Зиккурат
Шрифт:
– Не важно. Я помню. Мы тогда с ней едва познакомились. Так, пару раз переговорили ни о чем, однажды в кафе на минусовом посидели. И то почти случайно. Я отчасти и сам был осторожен. Думал, что не до романов, когда готовишься к Проекту. А потом… засела она глубоко во мне. Глубже, чем я думал. Пока летел к Агану, вспоминал о ней. Время от времени. Все чаще. И теперь тоже. Не могу никак забыть. Короче, такие дела… Даже не понимаю, как так вышло. Наверное, она уже давно с кем-то другим. Наверное, она на самом деле совсем другая, чем я себе навоображал… Это понятно. А все равно не отпускает. Чем ближе к точке первой связи, тем больше внутри бередит. Я тут думал, как бы… напомнить ей… ненавязчиво о себе. И решил, что стихи будут правильнее всего. Сам пытался накалякать, но убожество посылать не хочется. Красоту чувств должна передавать красота форм. Поэтому… короче, хочу тебя попросить. Если это не очень… нагло.
Я выслушал эту исповедь с немой оторопью. Во-первых, Васины признания оказались полной неожиданностью. Вот уж про кого бы не подумал. А во-вторых – сама просьба… Бывало, в детстве мне выпадало писать на заказ поздравления для своих теток. Ощущения от такого заказного выдавливания остались самые мерзкие, а тут… Но что мне оставалось ответить?
– Я попробую. Но не обещаю.
– Конечно-конечно…
– Может, ты мне расскажешь о ней? Чтобы получилось более… адресно?
– Разумеется. Она очень воздушная. Легкой души… Она как лето в июне. Цветут липы, жужжат пчелки, листва на деревьях играет свежестью. Нет! Это все глупости. Знаешь, я… и до нее влюблялся, само собой. И даже тогда, когда с ней познакомился, думал, собственно, о девчонке, с которой жил до Меркурия. И Анна, пока мы были в ЦУПе, не сразу запомнилась. Не сказать чтобы я вспоминал о ней даже… часто. Конечно, девушка она видная… Но почему-то загорелось во мне, только когда мы улетели и… я вдруг почувствовал, что мне ее очень не хватает. И что она очень особенная в моей жизни.
Тут он совсем повесил голову и замолчал. Я осторожно поднялся.
– Спасибо, Вассиан, за доверие. Постараюсь оправдать. Одно могу обещать: это будет или хорошо, или никак. Плохо я для тебя не сделаю.
Он встал и, глядя мне в глаза, молча пожал руку.
Как и просил «рубо», Магану лег спать сразу после ужина. Ужин, конечно, тоже принес А-723, но при этом ничего не сказал, не повторил, не напомнил.
Мальчик кутался в одеяло, ворочался, но сон не шел. Вспоминался сегодняшний разговор с Энмеркаром. «Рубо» как в воду глядел, вытягивая из него утреннее обещание. Пришел друг. И именно сегодня, после стольких дней! Как было бы здорово поболтать с ним вчера или третьего дня…
А теперь пришлось быть очень осторожным в речах. Магану ведь даже не знал, что именно нельзя говорить, а что можно. И разговор вышел довольно глупым, словно Энмеркар беседовал со своим отражением.
– Привет!
– Привет.
– Прости меня, что я тебя тогда ударил.
– И ты меня прости.
– Не сердишься?
– Не сержусь.
– Так и живешь здесь один?
– Да, так и живу.
В общем, разговор не сложился. Наверняка Энмеркар подумал, что он еще дуется. Оба избегали упоминать землян, Дальний Дом и Аган. В итоге вышло, что говорить как бы и не о чем. В какой-то момент Магану показалось, что друг тоже имеет свой секрет, которым хочет, но не решается поделиться. Так и ушел. Но обещал зайти завтра. Хорошо, если тогда они смогут наконец потолковать как прежде. А сейчас придется потерпеть. Энмеркар ему потом сам спасибо скажет. Если только «рубо» не наврал…
Так размышляя и вспоминая, Магану прикрыл глаза и тут же почувствовал, что его кто-то трогает за плечо.
