Журнал «Вокруг Света» № 5 за 2005 год (2776)
Шрифт:
– Они вас боятся, – озадаченно сообщил Гадек. – Я говорил, что им ничто не угрожает. Говорил, что вы хорошие люди и обижать их не будете. Но они все равно боятся. Попросили подождать. Сказали, что подумают.
Обнаруженное нами племя называлось бака, принадлежало к группе Убанги и говорило на языке либака (на слух он схож с птичьим пересвистом, поскольку содержит массу коротких или тягучих гортанных звуков). И нас – наедине с «диким народом» – осталось пятеро (после того, как носильщики ушли): Георгий Чепик из российского посольства в Республике Конго, директор Российского центра науки и культуры Василий Чечин, этнограф и знаток «лесных» языков Жюстен Кимпалу из конголезского Министерства культуры, искусства и туризма, а также верный Гадек, проводник и по совместительству переводчик с лингала на либака и обратно. Ну и я.
Самый старый член общины, некто Мингуо, оказался, естественно, вождем. При помощи Гадека он разъяснил нам, что разрешает остаться и разбить свой лагерь по соседству с пигмейской деревней. Благодарные, мы, в свою очередь, подарили вождю мачете, которым он остался очень доволен. Контакт установился – но надолго ли? Здесь столько всего необъяснимого – и к тому же никто не желает ничего объяснять. Скажем, в деревне нет женщин и детей. Вместо ответа на наш вопрос «А где они?» мужчины многозначительно молчат…
Как бы там ни было, пришлось спешить, чтобы до темноты устроить лагерь, и в этом деле пигмеи очень помогли, с виртуозной легкостью посредством мачете расчищая от зарослей небольшую площадку. Кроме того, они развели костер и притащили свежую охапку марантовых листьев для нашей ночевки.
Попутно, с несколько навязчивым интересом они разглядывали наше снаряжение, палатки, рюкзаки и аппаратуру, тыча во все это (а также в наши фигуры) пальцами и пересмеиваясь между собой. Единственный из нас, кто пользуется некоторым их почтением, – это проводник. Во-первых, черный, вовторых, говорит на либака…
В тропиках темнеет рано и быстро. Густая ночь сваливается откуда-то сверху, с огромных раскидистых крон сорокаметровых деревьев, в один прием поглощая остатки света и затопляя пространство. Мрак так непроницаем, что не видно собственной вытянутой руки. Зато много чего слышно. Лес переполнен звуками, как метро в час пик, стрекот цикад заглушается криками ночных птиц, сверху наслаиваются отрывистые одиночные «аккорды» обезьян, стук падающих плодов, хруст веток, шелест листвы – получается совершеннейшая какофония в «эфире». Создается впечатление, что жизнь на этих широтах вообще разгорается только после заката.
Пигмеи прекрасно знают и используют это обстоятельство. Они блестяще ориентируются ночью, быстро и бесшумно перемещаются по чаще, конечно же, без всяких фонарей. А вот их, наоборот, просто невозможно обнаружить, они будто бестелесны, всегда застают врасплох, из ниоткуда вырастая за спиной, слева, спереди или справа.
В эту ночь к тому же у бака были особые резоны не спать до самого рассвета. Даже вернувшись из лесу, они жгли костер, разговаривали и с опаской поглядывали в сторону стоянки «больших белых», которые так неожиданно ворвались в их жизнь. Слово «мунделе» так и стояло над деревней…
Утро встретило нас донельзя неприятным сюрпризом. Оказывается, с рассветом дикие пчелы слетаются на запах человеческого пота. И не по одной, а сразу всем роем. Они облепляют тело, забираются под одежду, в обувь, в ткань палаток. Их бесполезно стряхивать, сдувать, сбивать. Укусы ощущаются как болезненные прививки, словно в тебя ежесекундно всаживают толстый шприц – резко и глубоко. Пигмеев ужасно веселили «белый» бешеный танец и притопывание, крики и беготня взад-вперед по деревне в облаке из пчел. Опять пошло в ход показывание пальцем – но обижаться нам, конечно, было не на что. Ведь у пигмеев с пчелами загадочное, но полное взаимопонимание.
