Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год
Шрифт:
Мы часто говорим о том, что все в природе взаимосвязано, что коснувшись одного звена, можно нарушить единую и сложную цепь. Примеров тому много, но нигде они не проявляются так наглядно и жестоко, как на Крайнем Севере, вся природа которого отличается исключительной чувствительностью и особой, так сказать, «ранимостью». Все компоненты природных комплексов — биогеоценозов, — существующие на Севере в трудных, крайних условиях, чутко сбалансированы и «смещаются» при любом неосторожном вмешательстве. Быстро изменяется тепловой режим почвы, грунт начинает протаивать, и образуются неглубокие овраги, называемые учеными «термокарстово-эрозионными полосами». К таким последствиям приводит даже вырубка кустарника на линии электропередачи. Вот почему экологи так обеспокоены не всегда умеренным использованием на Севере гусеничного транспорта. Мощный вездеход оставляет в летней тундре долго не заживающие рубцы и ссадины. На каждые десять километров пути
В 1970 и 1973 годах мне довелось быть на Таймыре в горячую пору весенней охоты (обычно это первая декада июня). В это время в тундре еще лежит снег, реки забиты льдом. Норильские охотники, отправляясь в тундру, берут сразу и лыжи, и резиновые лодки. Но куда проще охотиться, подключив мощную технику — авиацию, вездеходы... И техника подключается. Организуются мощные охотничьи вылазки, десанты, целые экспедиции. Масштабы этих охотничьих операций весьма значительны — расстояния измеряются сотнями километров, а добыча — сотнями же гусей, казарок и уток. И в летнее время охотничье оружие обязательный атрибут экспедиционников. В аэропортах Норильска, Хатанги, Диксона, где не успевают отбиваться от заявок на авиатранспорт, никого не удивят целые пирамиды всевозможных ружей, как не удивляет и стрельба в летней тундре в короткий период гнездования, когда птицы, по существу, совершенно беззащитны.
А ведь нынешние экспедиции — это не группы энтузиастов, вынужденные добывать себе пропитание ружьем. Очевидцы рассказывают, что на таймырских побережьях и островах браконьеры нередко стреляют белых медведей, охота на которых в стране запрещена полностью. В бухте Марии Прончищевой, где сохранилось материковое лежбище моржей, бьют и этих исполинов, хотя они также находятся под защитой закона. Разумеется, нереально ставить вопрос о полном запрете охоты на Севере, и необходимости в этом нет, но человек с ружьем на вездеходе или вертолете — это уже не просто охотник, и опасность исчезновения некоторых редких видов ныне вполне реальна.
Часто природа Крайнего Севера оставляет впечатление богатства и изобилия — так много здесь птицы, рыбы, а то и зверя. Но это впечатление очень и очень обманчиво! К примеру, мы часто слышим восторженные рассказы о несметных уловах чуть ли не на голый крючок. Что ж, эти рассказы порой недалеки от действительности. И когда рыбозаводы начинают «осваивать» отдаленные угодья, то уловы бывают весьма значительны. Однако вскоре наступает разочарование — они быстро скудеют. Так происходит, в частности, и в огромном Таймырском озере, где сокращается численность наиболее ценных промысловых рыб, таких, как голец, омуль, чир, но заметно больше становится налима, поедающего икру и мальков других пород. В Енисее пришлось полностью запретить промысел осетра, ограничена добыча других видов, и все-таки былое изобилие рыбы пока не восстановлено.
Что же, может быть, именно организация заповедника решит наиболее злободневные проблемы охраны природы Таймыра? Но ведь невозможно одновременно создать заповедники и для охраны моржей На восточном побережье, и для краснозобых казарок на Пясине, заповедать и Ары-Мас, на чем настаивают ботаники, и все озеро Таймыр, как предлагают ихтиологи Красноярска. Разумеется, кроме заповедника, можно предложить и другие формы охраны природных территорий, например, можно создать сеть государственных заказников, ограничивающих охоту и рыбную ловлю. Но все же решение основной проблемы заключается не в организации заповедника, а в самих принципах хозяйственного освоения, в коренном изменении отношения людей к природе Арктики.
Конечно, известный тезис Гёте «природа всегда права» может вызывать сомнения, особенно в условиях полярной стужи, но все-таки именно здесь природа способна наиболее жестоко мстить нам за победы над нею. Психология человека-борца, человека — победителя стихий, столь присущая северянам, должна постепенно уступить место спокойствию, благоразумию и заботе. Иначе бороться будет просто не с кем. Тем более что группы до зубов вооруженных людей, преследующие на вездеходах линных гусей или северных оленей, все же не очень похожи на покорителей северных стихий...
