Журнал «Вокруг Света» №12 за 2006 год

Журнал Вокруг Света

Чтобы как следует поснимать в Аквариуме, пока его полумрак (здесь никогда не зажигают света в самом зале, чтобы эффект нужной подсветки «искусственным солнцем» не пропал внутри резервуаров) не заполнен народом, приходить нужно около 8, за час до открытия, что мы с фотографом Александром Лыскиным несколько раз и проделали.

Первым на работу — как раз около восьми — является Жан-Марк, коренастый, подвижный, невысокого роста человек с крупным носом. Причем ноздри у него то и дело раздуваются или сужаются — живут отдельной жизнью, словно в постоянной готовности улавливать и истолковывать запахи. Говорят, это отличительная черта французских поваров.

Жан-Марк и есть французский повар, только рыбий. Примечательно: хотя по служебной инструкции ему полагается закончить с завтраком

на всех девяноста аквариумных «столиках» до открытия МОМа, он никогда не успевает и выходит к рыбам с полным яств подносом на колесиках, уже когда кругом полно посетителей. Естественно, те с жадным любопытством смотрят, как, скажем, переваривает червей прямо в открытой воде хищный маленький анемон. Но самое интересное — наблюдать за драматическими «танцами» в «доме» у мурен: дают им довольно крупную рыбу. Однако то ли из-за «тупости», то ли от подслеповатости, эти существа, напоминающие попеременно босховскую аллегорию греха, апофеоз злобы, и обаятельного уродца Гуинплена, не могут обнаружить ее сами на расстоянии нескольких сантиметров. Приходится роботообразной металлической «рукой» буквально запихивать ее им в рот. И то не всегда получается. Этим-то «не всегда» и пользуется рыба другого вида, поменьше, подселенная к муренам. Обычно она отсиживается в скальной пещерке, но, когда видит, что нерасторопные гиганты в очередной раз упустили кусочек добычи, пулей вылетает из укрытия, хватает «бесхозное» и несется обратно — уплетать. Но иногда, будучи уже на полпути, решает, что расстояние от желанной еды до муреньей пасти все же слишком опасно, и возвращается несолоно хлебавши…

Фауна кораллового рифа, представленная в «Акульей лагуне», хороша для показа еще и тем, что не имеет себе равных по яркости цветов

Еще — время от времени приходится драить акриловые поверхности Аквариума. Надо, чтобы они не покрывались «биологическим налетом» (разными мельчайшими моллюсками и прочими существами, обживающими всякую твердь в водной среде). Можно было бы, конечно, придумать для этого какое-нибудь автоматическое приспособление и тем сэкономить трудозатраты музейщиков, но так, согласитесь, неинтересно. Интересно вот как: два раза в неделю, по средам и пятницам, посреди бела дня в служебном помещении над «Акульей лагуной» собираются четверо водолазов. Двое готовятся к захватывающему погружению с изящными маленькими скребками, их напарники остаются на подхвате — вдруг что случится в воде?

А случается всякое, как мне объяснил в неторопливой беседе там же, над Лагуной, один из участников действа. Причем бояться приходится даже не компактных, как гоночные машины, акул-зебр, с утра до вечера режущих воду острыми плавниками. Морские черепахи — их тут две — куда опаснее! Если вдруг занервничают, могут больно «клюнуть» или ущипнуть. Или рыбы-наполеоны, приняв «чужеродное тело» за опасного врага, как налетят гурьбой — чувствуешь себя словно в разворошенном улье…

Или вот: неподалеку от старейшего жителя монакского музея (мурены Muraena helena, пойманной еще в 1968 году) расположились «Рожденные в Аквариуме». Стайки разноцветной тропической малышни снуют синхронно по большой круговой емкости среди водорослей, и забавно смотреть, как живо они реагируют на малейшее движение извне. Попробуйте отбросить на них тень от собственного туловища — сразу метнутся врассыпную, чтобы вновь собраться на другой стороне резервуара. Или постучите ногтем по акрилу — сотни микроскопических носов сразу начнут тыкаться в ту точку, где вы стучали. Пугать и привлекать внимание мальков, как оказалось, многие находят страшно увлекательным. Я сам видел, как пожилая католическая монашка развлекалась подобным образом добрых полчаса… Кстати, не хотите ли посмотреть, откуда эта «малышня» берется?

