Журналисты не отдыхают
Шрифт:
Так или иначе, во Франции правительство опасалось лишний раз дернуться, чтобы не получить новый подъем забастовок.
В Германии имелись свои погремушки. Ситуация у них была лучше, чем в моей истории, но тоже не очень. С продовольствием особо лучше не стало. А пропаганда не нашла ничего умнее, как завести шарманку: погодите, мы ещё покажем этим лягушатникам. Причем, громче всего кричали герои тыла. А генерал-полковник Людендорф и в этой истории озвучил свою теорию об "ударе в спину". То есть, мы бы победили, если бы не предательство тыловиков.
Армия стала раскалываться. У немцев потери офицеров были не столь катастрофичными как в Российской армии. А в Германии, как известно, ордунг. Большинство из тех, кого произвели во время войны, назывались "офицерами
А кроме того, имелись ещё и земли, населенные поляками. Пилсудский старательно создавал там свои структуры. Не немцы делали вид, что их не замечают - поскольку рассчитывали использовать поляков на Восточном фронте. Но в 1917 году надобность в них пропала - и немцы их ликвидировали. Кое-что Юзеф сумел возродить - но его авторитет очень сильно упал после появления ЗУНР и бодрых прогулок махновцев. Тем, кстати, очень понравилось совершать рейды в Польшу. При этом они грабили лишь крупные поместья и буржуев. Кроме того - демонстративно не трогали евреев. Трудно сказать - были ли это хитрый замысел батьки, или просто так вышло. Но дело было сделано. Формирования Пилсудского стали отрываться именно на евреях. В результате кто-то пошел к махновцам, кто-то стал создавать свои отряды. Так, по лесам под Сельцем рассекал отряд "Моссад", под черным знаменем с красной Звездой Давида...
Так что "немецкие" поляки действовал каждый во что горазд. Имелись красные, были те, кто выступал за любимую сказку про "Польшу от моря до моря", находились сторонники автономии в составе Германии... Начались террористические акты против местных властей.
Кайзер пытался навести порядок, но это этого выходило только хуже.
Атака "Синих беретов"
Дождь шел с самого утра. Не сильный, с неба всего лишь моросило. Но за несколько часов одежда под таким дождем промокает насквозь. Впрочем Такая погода стояла уже пять дней. Окружающий лес был по-осеннему неприветлив. Впрочем, по такому голосу лесу сложнее подкрасться и устроить в кустах засаду. Хорошо хоть лес был высоким, сосновым - на дороге не было грязи.
По узкой дороге, пролегавшей в сосновом лесу, двигались всадники. Они были в насквозь мокрых серых австрийских шинелях и конфедератках. На лошадях они сидели угрюмо сгорбившись. Да и лошади едва переставляли ноги. Словом, отступавший уланский полк являл собой классическую картину под названием "отступление".
Командир, полковник Сигизмунд Каминский вытащил папиросу и закурил. Папироса была предпоследняя. Это его подвигло на философию. Командир полка! С ним идет двести сабель. Боеприпасов нет, продовольствия нет, фуража нет. А сзади настигают "Синие береты". Совсем недавно польские офицеры смеялись над этой странной формой большевиков, делающих их похожими на художников с Монмартра. Но теперь-то было не до смеха. У буденовцев синие береты носили отборные ударные части. Которых, к тому же, вели местные, дико обозленные на то, что поляки тут натворили.
Полковник затянулся табаком. А ведь начиналось-то хорошо! Пилсудского долго ругали за то, что он не предпринимает решительных мер против анархистских банд и формирований ЗУНР.
Однако, видимо, Пилсудский понял игру большевиков - для ликвидации этих банд нужны крупные силы, которые без толку распыляются. Да и, судя по всему, красные выпихивали в Польшу тех, кто для них был опасен. Так что они выигрывали в любом случае.
Но Пилсудский втайне от всех копил силы и планировал решительный удар. 25 октября Войско Польское в количестве 50 тысяч человек начало наступление на советскую территорию. Белосток и Гродно были взяты почти без боя на следующий день. Вильно взяли 2 ноября. Впрочем, особо напрягаться и не пришлось. Вильно изначально являлся польским городом - так что внутри у Пилсудского имелось множество агентуры. Началось восстание - и город упал в руки наступавших поляков как перезревшее яблоко.
