Журнал «Вокруг Света» №11 за 1988 год
Шрифт:
— Шесть лет,— удивившись внезапному интересу иностранцев к его скромной особе, оторопело ответил он.— Я работаю в компании «Хи-рока», если вы интересуетесь, могу проводить вас туда...
Мы с трудом поспевали за вечно бегущим рикшей. После многочасовых хождений ноги налились свинцом.
Крошечная каморка, ряды деревянных дощечек на стене, сквозь приоткрытую перегородку сёдзи во дворе заметили несколько никелированных колясок. Морщинистый старик, поджав ноги, сидел у «хибати» — переносной вазы-жаровни размером с добрую тыкву. Казалось, его сморил сон, но из-под век он быстро окинул нас неожиданно острым взглядом и кивнул: «Садитесь!»
— Кацуо Исикава, глава нашей скромной конторы,— представил
Мы пили из старых пиал зеленый чай, а старик рикша, немного шамкая, рассказывал о своем «деле». Его контора невелика — здесь работают 18 молодых парней. Тому, кто привел нас сюда, 28 лет. Средняя продолжительность трудового дня у рикш — 10 часов. Когда-то и Исика-ва-сэнсей был рикшей, да стар теперь стал. А раньше мог бежать безостановочно 10—15 километров. Главный доход компания получает от гейш. И место расположения конторы, по соседству с кварталом Симбаси, выбрано не случайно — ведь там проживает свыше трехсот самых дорогих гейш Токио, а они передвигаются исключительно на «традиционном транспорте».
— Кокбанва! — Добрый вечер! — раздался голос у порога конторы.
— А... добро пожаловать, Кавано-сан, добро пожаловать,— расплылся в морщинистой улыбке Исикава-сэнсей.— Давненько, давненько вас не видел, когда приехали в Токио?
В комнату вошел полненький улыбчивый мужчина. Это был мастер по изготовлению колясок «дзин-рикш» из пригорода Окегава. Он старый приятель Исикавы, смастерил ему пятнадцать отличных колясок.
— Сейчас рикши снова в моде,— присев с нами у хибати, охотно рассказывал мастер.— И туристам, и на свадьбе, и для гейш — везде требуются мои коляски. В 1984 году у меня было всего 30 заказов, а в прошлом — уже 65.
62-летний мастер болтал без умолку, а мы были переполнены эмоциями и устали уже настолько, что глядели на всю эту экзотику осоловелыми глазами и как-то по-японски улыбались и непроизвольно кланялись.
— Простите, Сигэо Кавано,— поинтересовались мы напоследок,— сколько же стоит ваша коляска?
— Миллион двести тысяч йен,— улыбнулся мастер, прочитав в наших глазах недоверчивое изумление, поскольку за эту цену можно купить самую современную японскую машину.
23.30.
— Нет, хватит с меня, в гостиницу, в теплую ванну, и спать!
— Но мы же договорились — с полуночи до полуночи!
— Я не двужильный, на сегодня хватит.
— Ну давай тогда съедим напоследок лапши у уличных торговцев и на этом поставим точку...
Когда глубокая ночь накрывает Токио, на его улицах зажигаются красные «звезды». Это тележки продавцов китайской и японской лапши для полуночников. Они освещены красными фонарями и манят к себе загулявших «мотыльков». Мы подошли к одной такой тележке, вокруг которой уже собралась «почтенная» публика — бездомные фурося, рабочие ночной смены, мусорщики, купили две чашки лапши и встали по соседству. Поразительно, до чего японцы могут разглядывать человека, не глядя на него: быстрый взор-укол, и глаза прячутся под веки. Мы было попытались завязать беседу, но бродяги молча дожевали лапшу и побрели в свои конуры из картонных ящиков. Когда наступают холода, эти парии «общества изобилия» ищут укрытия в метро и в люках теплоцентралей. Но при этом у токийских фурося есть собственная гордость: зачем вступать в беседу с журналистами, когда нищета говорит сама за себя.
