Журнал «Вокруг Света» №11 за 1988 год
Шрифт:
По обычаю мостостроителей, когда автор проекта становился под пролетом во время прохода поезда, демонстрируя свою уверенность в расчетах, Беклемишев сначала первым погрузился в своем «Дельфине», а затем возглавил и первый экипаж добровольцев: десять матросов, два офицера. С командиром — тринадцать подводников.
Семнадцать раз погружался «Дельфин», и каждое было смертельным риском. Восемнадцатое оказалось роковым. Беклемишев в тот день по делам службы уехал в Кронштадт. Его замещал старший офицер лейтенант Черкасов.
Запись очевидца: «Опытная лодка, обыкновенно вмещающая двенадцать человек, начала погружение для
Началось погружение на месте — лодка принимала в цистерны водяной балласт. Оставалась уже малая плавучесть. Лодка готова была погрузиться на дно; предстояло только закрыть главную крышку и уничтожить оставшуюся плавучесть.
Но в это время недалеко от места погружения проходил пароход; волна от него добежала до лодки, покрыла ее и заглянула в незакрытый еще люк. Этого было достаточно, чтобы с открытой крышкой она устремилась ко дну.
Ужас смерти в первый момент сковал мысли видевших, как в незакрытый люк хлынула вода. Огромная опасность, однако, быстро вывела людей из оцепенения. Бросились закрывать крышку... заработал опускающий механизм... Сразу уменьшилась и стремительность потока... Вот механизм стал, крышка прикрыта. Спасение еще возможно — водой залита только часть лодки,— воздуха может хватить, пока подоспеет помощь извне... Вырываются крики облегчения, но тотчас обрываются и замирают — вода продолжает прибывать...
Крышка, оказывается, закрыта не до места; один из экипажа, ближайший к выходному люку, искал спасения через этот люк и уже был на пороге его, но подводное судно не пожелало расстаться со своей жертвой, и, захваченный закрывавшейся в это время крышкой, человек был раздавлен ею: только кости его противостояли объятиям судна, которому он вверил свою жизнь, они-то и не позволяли люку закрыться до места.
Вода прибывала. Становилось тяжело дышать.
Все способы найти спасение, казалось, были уже исчерпаны.
В сознании оставались уже немногие. Они были по грудь в воде, но отчаянная борьба со смертью продолжалась... Кое-кто толпился у выходного люка... Наконец кто-то снова стал открывать крышку... вода быстрей кинулась внутрь; сгущенный от давления воздух начал вырываться наружу... Невидимою рукою судьба направляла некоторых избранных к выходному люку и выбрасывала через него на поверхность воды. Так спаслось из тридцати семи всего двенадцать человек, подобранных со шлюпки, то есть как раз столько, сколько эта лодка должна была вместить во время своего нормального погружения, так как по проекту экипаж этой лодки был ограничен именно этим числом.
Погиб и командир (Имеется в виду лейтенант Черкасов.). Не имея опытности, молодой в деле подводного плавания, он погубил себя и повлек смерть большинства вверенного ему экипажа. Кто виноват?..»
Эти строки написал лейтенант Тьедер, сменивший погибшего Черкасова на посту старшего офицера первой подводной лодки («Дельфин» затонул на небольшой глубине, и через несколько дней его подняли.). Вторую офицерскую должность занял преподаватель кронштадтской водолазной школы лейтенант Иван Ризнич. Июньская катастрофа ничуть не охладила пылкой веры этих двух офицеров в будущность подводного плавания. Напротив, сделала их страстными поборниками идей Беклемишева. Сейчас без тени сомнения можно сказать: у командира «Дельфина» были завидные помощники. Через какое-то время каждый из них, пройдя беклемишевскую школу, станет
«Подводники — моряки будущего!»— провидчески восклицал Тьедер. И столь же пророчески утверждал Ризнич, поневоле ставший на время торговцем велосипедов: «...Я не вижу ничего невозможного в появлении, может быть, и в недалеком будущем, подводной лодки водоизмещением в 18 тысяч тонн».
«С особой остротой,— писал историк отечественного подводного флота Г. М. Трусов,— возникла проблема подготовки команд и офицеров для строившихся подводных лодок. В те годы в России не было никакой организации для подготовки специалистов-подводников. Единственным авторитетом в этом вопросе считался Беклемишев; на него и возложили дело подготовки кадров для строившихся подводных лодок».
Потом, несколько лет спустя, на смену Беклемишеву придет первый «подводный адмирал» — герой Порт-Артура, бывший командир эскадренного броненосца «Ретвизан» — Эдуард Николаевич Щенснович. Он возглавит Учебный отряд подводных лодок, чьи старинные корпуса до сих пор еще стоят в Лиепае (тогдашней Либаве). А генерал-майор по адмиралтейству Беклемишев станет заведующим отделом подводного плавания в Главном Морском штабе, членом Морского Технического комитета. С каким же удивлением и с каким восторгом первые слушатели подводных классов увидели, что лекции Щенсновича вместе с ними конспектируют Беклемишев и Бубнов. Зачинатели русского подводного плавания, не кичась чинами, опытом, заслугами, прошли вместе с юными мичманами и новоиспеченными лейтенантами весь курс подготовки офицера подплава. Они понимали, как важно упрочить авторитет нового на флоте дела, поднять в глазах военных моряков престиж подводницкой профессии. Увы, в те времена он был невысок.
«Мало кто из офицеров флота мечтал о службе на подводных лодках,— признавался один из первых выпускников отряда старший лейтенант Василий Меркушев (В годы первой мировой войны капитан 1-го ранга В. А. Меркушев, командир подводной лодки «Окунь», был одним из самых дерзких подводников. Награжден Георгиевским оружием.),— едва двигавшихся, плохо погружавшихся и таящих в технической своей неразработанности массу неприятностей. До 1910 года был случай, когда один офицер командовал двумя и даже тремя лодками, когда на лодке, кроме ее командира, не было ни одного офицера. Тем не менее к началу войны все же мы имели вполне достойный и хорошо подготовленный личный состав».
Немалая заслуга в том была Михаила Николаевича Беклемишева. Вместе с другими подвижниками подводного дела, сломив барьеры рутины и недоверия, он добился, чтобы в судостроительной программе 1909 года было предусмотрено и широкое развитие подводных сил. К 1921 году в подводном флоте России предполагалось иметь 15 адмиралов, 881 офицера, свыше 10 тысяч кондукторов и матросов.
Старая фотография. Среди матросов в лихо заломленных бескозырках и распахнутых бушлатах, радостно и дерзко глядящих на фотографа,— седоватый флотский генерал. Взгляд его слегка растерян.