Теперь-то полковник
Но... Скажи кто-нибудь такое тогда - его подняли бы на смех. Все обуяла эйфория. Оказалось - большевики ничего из себя не представляют! Так что, вперед, на Минск!
Тем более, что почти одновременно, 3 ноября была взята Лида. Полк Сигизмунда принимал участие в это деле. Красные из ЧОНа, надо отдать им должное, дрались мужественно - но что они могли! Город пал. До Минска оставалось 140 километров. А там и до Смоленска рукой подать. Да что там Смоленск! Многие офицеры говорили и о Москве.
И тут с юга на них обрушился жуткий паровой каток под названием Первая Конная армия. ТАКОГО никто никогда не видел. Каминский дослужился до капитана Русской армии на Великой войне. Но там кавалерия была, в основном, мишенью для пулеметов. На окопы с проволочными заграждениями верхом не особо попрешь. Махновцы и прочие? Полковник знал историю Речи Посполитой. Что ж, анархисты просто-напросто усовершенствовали тактику, которую применяли украинские казаки и крымские татары.
Но Первая Конная -- это что-то небывалое. Кроме огромных масс конницы, усиленных тачанками, там имелась артиллерия, пехота и даже аэропланы. Были и броневики - но, к счастью, в эту погоду они не слишком могли продвигаться по пересеченной местности. Хотя при штурме Лиды буденовцы их применили хорошо. Именно тогда от полка Каминского осталась половина.
Но главное - Первая Конная отрезала польскую. армию. Попытки некоторых частей уйти в Германию немцы встречали пулеметами.
Сейчас остатки полка Каминского пробирались к Белостоку. Разумеется, в город они лезть не собирались. Они рассчитывали обойти его по лесам с севера.
Впереди послышался стук копыт. Это возвращалась разведка.
– - Пан полковник, впереди, на железной дороге, стоят бронепоезда. Вокруг них - многочисленные конные разъезды.
Это был конец. Мимо бронепоездов можно проскочить - найти "дырку", разобраться пути... Тут, среди лесов, есть шанс. Но если есть кавалеристы - то они быстро направят железные гусеницы, куда надо. А изобретать какие-то хитрые маневры просто нет ни сил, ни времени. Сзади идут "Синие береты". Которые, как говорили, в плен вообще не берут.
– - Что ж, панове, я думаю, надо сдаваться, -- Обратился полковник к своим офицерам.
– - То есть как?
– Послышался чей-то голос.
– - А вот так. Кто не хочет - я никому не препятствую пустить себе пулю в лоб. Я я ещё Польше пригожусь.
Через час бойцы бронепоезда "Луганский рабочий" наблюдали приближавшуюся к ним колонну под белым флагом...
* * *
Ранним утром в только что открывшееся кафе на улице де Любек зашел элегантно одетый моложавый человек лет сорока. При всей своей элегантности вид он имел несколько помятый. Усевшись за столик, он заказал кофе и рюмку коньяку.
Гарсон, много лет, проработавший в Париже, ничему не удивлялся. Тем более, что удивляться-то? Мсье можно только позавидовать - он провел веселую ночь. Сейчас, после войны, люди живут весело. Разумеется, те, у кого есть на это деньги.
Борис Савинков и в самом деле провел бурную ночь, шатаясь по каким-то кабакам, но ему было совсем не весело. В последнее время он чувствовал себя очень паршиво. Так же он ощущал себя только после разоблачения Азефа. Дело даже не в том, что главный боевик партии оказался сотрудником охранки. Куда худшим для Савинкова было иное. Борис Викторович всегда ощущал себя необыкновенным человеком. Творцом Истории. А тут оказалось - он являлся всего лишь марионеткой в руках проходимца. Тогда он всерьез сорвался. Эсеры, несмотря на случившееся, сдаваться на собирались. В Петербурге возникла группа молодежи, собиравшаяся начать подготовку убийства великого князя Николая Николаевича. Однако Савинков сидел в Париже и просто не мог заставить себя начать "ставить" дело. Он шатался по кабакам и девкам. В конце концов террористы разбрелись.