Журнал «Вокруг Света» №12 за 1970 год
Шрифт:
И можно представить себе, как, получив приказание султана, мастер-грек начал работу. Прежде всего он пересмотрел все имевшиеся в наличии драгоценные камни. Он отбросил, как слишком простые, камни, недостойные украшать чалму Мухаммеда IV, — сердолик и агат из индийских рек, цейлонские и сиамские сапфиры различных оттенков, от нежно-голубых до темно-синих, и остановил свой выбор на самых модных в ту пору у ювелиров Стамбула камнях. Это были чистые и холодные, как капли утренней росы, индийские алмазы из песков и глинистых наносов Голконды, красные с малиновым оттенком рубины, светло-розовые турмалины из Бирмы и зеленые, как первая весенняя трава, изумруды, или «испанские смарагды», как их тогда называли, вывезенные из Колумбии.
А «главным камнем» мастер выбрал
Долго всматривался мастер в таинственную зелень прекрасного камня, пока в его воображении не возник четкий рисунок того украшения, которое он сделает для султана, — золотой цветок граната, легкий и нежный, в самом центре которого будут гореть загадочные огни дивного камня.
Такую работу нельзя выполнить быстро.
Прежде всего надо хорошо отшлифовать мелкие камни, которые украсят обрамление изумруда. Надо приготовить эмаль различных цветов. Многие дни и ночи не угасал огонь в горне, пока мастер окрашивал и плавил стекловидную прозрачную эмалевую массу. С большим искусством и неистощимым терпением вел мастер кропотливую работу. Добавив в стекловидный сплав окись олова, он получил белую эмаль, окиси железа и серебра дали ему зеленый и желтый цвета, окись меди — различные оттенки голубого. Иридий дал ему возможность получить блестящую черную эмаль, и, наконец, он приступил к самой дорогой окраске — золотом и получил прозрачный, ослепительно яркий красный цвет. Затем, растерев куски эмали в тончайший порошок, мастер рассыпал его по баночкам и залил водой. Получилась жидкая цветная кашица. Неспешно, терпеливо накладывал он теперь эмаль цвет за цветом, ставя после каждого наложенного слоя золотое украшение в печь, чтобы эмаль расплавилась. И после каждого обжига надо было еще шлифовать и полировать эмаль, пока она не станет идеально гладкой и блестящей.
Под большим изумрудом, укрепленным на шарнире, мастер сделал углубление, залив его зеленой эмалью, куда можно будет вложить и благовония и яд — как будет угодно султану.
Но и на этом работа не кончилась. Надо было тщательно отделать и обратную сторону украшения — рассыпать на белом, голубом, синем и зеленом фонах мелкие золотые цветы.
Наконец настал день, когда украшение со вставленными в него перьями было прикреплено к султанской чалме.
Но золотое украшение с изумрудом на чалме султана красовалось недолго. В далекую Москву готовилось посольство с султанской грамотой, в которой Мухаммед IV просил русского царя оказать ему «свою любительную дружбу». Посла нельзя было отправить с пустыми руками, он должен был везти богатые дары.
В Московском Кремле посольство турецкого султана было принято в Грановитой палате. В торжественной обстановке посол явил привезенные дары султана и визиря.
Здесь были седла, украшенные по серебряной оправе бирюзой, и шелковые кушаки с золотой каймой на концах, и лук бухарский с камышовыми стрелами, и круглый,. бархатом обтянутый щит в серебряной золоченой оправе, и золотые украшения с плоскими, хорошо отшлифованными камнями и эмалью. И, наконец, поверх всей этой груды даров слуга положил золотой с изумрудом цветок граната.
Дьяки осматривали, мерили, взвешивали, скрипя гусиными перьями, вписывали в толстые книги и относили все ценности на Казенный двор — хранилище царской вещевой казны. И на много лет легло там, среди цепей, серег, перстней и нашивок золотое украшение с большим изумрудом.