* * *
...Мы отправляемся в новый маршрут, с радостью погружаясь в очередные заботы нового дня, освобождающие от раздумий и сомнений. Но не станем утомлять сейчас читателей описаниями нашего похода по Логате: были в нем, конечно, и трудности, и удачи, как должно быть в любом настоящем походе. Мы по-настоящему оценили и навсегда полюбили тундру прежде всего за обилие впечатлений, столь радостных для каждого настоящего натуралиста. Больше всего на свете я люблю тайгу, и мне чуждо всякое безлесье, но очарование тундры сильнее любых предубеждений, сильнее бытовых тягот и трудностей дальнего пути. Вся жизнь тундрового ландшафта со всеми его биологическими цепями и звеньями лежит на виду, и от тебя самого зависит, будешь ли ты добрым великаном или злым пигмеем в этой сказочной стране, где грибы растут выше деревьев, а цветы не вянут все лето. Чтобы рассказать о всем виданном — о песцах, подпускающих нас вплотную, о совятах, которые казались ручными, о волках, провожавших вдоль берега наши лодки, о гусиных когортах, о куропатках, поморниках, леммингах, — надо писать новый, более подробный очерк или же... посоветовать читать уже написанное другими.
Нам удалось пройти весь намеченный маршрут, составив список встречающихся здесь птиц и зверей. Проведенное обследование позволило сделать предварительное описание природных условий проектируемого заповедника.
Кроме того, мы установили, что на Логате гнездится — в довольно большом количестве — краснозобая казарка. Об этой птице нельзя не сказать немного подробнее.
Если попросить орнитолога перечислить нескольких самых ценных птиц нашей фауны, то одной из первых он непременно назовет краснозобую казарку. Эта красивая, элегантная птица обитает только в нашей стране, преимущественно на енисейском Севере. Особенность краснозобой казарки заключается в том, что она не может гнездиться иначе, как под защитой других птиц, преимущественно пернатых хищников. Как известно, в тундре соколы сапсаны, мохноногие канюки и белые совы не трогают своих ближайших соседей — гусей, казарок или уток, поселяющихся рядом с крылатыми хищниками, и даже охраняют их гнезда при появлении песцов или поморников. Действительно, и на Логате мы встречали выводки краснозобых казарок только у крутых высоких берегов (на «ярах»), где гнездятся мохноногие канюки и сапсаны. В отличие от весьма осторожных гусей краснозобые казарки безбоязненно подпускают к себе человека на близкое расстояние и часто расплачиваются за такую доверчивость, попадая под выстрелы браконьеров (по правилам охоты добыча этих птиц запрещена, она даже занесена в международную «Красную Книгу»). На Западном Таймыре, по реке Пясине, где краснозобых казарок еще недавно было очень много, их теперь почти нет. Знаток птиц Таймыра орнитолог А. В. Кречмар недавно рассказывал мне, что на дальней реке Пуре, где он работал десять лет назад и встречал краснозобых казарок сотнями, ныне они тоже стали очень редки. А ведь это эндемик нашей страны, подлинная гордость и украшение Севера, его своеобразная эмблема! Этот вид нуждается в полной и повсеместной охране, без специальной заботы он обречен на полное исчезновение с лица Земли. Наряду с краснозобой казаркой абсолютного запрета охоты требуют такие виды животных, как тундряной лебедь, белый медведь, морж, причем запрета не только в строках охотничьих правил, но более реального.
Самое место заметить, что многие беды проистекают из-за отсутствия «экологического мышления» или просто неосведомленности. В этом, по-моему, подчас повинны сами экологи, недостаточно пропагандирующие свои идеи и не проявляющие необходимого упорства. Ведь многие конкретные вопросы можно разрешить без особых затрат и сил, если вовремя за них взяться. Недавно хатангские нефтеразведчики наметили проложить профили и трассы через тот самый лесной массив Ары-Mac, о котором я упоминал в начало статьи. Ленинградские ботаники, к которым обратились за помощью, разъяснили, в чем ценность «лесного острова», после чего геологи издали специальный приказ, категорически запретив всякие работы на территории уникального северного леса. Потребовалось лишь внести поправки в рабочие чертежи, чтобы Ары-Mac был огражден от активного хозяйственного вмешательства.
Я думаю, что браконьеры, стреляющие краснозобых казарок, чаще всего даже не представляют, насколько редка и ценна эта птица. Вероятно, и строители газопровода Месояха — Норильск не предвидели ущерба, который причинит эта трасса диким северным оленям. Правда, сейчас уже прокладывается вторая ее очередь, и по-прежнему не предусмотрены переходы для оленей, а писали и говорили об этом много.
Заповедник на Таймыре нужен, и очень нужен, но не для решения конкретных задач охотничьего или рыбного хозяйства (хотя он и сослужит ему немалую службу). Чтобы в озере Таймыр восстановилась рыба, достаточно снизить плановые показатели двух рыбозаводов. Северный олень, гуси могут и впредь оставаться объектом промысла, а не заповедования, если только охота на них будет строго регламентирована. И так обстоит дело со многими другими природными богатствами Севера. Даже капризная таймырская почва со всеми ее каверзами будет исправно, не разрушаясь, служить людям, если к ней подойти по-хозяйски, с учетом рекомендаций науки.