Зиккурат
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что ты вроде того зайца, верно? – спросил Брук.
– Точно. – Эмери поставил машину на ручной тормоз. – Я должен это сделать и сделаю!
– А почему мы остановились?
– Потому что приехали. – Он выбрался наружу.
– Я не вижу никакой машины.
– Увидишь через пару минут. Принеси фонарик.
Им пришлось взобраться на сугроб, прежде чем они отыскали линкольн, который был практически весь засыпан снегом, причем капот так и остался поднятым. Эмери вытащил ключи зажигания и отдал их Бруку.
– На, проверь багажник. Они могли не заметить отверстия для ключа.
Он прислонился к машине, и через минуту услышал, как Брук крикнул:
– Все на месте! Мои вещи здесь!
– Я тебе помогу. – Эмери заставил себя сделать шаг.
– Да тут всего несколько небольших сумок. Я и сам справлюсь.
Брук быстро захлопнул крышку багажника, чтобы Эмери не заметил, что он там оставил. Наверное, стереоприемник. Может быть, телевизор. Эмери ненавидел телевизоры.
– Тебе отдать ключи?
– Оставь у себя.
– Наверное, придется вызвать буксир, когда дороги расчистят. Они отсюда немало всего забрали. – Брук стоял перед капотом линкольна и светил фонариком туда, где находился мотор.
– Уж можно не сомневаться, – согласился Эмери и направился обратно к джипу.
Когда на следующее утро Эмери проснулся, бекон уже жарился, а кофе стоял на маленькой газовой плитке. Он сел на кровати и понял, что левая часть тела затекла и ужасно болит.
– Брук?
Никакого ответа.
В хижине было холодно, несмотря на синие язычки пламени и приятные запахи. Он натянул шерстяную рубашку, сунул ноги в брюки, брошенные на полу возле кровати, и встал. Его сапоги остались под маленьким столиком, а рядом с ними он нашел вчерашние носки. Носки бросил в мешок с грязным бельем, разыскал чистую пару, тщательно зашнуровал и завязал ботинки.
Кофе был готов. Эмери выключил горелку и переложил бекон на старую щербатую зеленую тарелку, которой, видимо, намеревался воспользоваться Брук. Бекон по-прежнему пах просто восхитительно, Эмери чувствовал, что должен съесть хотя бы маленький кусочек, но у него совсем не было аппетита.
Может, Брук отправился к линкольну, чтобы принести то, что не взял вчера? Вряд ли, ведь он оставил еду на плитке. Прежде чем пускаться в Путь, он бы выключил огонь под кофейником, выпил чашку кофе и съел половину бекона с хлебом и маслом.
Тостера у Эмери не было, но вчера вечером Брук жарил хлеб на огне камина. Сейчас он почти погас, осталось лишь несколько тлеющих угольков. Значит, Брук проснулся, поставил на плитку кофе и бекон и вышел за дровами.
Господи, подумал Эмери, ты мне ничего не должен, мне это прекрасно известно. Но я прошу тебя!
Темнокожие похитительницы Эйлин, по всей видимости, вели ее назад, когда встретили Эмери. Они вполне могли забрать с собой и Брука. Если это так, они вернут его через пару дней.
Эмери вдруг понял, что не сводит глаз с тарелки, на которой лежит бекон. Он оставил ее на столе, надел свою красную клетчатую куртку и другую шапку. Может быть, его самая теплая шапка – та, что женщины не позволили ему забрать, – так и лежит на переднем сидении линкольна Джен? Он забыл посмотреть.
За ночь намело такие сугробы, что они доходили до подоконников, но сегодня утром снегопад был уже не столь сильным. Эмери увидел дорожку, протоптанную Бруком: от маленького крыльца она уходила на юг, к поленнице, сложенной под навесом, а затем назад – их было совсем немного. Брук что-то заметил или, скорее всего, услышал шум, доносившийся с той стороны, где они оставили джип. Эмери было невыносимо трудно заставить себя спуститься с крыльца, пройти по следам, оставленным ногами Брука на чистом, белом снегу.
Брук лежал, растянувшись возле переднего бампера, в руке он все еще сжимал полено. Кровь вокруг его головы, попытался успокоить себя Эмери, могла вытечь из поверхностной раны. Вполне возможно, что Брук жив, просто потерял сознание. Наклонившись, чтобы взглянуть повнимательнее, Эмери сразу понял, что это не так.
Кроме ружья, женщины забрали еще и топор; он-то и стал орудием страшного убийства.
Мертвый койот так и остался лежать за передним сиденьем разграбленного джипа. Он отнес его труп к южной стене хижины; собрал около полудюжины палок, оставшихся там с осени, и соорудил грубые носилки. Потом сделал носилки побольше для своего сына, положил на них еще не остывшее тело и накрыл его чистой простыней, которую закрепил несколькими поленьями. Нужно позвонить шерифу, если телефон работает. Вполне возможно, что шериф обвинит Эмери в убийстве Брука.
Оказавшись внутри хижины, после минутного колебания он закрыл все двери на засовы. В календаре, повешенном еще в прошлом году, имелся только один телефон похоронного бюро в Войлстауне.
– Вы дозвонились до Похоронного бюро Мертона. В данный момент мы не в состоянии вам помочь...
Эмери подождал, когда раздастся сигнал, а потом быстро проговорил:
– Это Эмери Бейнбридж. – Они смогут найти его адрес и телефон в городском справочнике. – Умер мой сын. Я хочу, чтобы вы взяли на себя организацию похорон. Свяжитесь со мной, как только сможете.
Пару секунд он молчал, словно в память о Бруке, а потом снова начал набирать номер. Эмери звонил шерифу.
– Кабинет шерифа Рона Уилбера.
– Это снова Эмери Бейнбридж. Убит мой сын Брук.
– Ваш адрес?
– Пять ноль ноль север, двадцать шесть семьдесят семь запад – это на Дороге Е-Е, примерно в пяти милях от озера Призраков.
– Как это произошло, мистер Бейнбридж?
Его так и подмывало сказать, что преступление совершила одна из Женщин, она стояла с его собственным топором в руке, прижавшись к
стене, и ждала, когда Брук завернет за угол, следы на снегу говорили именно об этом, но если Эмери поделится с шерифом своими догадками, следователь обязательно решит, что это он убил своего сына.
– Я думаю, его ударили по голове моим топором, – ответил он. – Вчера украли мой топор и ружье
– Да, я помню. Не трогайте тело, мы пришлем к вам кого-нибудь, как только сможем.
– Я уже его передвинул. Когда…
– В таком случае, больше не трогайте его. И вообще ни к чему не прикасайтесь.