Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год
Шрифт:
Кое-кто полагает, будто все дело в мимолетности контакта между ступней и угольями. При всей своей простоте эта версия чрезвычайно далека от истины. Исходит она из доступного эксперимента: пробежать очертя голову босиком через костер способен, безусловно, каждый. Нестинары, как мы видели, не бегают. Они танцуют...
Иные связывают отсутствие ожогов с трансом или экстазом, в котором якобы пребывают плясуны. Если заглянуть (и верить!) в историю нестйнарства, то ритуальный транс действительно имел место. Что же касается современных «огнепроходцев»... Смею свидетельствовать: поведение нестинаров, которых я наблюдал, ничуть не отличалось от поведения обыкновенных
Порой встречаются объяснения феномена чисто технического свойства. Относиться к ним можно по-разному, но убедительности все же не хватает.
Утверждается: ставя ногу на огонь, надо лишь плотно стискивать пальцы, дабы между ними не попал уголек. Тогда мышечное напряжение неким образом умалит термическое воздействие.
Утверждается: ступать необходимо твердо и плотно ставить ногу, чтобы между подошвой и углем не оставалось прослойки воздуха.
Утверждается и обратное: весь «секрет» — наоборот! — именно в воздушной прослойке, поэтому следует поджимать пальцы и касаться головешек лишь подушечками и пяткой. Почему кончики пальцев не могут сгореть — авторы этой версии не поясняют.
Утверждается: в момент касания углей ступня интенсивно испаряет влагу, так что образуется особый «паровой барьер», препятствующий ожогам. Вспоминают даже шарик воды на раскаленной сковороде, который «бегает» как раз за счет подобной паровой подушки. Но при этом забывают, что «пар», если таковой и выделяется, сам по себе должен стать причиной ожога: ведь температура раскаленных углей сменится в данном случае всего-навсего температурой кипящей воды...
Единственное, что я могу сказать: секрет огнехождения пока не раскрыт. А в том, что секрет этот существует, я убежден полностью. Не чудо, не мистика, разумеется, но высокая техника, отточенное мастерство, искусство, наконец, лежат в его основе. Видел же я перед собой подлинное искусство, и высший смысл его, быть может, именно в том, что непосвященным оно недоступно.
Не скрою: я очень хотел стать «посвященным». И когда танцоры, не отвечая на расспросы, удалились, обратился к корчмарю.
— Как же все-таки они это делают? — спросил я, сознавая всю наивность вопроса.
— Воля и выдержка! — ответил корчмарь, улыбаясь с видом иллюзиониста, объясняющего широкой публике тайну коронного фокуса...
В. Бабенко, наш спец. корр.
Тысяча шагов за облака
В № 2 «Вокруг света» за 1967 год были опубликованы первые заметки известного французского путешественника Мишеля Песселя о его первом посещении Мустанга.
С тех пор М. Пессель неоднократно посещал Гималаи. (Результат его многих экспедиций — книга, главы из которой мы публикуем, выходит в издательстве «Мысль».) За годы, прошедшие со времени первого путешествия Мишеля Песселя, многое изменилось в Непале: в страну проникают новые веяния, которые позволят ей освободиться от вековой отсталости. Конечно, до отдаленных
Сунув руку в карман, я в который раз пощупал сложенный лист бумаги; это было выправленное по всей форме разрешение посетить на свой страх и риск запретную территорию Мустанг.
На карте Непала Мустанг выглядел сухопутным полуостровом площадью около 1200 квадратных километров, вдающимся в Тибет. Судя по отметкам, это самое «высокопоставленное» в мире королевство: средняя высота его около 5 тысяч метров.
Но королевство ли?
Первое упоминание о Мустанге-королевстве, которое мне удалось разыскать, относится к 1759 году. Название «Мастанг» или «Мустанг» (как пишут с 1852 года) в дальнейшем время от времени появляется в литературе.
Лишь почти двести лет спустя после первого упоминания — в 1952 году — туда добрался первый европеец, швейцарский геолог Тони Хаген, долго путешествовавший по Гималаям. «Княжество Мустанг никоим образом нельзя считать самостоятельным», — заявил он.
Так что же такое Мустанг? Княжество или королевство? Как оно образовалось, какова его история?
На эти вопросы никто не мог дать мне ответа. Вскоре после посещения Тони Хагена район был объявлен запретной зоной. И немалому числу альпинистов, исследователей и именитых этнографов пришлось возвращаться несолоно хлебавши.
...Правда, мое разрешение еще не гарантировало успеха предприятия, но все же...
Охотников разделить со мной опасное путешествие не нашлось. В конце концов удалось уговорить одного тибетца по имени Таши и повара Калая, с которым мы уже были в экспедиции возле Эвереста несколько лет назад. Тот взял себе помощником одноглазого шерпу Кансу.
Мустанг — настолько маленькая провинция, что для нее не нашлось места даже в «Британской энциклопедии». Тамошнего короля индийцы называют раджой, но подлинный его титул «Ло гьялпо» («гьялпо» по-тибетски — король, а «Ло» — местное название страны). Вполне возможно, на этой непальской окраине не окажется ничего интересного, кроме нескольких деревень. Но, с другой стороны, есть шанс открыть мир, само существование которого долго ставилось под сомнение.
...Было еще темно, когда громкие голоса погонщиков разбудили меня. Я торопливо умылся и спустился во двор, где ждал караван из четырех громадных вьючных животных — свирепых и норовистых «дзо» — помеси яка с коровой. Но по сравнению с настоящим яком дзо — просто ангел; так, по крайней мере, утверждают люди знающие.
К полудню мы оказались перед контрольно-пропускным пунктом, фильтровавшим направляющихся на север путников. Из-за близости к Тибету эта зона подвергалась особому контролю. Узнав, что я следую в Мустанг, капитан долго-долго изучал мою бумагу, потом сложил ее и торжественно заявил, что гордится знакомством с человеком, которого любовь к чужой стране подвигла на такой длинный и нелегкий путь.
Я тут же отрядил Калая за бутылкой лучшего ячменного ракши, и мы с капитаном провели приятнейший вечер.
Наутро я заметил в углу кипу светло-бежевой одежды и сообразил, что это чубы — тибетские халаты того цвета, что носят в племени кхампа. Ожидая, пока погонщики обуздают яков, я примерил одну из широких чуб с голубыми отворотами и купил ее. С этого времени вплоть до возвращения в Катманду я носил только это платье. Делал я это не ради экзотики или вживания в «туземный образ», а потому, что быстро сообразил: чуба — наиболее удобная одежда для Гималаев, выверенная тысячелетним опытом.