Кормление мурен — занятие довольно утомительное. Рыбу приходится чуть ли не засовывать им в пасть

Внутрискальный питомник Океанографического музея вовсю ведет аквакультурную работу —

не коммерческую, конечно, а научную. И чтобы свою живую экспозицию пополнять, и чтобы с другими делиться результатами — и теоретическими, и практическими, то есть собственно молодняком.

Сегодня, кстати, горячий день: во второй его половине Пьер Жиль отгружает партию рыб и беспозвоночных для дружественного Базельского аквариума. В узких коридорах между бесчисленными емкостями «адовой кухни» — некоторая суета, сотрудники мечутся взад-вперед с предметами самыми разнородными: бумагами, печатями, сачками и прочим.

— Глядите, какие у них прекрасные глаза, — прикрывая восхищение иронией, говорит Жиль, готовясь расстаться с экземпляром рыбы-клоуна. — Между прочим, многие аквариумы мира в последнее время увлеклись этим видом. Практически каждую неделю мне звонят коллеги со всей Европы: «Пьер, мол, если получится, пожалуйста, достань!» Я говорю: «Хорошо, постараюсь поймать, свободных особей в питомнике у меня пока нет…» С базельцами-то мы давно договорились... Ну, ладно, я иду в администрацию оформлять документы. Вы — со мной?

Эпилог. Большому кораблю — большое плавание

Приземистый административный флигель, пристроенный к МОМу справа, невелик, но большего и не требуется. Здесь работает не так много людей, зато делают они это крайне эффективно: именно отсюда невидимой рукой Жана Жобера раскручивается сложный маховик музейной философии и дивертисмента.

Отступление IV

Нынешний директор музея родился в 1941 году в семье французского чиновника в Алжире. Отец его и мать нисколько не интересовались океанологией, но сам он еще мальчиком увидел «Безмолвный мир» Жака Кусто и с тех пор не сомневался в выборе будущей карьеры. Окончив университет в Марселе и оставшись там преподавать, он скоро попал в поле зрения изобретателя акваланга и в 70-х годах участвовал в его уникальном эксперименте — стал одним из тех, кто безвылазно прожил месяц под водой. С тех пор Жобер успел побывать профессором университета «София» в Ницце, директором (и основателем) Всеевропейской монакской океанологической обсерватории, а также научным и экспедиционным директором Общества Кусто. На его счету десятки исследовательских путешествий, глубоководных погружений и научных трудов. Кроме того, он считается лучшим в мире специалистом по коралловым рифам.

— Мой «роман» с Монакским музеем начался еще в 1965 году. Я занимался тогда морской биологией в Марсельском университете и приехал сюда с несколькими сокурсниками — до нас дошли сведения, что в библиотеке есть кое-какие ценные материалы о росте кораллов. Пробыли мы тогда здесь только неделю или две, но мне повезло — как-то случайно в коридоре со мной разговорился сам Кусто. Не скрою: я очень стремился к знакомству с ним и его ближайшими соратниками, мне они с детства казались небожителями. А оказалось — обычные люди, только очень увлеченные. Я и не заметил, как сам стал одним из них…

В подземном «питомнике» Аквариума: большие резервуары хранят запас специально обработанной воды

— Вот-вот, вы были одним из самых близких командору людей. Скажите, каким он был в жизни, с вашей точки зрения? — не удержался я.

— Энтузиастом… В голове — всегда миллиард идей… И главное — он обладал звериным чутьем на людей. Умел группировать вокруг себя тех, у кого идей почти столько же. Наверное, так поступал Наполеон со своими маршалами. А еще он необыкновенно хорошо умел мобилизовать все человеческие ресурсы — и моральные, и душевные, и профессиональные. О материальных средствах я уже не говорю, командор был одним из самых способных менеджеров, каких я только знал. Не помню ни единого проекта, который Кусто не довел бы до конца. Это задает нам планку и открывает новые горизонты… Увы, я вынужден констатировать: в годы директорства Кусто мы имели миллион посетителей в год. А теперь только 600 тысяч.