…Они не верят в Бога, в смысле – в творца. Они, как все люди палеолита, обожествляют Лес, животных и деревья. В их представлении существует фигура Величайшего из слонов, которого в конце мироздания убьет Величайший из охотников. Ежедневно пигмей взывает к Лесу о защите, о том, чтоб миновали беда, болезни и превратности. Когда пришли мы, в молитвы вошел «пункт» о заступничестве от «белых» неприятностей, если таковые случатся (как они не понимают, что «большие белые» как раз в тысячу раз беззащитнее их в этом Лесу?).
После полудня неожиданно явились женщины и дети – также тихо и незаметно. Они, казалось, старались прокрасться мимо нас так, чтобы мы вообще не обнаружили их существования. Не смотрели в глаза, прятали лица в ладонях, отворачивались от объективов. Вздрагивали при каждой фотовспышке, поспешно ретируясь в полумрак хижины. Нам не хотелось нарушать их привычного распорядка, и мы стремились к максимальной деликатности, но, впрочем, скоро вся деревня привыкла к нашим «штучкам» и стала вести нормальный для себя образ жизни, не обращая ни на что внимания. А он у пигмеев тяжелый и однообразный. С утра пораньше женщины, взяв плетеные корзины, уходят ловить рыбу, собирать сочные тропические плоды, орехи, коренья, грибы и личинок разных насекомых (в деревне, чтобы поддерживать огонь костра и присматривать за детьми, остаются одна-две «дежурные»). Мужчины в это время проверяют выставленные накануне силки и охотятся – обыкновенно на обезьян, птиц и хохлатых антилоп дукеров.
Еще в самом недавнем прошлом пигмейские общины часто объединялись ради «магуа-мусо» – большой охоты на крупных зверей вроде лесных слонов и горилл, но теперь их стало катастрофически мало в лесу. Кроме того, эбубу (по-пигмейски – гориллы) очень опасны и при случае всегда готовы поменяться с охотником ролями. Приходится довольствоваться тем, что есть. Тем, что остается после разрушительной деятельности лесных компаний, активно проникающих в самые труднодоступные уголки чащи и вырубающих ее, сужая тем самым ареал животных. Недалеки те времена, когда с помощью луков и отравленных стрел вообще нельзя будет никого добыть, и придется пигмеям опять идти на поклон к «большим черным» банту, чтобы те со своими ружьями поучаствовали в охоте. В сезон дождей они собирают мед – любимое пигмейское лакомство.
Есть два способа достать его. Первый таков: когда дупло с пчелами обнаружено, взять размельченные маленькие угольки от костра и засыпать их в дупло. Жар и дым выкуривают пчел, и сладкая субстанция остается без охраны. Но этот метод применяется лишь при наличии дупла на небольшой высоте, а если оно далеко, под самой кроной, задействуется второй, более трудоемкий. На земле устанавливается небольшой помост из лиан – два-три метра высотой. На него забираются несколько пигмеев и просто рубят дерево своими примитивными топорами, обвязывая и страхуя себя все теми же лианами. Дело это долгое и требует определенной физической силы, терпения и выносливости (хотя рубят по очереди, сменяя друг друга). За пару часов можно одолеть ствол диаметром до метра. Представляете, как разочарованы бывают «артельщики», если дупло оказывается пустым (а оно таким оказывается сплошь и рядом) и приходится отправляться на новые поиски. Причем надо заметить, что если пигмеи обнаружат дупло в живом, молодом, здоровом дереве, они его не тронут, несмотря ни на какой медовый соблазн. Если Лесу и его богам причинять боль, они непременно дадут сдачи… Вырубается, как правило, сухостой.