В отель вползали вяло и уныло. Мальчики-швейцары в голубой униформе сочувственно оглядели нас с ног до головы, подумав, наверное, что иностранцы подгуляли в каком-нибудь ресторанчике. А нам просто хотелось спать...
Токио
Геннадий Мусаелян, Игорь Семенихин
Путь на гору Солнца
Долог путь к ущелью Саймалы-Таш. К высокогорному святилищу древних людей, затерянному в горах Тянь-Шаня. Это ущелье уникально: там каждый камень покрыт рисунками солнцепоклонников, и наиболее древние петроглифы датируются началом эпохи бронзы, то есть III тысячелетием до нашей эры. Немного сохранилось в центре Азии памятников этого далекого времени... Не мы первые пойдем тропой солнцепоклонников. Наибольшая заслуга в изучении святилища Саймалы-Таш принадлежит советскому археологу А. Н. Бернштаму. Он первый определил и его значение, и его возраст, связав сюжеты петроглифов с миром земледельцев Средней Азии. По сей день работа, проделанная А. Н. Бернштамом, сохранила свое значение, хотя последователи поправляли его схему в отдельных деталях.
В разное время поднимались сюда археологи Киргизии и Казахстана, ленинградские и московские ученые. Многие предложенные ими дешифровки кажутся нам спорными, но прежде чем утверждать что-либо, необходимо самим посмотреть петроглифы в контексте с природой и друг с другом. Нужно побывать на высокогорном святилище, вдохнуть воздух этого ущелья, поклониться горам и солнцу, как это делали наши предки. То есть попытаться понять их. Нас девять археологов. Руководит экспедицией Алексей Николаевич Марьяшев, специалист по археологии Казахстана и Средней Азии.
От Чолпан-Ата, что на берегу Иссык-Куля, летим самолетом. Летим над большой горной страной со снежными вершинами, чтобы приземлиться на раскаленной земле Джалал-Абада. Там, на многоцветных базарах, седобородые старцы угощают душистыми дынями... Но мы уходим от тепла и изобилия в край древних, в страну снегов. Нужно торопиться, пока в горах не выпал снег и не скрыл рисунки до следующей весны.
Автобус медленно ползет до поселка Кугарт. За поселком дорога становится еще круче, и мы тропой уходим в горы. Начинается дождь. Он идет всю ночь. Не очень-то приятный признак: если внизу дождь, значит, наверху идет снег. Но нам остается лишь идти вперед и надеяться...
Утро не рассеяло мрачных предзнаменований. Вышли под дождем и нагнали на дороге одинокого пешехода, печального, как погода: чабан Мамат Саидов только что отвез вниз, в больницу жену с ребенком, и невеселый возвращается в горы на скотоводческую ферму. Мы разговорились и подружились. К концу дня Мамат привел нас в свою уютную палатку, не палатку, а хоромы: тепло и сухо, деревянный пол устлан узорной кошмой с очень интересным древним орнаментом, горы одеял высятся вдоль стенок. Мамату нетрудно было уговорить нас заночевать у него.
За чаем и айраном размышляем о предстоящем дне, о подъеме на перевал. Идти придется по крутым склонам. А у нас только Марьяшев и Айман Досымбаева знакомы с альпинизмом. Снаряжение тоже вызывает серьезные опасения. Туго придется на ночлеге, если не захватить с собой дрова. Мамат утешает: если чабаны на перевале (это его родные братья) не откочуют вниз, то не пропадем.
На вечерний огонек зашел в палатку старик сосед. Узнав, что мы ищем петроглифы, вспомнил легенду этих гор. Мудрые люди рассказывают, что случается, хотя и редко, счастливчикам-чабанам найти диковинные рисунки на скалах. И, странно, обнаруживают они их рано утром, там, где вечером накануне их не было. Но горе тому, кто потревожит священные рисунки, сдвинет, повернет или унесет камень с древними знаками! Тогда рисунки снова исчезают.