Журнал «Вокруг Света» №10 за 1979 год

Вокруг Света

Горнье несколько дней приобщал меня к рыбацкой жизни. Брал с собой на бот, а то — когда приступ ревматизма ломал ему суставы — просто отправлял в море с друзьями-промысловиками.

Жизнь ловцов трески однообразна. Каждое утро рыбацкий бот — небольшая широкая посудина, приводимая в движение мотором в пять лошадиных сил, — покидал гавань Топсейла. Отойдя мили на полторы, рыбаки проверяли ловушки для трески, поставленные с вечера, — огромные коробки из сетей. Каждая боковина такой коробки метров пятнадцати в длину. Верх у ловушки отсутствует. От отверстия в одной из боковых сторон тянется длинная, вертикально подвешенная сеть. Ее называют ведущей. Она-то и направляет косяк трески в ловушку. Для того чтобы проверить, есть

ли рыба в сети, рыбаки используют приманку — свинцовую рыбку размером в две ладони. К рыбке припаяны два-три больших крючка. Крепится приманка к концу прочной толстой лесы. Кто-нибудь — обычно это делает старший — опускает свинцовую рыбку в ловушку и резко дергает за лесу. Если с двух-трех таких попыток на приманку попадается треска, значит, ловушка полна. Тогда рыбаки, перебирая ведущую сеть, начинают закрывать ею вход. Потом, когда верх ловушки плотно упакован сетью, они берутся за трос и выбирают его. Все ловецкое сооружение собирается в мешок.

Когда я выходил с Жюлем в море, треска шла особенно обильно. За один прием, на который уходило около четырех часов, на дне бота оказывалось килограммов сто пятьдесят великолепной, сверкающей серебряной чешуей жирной трески.

Лосось на камнях

Однажды Жюль сказал мне, что отправляется на ближайшую речушку половить лосося.

— Генри целый день провозится с движком. Не стоит бить баклуши. Коли есть охота, катанем вместе.

Конечно же, я сразу согласился, поскольку никогда в жизни не видел, как берут лосося.

Жюль провел меня в сарай, где у него была свалена всякая всячина. Достал весла, два видавших виды спиннинга, ящичек с лесой и блеснами. Притащил маленький пластмассовый ялик. Все это хозяйство было погружено на двухколесный трейлер, который он прикрепил к своему старенькому «форду».

Через час мы очутились на каменистом берегу довольно бурной реки. Внизу свинцово синел большой омут, в котором четко отражались клочковатые облака. В верхней части стремнины течение было бурное, переходящее в узкий водопад. Ниже его поток тоже очень быстрый, и вода тут настолько мелкая, что видно множество острых камней, устилающих дно,

— Случится, возьмешь лосося на блесну, а он попадет в эту часть стремнины, и пиши пропало. Ни лосося, ни блесны, ни лесы — все потеряешь, — говорил Жюль, готовя спиннинг к броску.

Омут глубокий и тихий. Лосось, поднимаясь вверх по реке, останавливается здесь, чтобы слегка передохнуть перед бурной стремниной.

Жюль рассказывал, что добыл в этом омуте не одну сотню лососей и бывали дни, когда зарабатывал весьма прилично. Но рыбачить в омуте опасно. Лодку может снести далеко вниз и затянуть в бурный поток у выхода из стремнины.

Там, где кончается омут, посреди пенящегося потока лежит большая гранитная глыба. Рыбаки Топсейла называют ее «Хоуп-стоун» — «Камень удачи».

— Когда река разливается во время проливных дождей, — говорит Жюль, — камня совсем не видно. Он целиком скрывается под водой.

Но сейчас талые воды прошли, и поток, обтекая камень, сильно и быстро мчится рядом. А внизу, в небольшой заводи, клочья белой пены пляшут и беснуются в вечном круговороте.

— Смотри и запоминай на будущее, если придется очутиться здесь еще раз. Видишь, вон там, чуть пониже камня, всегда ходит рыба. И лосось, и каменные бассы. Их мясо, хотя и не так ценится, очень вкусное и нежное...

Пшш... шпок! Блесна, пущенная упругим взмахом моего спиннинга, взмыла вверх и, описав дугу, скрылась под водой.

