без которой был бы невозможен теперешний облик века. Но эта техника не могла бы возникнуть, если бы естественный ход науки не подвел ее к раскрытию свойств атома и элементарных частиц.
Срок лидерства механики можно считать примерно 200 лет. Срок последовавшего затем группового лидерства химии, физики и биологии оказался вдвое меньше, около 100 лет. Последующее лидерство в первой половине XX века микрофизики, которое двинуло вперед и саму физику, и химию, и биологию, и геологию, решительно все естественные науки, длилось примерно 50 лет. Сейчас снова наблюдается групповое лидерство, которое продолжается около четверти века. Получается, что каждый последующий период лидерства вдвое короче предыдущего.
— Наука движется с ускорением, это несомненно. Ваши расчеты, вероятно, дают возможность вычислить время появления нового очередного лидера?
— Пожалуй, да. И это должно произойти в ближайшие годы. Должно, а произойдет ли, покажет недалекое будущее.
— Какая же наука должна вырваться вперед?
— Многие считают, что это будет биология, точнее, молекулярная биология и связанные с ней отрасли.
— Да, об этом говорят ученые, в том числе физики. А почему это должно произойти?