Журнал "Вокруг Света" № 5 за 2003 год
Шрифт:
“Знаменитого баснописца нашего И.А. Крылова я видывал часто, почти ежедневно, — писал мемуарист В.П. Завелейский, — когда я служил в канцелярии министра… Крылов тогда жил возле императорской Публичной библиотеки и всегда лежал в одном из окон второго этажа, иногда без фрака, в одной жилетке, на подушке и посматривал на ходячий и езжущий народ… Я думаю, что тут родилась не одна чудесная басня дедушки Крылова”.
Да, Иван Андреевич многое видел из окна своей квартиры на углу Невскою и Садовой — ведь “пролежал” он в нем начиная с 1806 года вплоть до самой своей отставки в 1841 году (умер он тремя годами позже). За это время и сам город, и его жители прямо на его глазах стремительно менялись. Крылов не застал Петербурга времен императора Павла I, но, возможно,
Его вступление на престол осенью 1796 года резко изменило жизнь города. Как известно, Павел I был убежденным противником методов правления своей матери Екатерины II, и потому он сразу же начал активную борьбу с “развратом” в армии и государстве. Борьба эта коснулась и столицы. Внешний вид ее улиц изменился резко и красноречиво. Уже в первую ночь царствования на них появились черно-белые полосатые будки для часовых, привезенные из Гатчины. Полиция с остервенением набрасывалась на прохожих, которые игнорировали указы о запрете ношения некоторых видов одежды, вроде круглых “французских” шляп, нарушители незамедлительно арестовывались. Работа в учреждениях начиналась в 5—6 утра, зато после 8 часов вечера ни один житель не мог появиться на улицах без особого разрешения. Вахт-парад — обычное ранее при смене караула мероприятие — превратился в важное государственное дело, с обязательным участием императора и наследника престола. Дух военщины витал над столицей. Особенно же опасно было встретить на улице самого императора, крайне строго относившегося к внешнему виду прохожих. В то время главную роль в городе стал играть военный губернатор Н.П. Архаров, а его подчиненные, без всяких церемоний врывавшиеся в частные дома горожан и ставшие символом “законного беззакония”, именовались “архаровцами”. Жителям Петербурга довелось услышать множество диких указов. В апреле 1800 года был запрещен ввоз из-за границы “всякого рода книг, на каком бы языке оные не были без изъятия… равномерно и музыку”. Потом указали все частные типографии “запечатать, дабы в них ничего не печатать”.
И все же главным событием царствования Павла в истории Петербурга стало строительство Михайловского замка. Авторами проекта были В. Баженов и В. Бренна, но в этом деле важной оказалась роль и самого Павла. Его архитектурные пристрастия были замешаны на романтических представлениях о рыцарских замках, на желании создать нечто совершенно непохожее на “развратные” дворцы его матери. Не случайно ведь все императорские дворцы были переименованы в “замки” — так, Зимний дворец стал Зимним замком, а роскошный Таврический дворец— подарок Екатерины II Григорию Потемкину, переданный Конному полку под казармы, вообще был фактически разграблен и превращен не просто в казарму, но и еще и в конюшню, и в грандиозный солдатский сортир. В Екатерининском зале дворца, как писал современник, предписали насыпать “песку вышиною более вершка …равно как и в других комнатах, где были ставлены лошади, оказалось много навоза и нечистоты. Во многих комнатах, в поделанных нужных местах — великая нечистота”.