Затем на много лет сведения об этом украшении исчезают. Вновь они появляются в 1683 году — и эти сведения оказались связанными с одной из страниц истории России. Выяснилось, что царевна Софья послала его в подарок Афанасию Любимову, архиепископу Холмогорскому — человеку широкообразованному, знатоку латыни и греческой словесности, политическому деятелю, пользующемуся доверительным расположением Петра. Что же заставило Софью, опиравшуюся в своей борьбе за российский престол на реакционные силы, одаривать Афанасия Любимова? Ответ может быть только один — Софья искала сторонников и среди тех, кто поддерживал начинания Петра.
...Грамота заготовлена, в ней стоят три имени: ее, Софьино, имя рядом с именами царей Ивана и Петра. И вместе с грамотой Софья посылает подарок — золотой цветок граната.
7 апреля 1683 года после месячного путешествия посланец из Москвы прибыл в Холмогоры и вручил Афанасию дар царевны. С низким поклоном принял Афанасий царскую грамоту и подарок царевны Софьи.
Но что делать с этой вещью? В казну прятать жалко, а как использовать — неизвестно. И передал он подарок холмогорскому серебрянику, который превратил цветок граната в двухголового орла, перевернув украшение вверх ногами. Хвостом золотого орла стал выступ для перьев, раскрытыми крыльями — округлые ажурные боковые части украшения, а серебряные две головы мастер сделал сам и приклепал, украсив мелкими красными и зелеными камешками.
Носил ли Афанасий это украшение, словно обретшее под руками архангельского мастера вторую жизнь, неизвестно. Но хранил его бережно среди других сокровищ. А вскоре Афанасий, с неукротимой энергией помогавший Петру I в постройке Новодвинской крепости, в защите и укреплении русских границ и оставивший после себя не только громадную по тому времени библиотеку, но и такие свои рукописные труды, как «Сочиненный реестр из дохтурских наук» в 54 главах и «Описание трех путей из России в Швецию, со сведениями о стратегическом состоянии шведских городов, их укреплениях, торговле, географическом положении и прочее», от «чахоточной скорби» умер.
А золотой орел с изумрудом сказочной величины осел в ризнице Троицкого собора до тех пор, пока советские исследователи не пометили его ярлычком «Музейная ценность»...
Каравелла Марка Антокольского
Это изображение Петра I, стоящего на капитанском мостике серебряной каравеллы, символизирующей устремленную в будущее Россию,— точная копия всемирно известной скульптуры выдающегося русского скульптора Марка Матвеевича Антокольского. Антокольский часто копировал сам свои монументальные скульптуры в уменьшенном виде, создавая на их основе новые скульптурные композиции. Не принадлежит ли к числу таких работ и эта скульптурная серебряная группа, хранящаяся в нашем музее как работа неизвестного мастера конца XIX века? Вот что предстояло выяснить. В музейных архивах никаких документов, связанных с этой скульптурой, не сохранилось. Правда, при расчистке каравеллы удалось обнаружить гравированную надпись: М. Antocolsky. Вряд ли эта надпись могла означать то, что эта каравелла была подарена скульптору, или то, что автор ее просто отдал дань уважения Антокольскому. Видимо, это была надпись мастера, М. Антокольского. Дальнейшее исследование открыло еще одну надпись на скульптуре — это было имя известного французского ювелира конца прошлого века Люсьена Фализа. Значит, серебряная каравелла была изготовлена в Париже в конце века? Именно в Париже жил в это время и Антокольский.
Мы исследовали все дневниковые записи, переписку Антокольского, высказывания и воспоминания современников, относящиеся к этому периоду жизни скульптора. И вот в воспоминаниях критика В. Стасова проскальзывает сообщение, что президент Академии художеств лично заказал М. Антокольскому подобное серебряное украшение. А в одном письме, датированном октябрем 1896 года, скульптор пишет, что заказанное ему украшение готово. Заказ на украшение от президента Академии художеств скульптору мог быть дан не ранее, осени 1891 года, так как есть сведения, что именно тогда состоялась первая встреча Антокольского с президентом академии.