Журналист
Шрифт:
Второй раз был в третьем классе. Пашка и его друг и одноклассник-вундеркинд Женька Солдатов играли в Звездные Войны на заброшенной кочегарке (роль «Тысячелетнего сокола» играла куча ржавых труб с многочисленными вентилями, которые можно было вращать с характерным тарахтением, что добавляло реалистичности воображаемым космическим перестрелкам с имперскими звездолетами), когда туда заявился местный хулиган Димка Калмыцкий со своими дружками. Дружки окружили Пашку и Женьку, но к Женьке у Калмыцкого претензий не было, так как они были соседями по двору, а вот Павлику был предъявлен ультиматум: вали, мол, со двора и с кочегарки, и чтоб здесь больше не ходил. Драка с Димкой закончилась для Пашки парой фингалов и прекращением посещений кочегарки. С тех пор Димка Калмыцкий за Павликом охотился, и их вражда продолжалась до 11 класса. Потом Пашка уехал, а Димка словил передоз героина и скоропостижно
Третья драка была в седьмом классе, когда в их школу перевелся второгодник Саша Горлачев, сын полковника-связиста. Саша сразу завоевал лидерские позиции среди пацанвы в классе за счет своего старшинства и физической развитости, ну а для закрепления успеха ему потребовалось организовать буллинг самого младшего и хилого. Однажды на уроке труда он прикопался к Павлику и довел его до белого каления своими подколками. Затем они подрались за гаражами, и разумеется, Паша получил по первое число. После чего долгое время стойко сносил травлю всей мужской части класса.
К счастью, Саша Горлачев проучился с ними менее полугода, затем его родителей снова куда-то перевели, и он уехал из Уссурийска. А Пашка пошел на секцию каратэ, которую посещал несколько месяцев. На белый пояс так и не сдал, но выучил пару приемов и стоек. В будущем они пригодились, но любви к дракам не добавили.
В общем, при встрече с владивостокскими гопниками (а это была первая встреча его с настоящими гопниками: в Уссурийске при всей его криминальности гопоты было в разы меньше) Пашка сдрейфил и безропотно отдал свои 15 рублей. На прощание глава развод-бригады похлопал его по плечу и сказал, что, если он встретит другую бригаду, пусть сошлется на Гарика с Первой Речки, и его отпустят. Один раз.
С «бригадой Гарика» Пашка потом встретился через четыре месяца. Но был он уже не один, а с однокурсником Игорем Коневым. Игорь тоже, как и Лена Стогова, был сыном полковника ФСБ, и они с Пашкой подружились с первых дней учебы. В тот вечер они вдвоем посетили городскую дискотеку на набережной, где и встретились с Гариком и его бригадой. На стандартный (как уже понял Пашка) набор речитативов о «п**болах» Игорь ответил вопросом: «А ты Костэна знаешь?» Затем последовал долгий, минут на 20, диалог, в котором Игорь и Гарик пытались подловить друг друга на несоответствиях. Гарик интересовался, как на самом деле зовут Костэна, Игорь отвечал «Для меня он просто Костэн». Гарик спрашивал: «А ты Родэна знаешь?», Игорь отвечал: «Да ты вообще кто такой, чтобы такими именами ворочать?»
Павлик долго слушал эту перепалку, которая не приводила ни к тому, чтоб гопники отстали от них, ни к тому, чтобы ситуация привела к нежелательной для них драке, а потом спросил: «Ребята, а вы в Бога верите?» Гарик задумался, помолчал, а потом сказал: «Ладно, пацаны, удачи вам» – и увел свою «бригаду» на дальнейшие поиски «п**болов».
Но это было уже в октябре 1998 года, а тогда, в июле, Павлик, свободный от 15 рублей, добрался пешком до университета (всего полчаса пешком от Центральной площади вверх по Алеутской улице) и успел на первый вступительный экзамен. Это было сочинение на свободную тему, за которое Пашка получил трояк. Попробовал подать апелляцию, оспорить три найденные в сочинении ошибки, но препод убедил отозвать жалобу, найдя в сочинении еще шесть ошибок. Второй экзамен – английский – сдал на четыре. Третий – творческий конкурс – на пять. В итоге получилось вроде бы и не позорно, но баллов на поступление не хватило. И родители решили раскошелиться на платное обучение.
Можно было бы вернуться в Уссурийск (на истфак пединститута Пашку брали без экзаменов, так как историю он любил, активно занимался в историческом кружке, участвовал в олимпиадах и посещал спецкурсы на факультете), но идея покорения вершин журналистики захватила к тому моменту Пашкиных родителей целиком. Так что Пашкин отец Гена Морошков, распродав машины, привезенные из последнего рейса в Японию, вытащил из оборота 1250 долларов за первый год обучения (в контракте они традиционно прописывались как «условные единицы») и расстался с ними, передав в университетскую кассу. Пройдет всего два месяца, и Геннадий Вадимович, все средства которого в виду внешнеэкономического характера основной деятельности лежали дома в не слишком толстых, однако все-таки пачках американских долларов, станет (если мерять в рублях) впятеро богаче. И тогда он впервые пожалеет, что не отправил сына на истфак (ведь тогда бы те самые 1250 долларов остались в обороте и превратились из 9 тысяч рублей в неполные 40 тысяч). ДВГУ пойдет навстречу своим клиентам, чьи дети учатся на платном отделении, и станет упомянутые в договорах «у.е.» трактовать не как «доллары США», а как абстрактные переменные, значение которых будет прописывать отдельно. На втором курсе «у.е.» будет стоить 15 рублей (при 25 рублях за доллар), на третьем и дальше – 20 рублей (при неполных 30 «деревянных друзей» за одного «зеленого друга»). Тем временем, лекции по основам журналистики, на которые Пашка изредка заглядывал, также постепенно сворачивали в сторону денег.