Совсем другая судьба ждала Михайловский замок. Он должен был стать главной резиденцией императора. Строительство, начатое 26 февраля 1797-го, стало “ударной стройкой” павловской эпохи — его надлежало закончить в 3 года. Для этого не жалели ни денег, ни людей, ни материалов. И уже 8 ноября 1800 года замок был освящен. Его окружала каменная стена, перед замком расстилался обширный плац с памятником Петру I, некогда созданным Растрелли. Павел извлек его из хранилища и украсил надписью, которая словно “спорила” с надписью на Модном всаднике: “Прадеду правнук 1800 г.”. Внутри же замок был оформлен со всей возможной тогда роскошью. В своей новой резиденции Павел I не прожил и месяца — ни стены, ни рвы, ни сам замок не спасли своего создателя от заговорщиков, которые в ночь на 11 марта 1801 года пробрались в императорскую спальню и там его задушили…
В тот же день двор вновь переехал в Зимний дворец. Эпоха Павла закончилась. Как писал Державин: “Умолк рев Норда сиповатый, закрылся грозный, страшный взгляд…”
Тем временем на престол вступил Александр I. Крылов вместе с другими петербуржцами вкусил весеннее, радостное начало его царствования. Молодой император многим казался “ангелом кротости и мира”. Подданные сразу же начали обожать нового монарха, который буквально во всем являл собой прямую противоположность своему отцу — мрачному, некрасивому и негуманному. Александр был высок, статен, кудряв и светловолос, с тонкими чертами лица и чарующей улыбкой. Манеры его были изящны, держался он необыкновенно просто, был со всеми любезен. Его часто можно было увидеть в ясный день прогуливающимся по Дворцовой набережной. Он вежливо здоровался со знакомыми, особенное внимание уделяя дамам. Ну а уж они, в свою очередь, старались изо всех сил — здесь был настоящий Париж, самые модные наряды и прически.
Раз
Без преувеличения можно сказать, что это было непривычное, невиданное ранее в России единение царя и народа. Ведь население города в то время не превышало 150 тысяч человек и поднять бокал во здравие государя мог каждый пятый.
Иван Крылов также регулярно бывал на таких царских пирах. Впрочем, его, знаменитого поэта, частенько приглашали и отдельно — пообедать с царской семьей. Крылов же, прославленный не только своими знаменитыми баснями, но и ничуть не меньше своим чудовищным аппетитом, оставался этими обедами недоволен: “Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет — только ножки и крылушки… Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней. Припомнился Пушкин: “О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?..” Вернулся домой преголодный. Пришлось в ресторацию поехать”.
Жизнь шла своим чередом, годы сменяли друг друга. Пришла пора наступить и памятному 1812 году. Во время нашествия наполеоновских армий судьба Петербурга долго висела на волоске — натиск французов казался неотвратимым, особенно после сдачи Москвы. Шла речь об эвакуации двора, да и самой столицы. Легенда гласит, что когда было решено вывезти в Финляндию Медного всадника, то жившему тогда в Каменноостровском дворце Александру якобы явился во сне сам Петр Великий и торжественно изрек, что, доколе он будет стоять на берегах Невы, до тех пор город не падет. И пусть это только легенда, но она удивительно точно отражает мистическое значение и самого Петра, и воздвигнутого в его честь памятника в жизни и судьбе Петербурга. Действительно, никогда враг не вступал на улицы города, стоящего на самом краешке русской земли.
Всеобщий и достаточно продолжительный восторг от восшествия на престол Александра совпал с еще одним радостным событием — весной 1803 года Петербург торжественно встречал свое первое 100-летие. В мае к столице шли непрерывные гуляния. Как писал очевидец, в день рождения города “несметное множество празднично одетого народа наполняло собою все аллеи Летнего сада… на Царицыном лугу стояли балаганы, качели и другие приспособления для всякого рода народных игр. Вечером Летний сад, главные здания на набережной, крепость и небольшой голландский домик Петра Великого… были великолепно иллюминированы. На Неве флотилия из небольших судов императорской эскадры, разубранная флагами, была также ярко освещена и на палубе одного из этих судов виден был… так называемый “Дедушка русского флота” — ботик, с которого начался русский флот…
Общественные удовольствия в Петербурге, стесненные при Павле, оживились с воцарением его преемника… Процветали комическая опера и водевиль… Частые маскарады чередовались с театральными представлениями… в течение поста ежедневно бывали духовные концерты. Гендель, Моцарг, Гайдн… В летнее время высшее общество не разъезжалось, император Александр жил летом в Каменноостровском дворце, а общество селилось по соседним островам. Устраивались часто общественные гуляния”.
В царствование Александра I город приобрел свои, уже узнаваемые нами, черты. В нем впервые в полный голос “зазвучала” необыкновенная гармония зданий, неба и воды. Строгий классицизм екатерининского Петербурга, “проглотив” мрачный павловский замок, слился с роскошным александровским ампиром и вместе с сияющими жемчужинами ушедшего века барокко образовал знаменитую каменную симфонию Петербурга.