Внезапно кончик удилища изогнулся, и мои руки непроизвольно крепче сжали удилище. Жужжала катушка, стремительно выпуская сверкающую нейлоновую нить.

— Почин есть! — заорал радостно Жюль. — Теперь будем с уловом.

Но только спустя полчаса угомонившийся лосось весом около трех килограммов лежал у наших ног. Это была незабываемая минута. Я любовался

изящными линиями упругого тела рыбы, ее изумительной окраской.

За несколько часов клева мы наловили с пяток довольно крупных рыбин. И к вечеру лакомились жаренной на камнях лососиной.

Разводя костер, раскаляя камни, потроша рыбу, Жюль сетовал на то, что рыбный промысел, который на протяжении пяти столетий обеспечивал ньюфаундлендцев средствами к существованию, увядает. Кормиться морем с каждым годом становится все труднее. Мужчины его возраста все еще держатся рыбного промысла, а вот для молодежи нет будущего. Сыновья рыбаков отправляются искать счастья в материковой Канаде. Жюль рассказывал о том, что несколько лет назад бессменный с 1949 года премьер-министр Ньюфаундленда Джон Смолвуд агитировал островитян сжечь причалы, вытащить на берег лодки и выбросить снасти, потому что рыбакам не стоит больше выходить в море. За рыбой, дескать, будут охотиться большие рыболовные суда, снабженные самой современной техникой. Те, кто последует призыву премьера, будут обеспечены работой на берегу. Как выяснилось, обещанные рабочие места оказались сущей липой. Поддавшиеся заверениям Смолвуда, а их многие тысячи, сидят теперь на пособии по безработице, в лучшем случае перебиваясь сезонной работой. Я сразу же вспомнил парня-гиганта на строительстве дороги. Другие же, кто продолжает выходить в море, как это делает Жюль и его друзья, кое-как сводят концы с концами. Их действительно теснит мощный рыболовецкий флот, принадлежащий крупным компаниям, в которых заправляют «уотер-стритские пираты».

— Мало того, — говорит Жюль, — владельцы компаний, не разбирающиеся в повадках рыбы и капризах моря, жаждущие только одного — хапануть как можно больше монеты, — нанимают на свои суда капитанов, которые незнакомы с элементарными обычаями морской вежливости, не имеют ни малейшего представления о правилах расхождения судов, малых или больших. Плевать они хотят на наши правила. Нередко невежество пришельцев с капитанскими нашивками оканчивается трагедией...

Рассказывал Жюль и о других неприятностях, которые преследуют рыбаков. Самое страшное — зараженная промышленными отходами рыба, бич не только Ньюфаундленда, но и всего Североамериканского континента. В этом, помимо владельцев промышленных предприятий, повинны и фермеры, которые, ведя борьбу с вредителями урожая с помощью ядохимикатов, становятся пособниками отравления рыбы.

С промышленниками, кто беззастенчиво сбрасывает отходы своих фабрик и заводов, — дело ясное. Об этом много писали, стараясь привести их в чувство. А вот о фермерах речь особая. Оказывается, некоторые из них выбрасывали свое испорченное зерно в воды рек и озер. Зерно, как и отходы промышленных предприятий, содержащие хлороалкалоидные продукты, что показали исследования, в той или иной степени содержит ртуть.

После этого открытия в США и Канаде были категорически запрещены ловля и продажа рыбы, пойманной в реках и других водоемах, где обнаружено содержание ядовитых примесей, содержащих ртуть. Однако такая мера очень слабо отразилась на деятельности монополий, зато больно ударила по рыбакам, поскольку резко сократила использование водоемов. Конечно же, пострадали от этого и ньюфаундлендцы.

...Те немногие дни, которые я провел в семье Жюля Горнье, сблизили меня с ним, его женой Мари, сыном Ренаром — помощником и надеждой отца — и с рыбаками Топ-сейла, рабочими рыбозавода — неунывающими, гостеприимными, отзывчивыми людьми, закаленными во всяких передрягах.

Расставаясь с Горнье, мы лишь похлопали друг друга по плечу — так велит ньюфаундлендская традиция: считается, что прощание сулит несчастье.

Возвращаясь на материк, мы уносили с собой въевшийся во все поры запах рыбьего жира...