– В наше время, когда нет цензуры, главным ограничителем свободы прессы является что? – спросил Василий Башкин студентов на семинаре по своему предмету. – Правильно, финансовый вопрос. Если представить, что СМИ – это артиллерийское орудие, то свобода для этого СМИ – это угол обстрела. Орудийных башен, которые вращаются и стреляют на все 360 градусов, увы, не бывает. Идеал для нас, журналистов, это 350 градусов. Где 10 градусов – это хозяин газеты или телеканала. Но сам хозяин тоже живет не в вакууме, он зависит от других людей, сил и организаций. И чем их больше, тем шире становится «слепая зона» нашего орудия. При советах эта слепа зона занимала 180 градусов. В недавних информационных войнах между городом и краем – и того больше. Целые редакции затачивались на то, чтобы мочить политического оппонента. И они, конечно же, в упор не видели проблем, находящихся в «слепой зоне», подконтрольной их покровителю. Поэтому, друзья мои, когда пойдете продавать свои таланты в редакции, поинтересуйтесь углом их обстрела. И тем, кто устроился в «слепой зоне». Если ответы не вызовут у вас изжоги, то работать вам будет комфортно и интересно. А если вызовут – сами решайте, за сколько вы готовы продаться.
Глава 2. Клопы
– И кто это тут у нас пришел? – слегка прищурившись сквозь модные очки с прямоугольными линзами спросил здоровенный рыжий детина в ответ на радушное приветствие Павлика, вошедшего в свое новое жилище – комнату №409 университетского общежития. Детина был упитанный, хорошо вкачанный и с виду вполне добродушный. Он был одет в заляпанный известкой комбинезон и сделанную из газеты шапку-треуголку и занимался побелкой. На одной из кроватей, сдвинутых в середину комнаты и тоже застеленных газетами, стояла магнитола, из которой доносилось мяукание Ильи Лагутенко: «Достала морская меня болезнь!»
– Меня Пашка зовут, я твой сосед теперь буду, – представился Павлик. – А тебя?
– Мишка, будем знакомы. Я тут ремонт затеял, и наши с тобой соседи-второкурсники сразу сдристнули, пережидают, пока не закончу, – пояснил здоровяк и добавил: – Ты как, со мной или с ними?
Пашка понял вопрос правильно и сразу пошел к койкам – переодеваться в грязное, чтобы присоединиться к ремонту. Он взял кисточку и банку с белой эмалью и принялся красить оконную раму и подоконник.
Общага №3 ДВГУ на Пограничной улице, 26, представляла собой 6-этажное кирпичное здание с коридором во всю свою длину. Две лестницы – левая и правая, напротив них – бытовки с рядами раковин, где можно мыть посуду или умыться-почистить зубы. Туалеты мужские – на третьем и пятом этажах, женские – на втором и четвертом. Комнаты справа по коридору (нечетные номера) – на четверых жильцов (площадь 18 квадратных метров койки двухъярусные), слева – на троих (12 метров, койки обычные).
Комната №409, куда поселили Пашку, расположена рядом с левой лестницей, так что в туалет идти через весь коридор и либо этажом выше, либо этажом ниже. А помыть посуду – либо на своем этаже напротив женского туалета, либо по своей лестнице вниз на второй этаж, где бытовка расположена слева (правое крыло второго этажа занято единственным на всю общагу душевым комплексом, а левое заселено комендантшей, ее дочкой и несколькими семейными жильцами.
Мишка Халдеев приехал во Владик из Находки и поступил на факультет корееведения и корейского языка. «Сдристнувшие» соседи-второкурсники, которых Павлик представил себе этакими подобиями Гарика и членов его бригады, оказались полнейшими ботаниками: будущий химик и бывший панк Макс Перепелица приехал с Камчатки, а восходящая звезда IT-индустрии, а ныне студент матфака Серега Чесноков – из Дальнереченска. При желании громила-Михаил мог бы отлупить обоих, но какое-то подсознательное уважение к второкурсничьим сединам помешало ему это сделать. И оба «секонда» на время ремонта свалили в комнату к своим приятелям, а два «фёста» две недели белили, клеили обои, потом красили пол. Каждую ночь они включали радио "Европа плюс" (местную франшизу) и слушали бархатный голос ночной ведущей под волнующим псевдонимом Мишель. Много лет спустя Павлик познакомится с этой самой Мишель, и удивится, отткуда у этой страшной спившейся бабищи было столько шарма, когда она вещала на радиоволнах. Возможно, просто годы берут свое, решит тогда Павлик.