– Магану, проснись, – сказал равнодушный голос.
Оказалось, что А-723 уже здесь. И светильники на потолке горят по-ночному – вполсилы. А в тенях от листьев сгустились настоящие сумерки.
Переступая через ряды горшков, мальчик выбрался в проход, потягиваясь и стряхивая с ресниц остатки сна. Без лишних слов Узкий зацокал к выходу, пришлось плестись за ним.
По коридору они обошли угол с дверью в комнату-с-дождем и забрели в тупик. Тут «рубо» показал, как нужно убрать стену, и открылся потайной ход. Пройдя по нему совсем немного, двое ночных путешественников остановились у еще одной стены с секретом. Когда она отошла вбок, ноздрей коснулся резкий неживой запах и стала видна очень странная комната.
В ней стоял огромный стул с толстой скошенной спинкой. Вокруг него из стен торчали массивные доски со множеством квадратиков, палочек и мигающих огоньков. Над ними блестели черные прямоугольники, очень гладкие, будто застывшая темная вода. А еще выше, почти у самого потолка, висела картинка. На ней был нарисован двар, это Магану опознал по длинным волосам, которые росли не только вверху головы, как у землян, но и внизу, и даже под носом. Похожие изображения доводилось видеть на воротах Дома Молчания. Там много кто нарисован. И альвы, и двары, и…
– Подойди к центральной доске с маленькими квадратиками и полосками, – приказал Узкий.
Магану послушался, а сам «рубо» остался стоять у входа.
– Нажми двойную полоску в нижнем левом углу, – продолжал он оттуда. – Просто прикоснись пальцем.
– Ой! Оно стало светиться! И картинки какие-то…
– Все правильно. Подожди чуть. А теперь, пожалуйста, во втором ряду сверху четвертый квадратик справа. Молодец. В четвертом ряду пятый квадратик слева. Затем снова во втором ряду, но теперь уже третий квадратик с той же стороны…
Так продолжалось несколько ушев подряд. Наконец Магану не выдержал и обернулся:
– А-723, я устал, зайди сюда и нажми сам!
– Я не могу войти в эту комнату.
– Почему?
– Ты не поймешь.
– Отвечай мне! Ты раб и должен говорить, когда тебя спрашивают!
– Я не твой раб.
Магану обернулся и топнул ногой, поедая возмущенным взглядом неподвижную тонкую фигуру, стоящую в проходе, на сером фоне коридорных стен.
– Ты издеваешься надо мной!
– Нет.
– Так ответь!
Впервые Магану ждал ответа так долго. Обычно А-723 отвечал всегда без промедления. А тут после паузы, словно раздумывал:
– Ты можешь взять картинку, которая висит сверху перед тобой?
Магану задрал подбородок и, нахмурившись, заморгал на квадратик с нарисованным дваром.
– Нет. Слишком высоко.
– Тогда продолжай нажимать. Второй ряд снизу, шестой квадратик слева.
– Это рабская работа… – заскулил Магану. – Делать так много своими руками… Я устал…
– Хорошо. Возвращайся в оранжерею и готовься к жизни раба. Скоро мы будем у Дальнего Дома.
– Нет, я не хочу!
– Тогда продолжай нажимать. Второй ряд снизу, шестой квадратик слева.
Магану сморщился и, простонав, начал отсчитывать квадратики…
Я валялся на койке, таращился в потолок и думал над Васиной просьбой. Стихов ему, значит, подавай… я уже почти забросил это баловство. Да и как писать про чужие чувства? Есть в этом что-то непотребное. Хотя, наверное, настоящий поэт в силах выдать качественный текст на любую тему. Маловразумительные сублимационные чувства к безвестной даме вполне за такую покатят.