Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год
Шрифт:
Мы попросили Гидрометцентр СССР по имеющимся данным проанализировать ветровую обстановку 9 мая 1926 года. Синоптики подтвердили правильность данных Бэрда.
Авторы произвели новые расчеты скоростей полета по всем участкам маршрута с использованием всех измерений Бэрда и результатов оценки ветровой обстановки. Особенно внимательно анализировался обратный путь с полюса — ведь на нем не производились измерения координат, да и время прилета нечетко зафиксировано. Но полученные результаты не противоречат паспортным данным самолета.
Итак, технико-синоптические данные не могут быть «свидетелями
На этом вопрос с обвинением Бэрда можно было бы считать при этих данных исчерпанным — они ничего не доказывают.
Если бы не третий «аргумент», приведенный Монтегю. В своей книге он добавляет свидетельство полярного летчика Бернта Бальхена, которому покойный Беннет якобы признался, что «Джозефин Форд» не долетела до полюса...
Свидетелей этого разговора не было, и теперь никто не может его подтвердить или опровергнуть. Мог ли он вообще состояться, а если все же какой-то разговор и произошел, то можно ли безоговорочно верить запоздалому «свидетельству» Бернта Бальхена? Так проблема «были ли Бэрд и Беннет над Северным полюсом?» перестает быть только технической.
Возможность установить приоритет не всегда совпадает, если так можно сказать, с физическими возможностями объекта. Северный полюс — географический объект, не имеющий ярко выраженного характера в том смысле, что на нем нельзя сложить из камней гурий, оставить записку и зафиксировать навечно факт его достижения.
Именно поэтому в случае с Северным полюсом возрастает ответственность первопроходцев в правильности определения координат. И любая неясность дает повод к ревизии. Оправдаться можно лишь характером всей деятельности до и после подвига.
Так как такая ревизия само по себе дело вероятностное, зависящее от различных мотивов, ее вызвавших, то в случае с адмиралом Бэрдом их надо искать в столкновении человеческих характеров.
Бэрд — ему было ко времени полета уже под сорок — натура сложная. Полет на полюс для него не авантюра или увеселительная прогулка. Замысел вынашивал много лет. Приобрел хорошую практику аэронавигации в арктических условиях. И, скажем, сломайся этот злосчастный секстант не на обратном пути, а в самом начале полета — пока не исчезли с горизонта видимые ориентиры гористого Шпицбергена — были и такие предположения у скептиков, — как повел бы себя Бэрд? Думается, смоделировать поведение опытного командира не трудно. Конечно, вернулся бы. Лететь вперед бессмысленно. Идти на обман? И почти полсуток закладывать галсы в виду ориентиров Шпицбергена?
Но к чему тогда включать в отчет пустяковое повреждение масляного бака? И зачем возвращаться раньше времени? Наверное, человек, заранее «вычисляющий» обман, уж позаботился бы, чтоб и тут было полное алиби.
Возвращение было радостным, триумфальным, с победой.
И счастливая эта сумятица длилась, как после удалось установить, целых двадцать минут. Назвали два крайних срока — 16.07 — самый ранний и 16.28 — самый поздний. Невероятная на первый взгляд ситуация! Но вспомним, ведь ставился не рекорд скорости. Время тут выступало фактором второстепенным.
Комитет в составе Г. Митчела из службы береговой и геодезической съемки, Г. Аверса — главного математика-геодезиста этой службы, А.
А теперь обратимся к норвежцу, лейтенанту Бальхену. Старт «Джозефин Форд» был трудным. Амундсен, наблюдавший мучения американцев, выделил им в помощь из состава своей экспедиции расторопного и толкового помощника — и молодой лейтенант старается. Его советы оказываются наилучшими: и как починить сломанную лыжу, и о времени старта в полночь, когда подморозит чуть сильнее.
Бальхен восторженно встречает возвращение американцев с полюса. Бэрду все это нравится, и перед отплытием со Шпицбергена он неожиданно приглашает Бальхена в Америку. Прямо сейчас. Без заезда домой. Этим же судном. Будущий адмирал рисует лейтенанту захватывающие перспективы. У кого не закружится голова! А Бальхену всего лишь двадцать шесть лет!
Но вскоре в их отношениях появились как бы первые неясности... Бэрд, на Шпицбергене веселый, обаятельный, по возвращении в Штаты становится заметно прохладнее. И первый укол самолюбию молодого лейтенанта был нанесен, когда его не пригласили на официальные торжества. «Вы не участник экспедиции», — сухо пояснил Бэрд.
(В общем, национальному герою Бэрду не мешало бы немножко быть добрей. Но — очередное воинское звание. Слава... Люди к нему тянутся, но внутренне он холоден. Это и впоследствии будет отмечено не раз. Как, впрочем, и отметят — вот, мол, странность! — не раздумывая бросился в антарктическую воду, когда за борт свалился зазевавшийся матрос. Человеческие характеры сложны. Трудно их оценить однозначно.)
Итак, были большие торжества. А Бальхена иммиграционные власти даже не выпустили на берег.
Тем не менее спустя год Бальхен — участник трансатлантического перелета «Америки» под командованием Бэрда: Беннет перед этим сломал ногу, и Бэрд назначил норвежца первым пилотом. Но при награждении Бальхен опять обойден. Официальная причина отказа — не гражданин США.
А вот с Флойдом Беннетом у Бальхена складывалось совсем по-иному. Беннет, хотя и тоже национальный герой, в душе по-прежнему оставался простым парнем. Да и в звании — унтером. А тут смущающийся молоденький лейтенант. Хороший летчик. Это Флойду нравится. Им чаще приходится бывать вместе, чем видеться с Бэрдом. Шеф занят организационной стороной рекламных полетов, зондирует в высоких кругах почву насчет экспедиции в Антарктику.
Беннет и Бальхен работают вместе. Испытывают и доставляют покупателям самолеты фирмы «Фоккер». И вот в одной из командировок, как явствует из книги Монтегю, ночью в отеле Беннет вдруг сказал Бальхену: «...Ты знаешь, что Бэрд и я никогда не достигали Северного полюса... Мы летали вперед и назад в продолжение 14 часов...»
Ошеломляющее признание.
Тем более запись в дневнике Беннета иная: «...Мы находились в полете восемь часов тридцать минут... Бэрд прошел вперед и крепко пожал мне руку... Я понял, что мы достигли наконец Северного полюса... Из-за рева моторов нельзя было разговаривать... Мы ничего не сбросили вниз на лед, так как Пири в свое время водрузил здесь флаг...» Чему же верить?