Шрифт:
Ноябрь
Квартира была двухуровневой, с высокими потолками, тёмными полами, внушительной лестницей из дуба и добротной мебелью в классическом стиле. Библиотекой на первом этаже Александра особенно гордились. В шкафах из натурального дерева она хранила полные собрания сочинений русских писателей и литературу о балете. На открытых полках стояли чучела: желтоватая удивлённая сова, толстая куропатка, утка с изумрудной головой, тощая лиса в чёрных гольфах и образцовая рыжая белка. Когда-то все они пали жертвами Андрея – мужа Александры. Отчасти Александра их за это презирала. Андрей, даже в молодости, слыл не слишком удачливым охотником, и умереть от его руки было, по мнению Александры,
Особенно подлым и безвкусным Александре казалось то, что все чучела были сделаны в естественных позах: птицы расправили крылья, будто пытались взлететь, лиса сгруппировалась и приготовилась к прыжку, белка плотно обхватила лапами чешуйчатую шишку. Чучела изготовил на заказ лучший таксидермист Москвы. Во время работы он любил бормотать себе под нос поговорку: «Небесную птицу земная пища подводит».
Спальня тоже располагалась на первом этаже – прямо напротив библиотеки. Простыня, на которой сейчас лежала Александра, была куплена ею в Риме – два года назад. Тогда Александра всё продумала, придумала и начала три раза в неделю ходить на курсы итальянского. Даже не верилось, что Андрей согласился продать бизнес и свою русскую душу ради её мечты. Дело шло к отъезду, но вчера за ужином Андрей сказал:
– Саш, ещё пару месяцев потерпи. Я должен всё просчитать. Ты же понимаешь.
– К Новому году нас не будет здесь. Свою шубу я продала.
– Ты не поторопилась с шубой?
– Ты пошутил насчёт Италии?
– Не пошутил, а пошёл у тебя на поводу.
– То есть ты передумал? – Александра надломила крекер.
– Я думаю, Саша, думаю…
– Скоро зима, я продала свою шубу в полной уверенности, что не увижу больше эти проклятые сугробы.
– На солнце они красивые, блестят.
– Что? – рассеянно переспросила Александра, трогая пальцем крошки крекера, рассыпавшиеся по столу.
– Мать жалко, – вздохнул Андрей и подлил себе ещё немного вина. – Как она без нас?
– Ты знаешь, как хороши кувшинки в фонтанах виллы Джулия? В мире нет ничего красивее.
– Не было у бабы заботы – купила себе порося. Что за блажь?
– Только не откладывай, пожалуйста.
С кухни раздалось привычное бряцанье посуды. Андрей готовил завтрак. Он всегда вставал раньше Александры, чтобы всё успеть. «Я не заметила никаких проблем в девяностые», – рассказывала Александра подругам, для которых перестройка обернулась кошмаром с зарплатой покрышками. «Потому что у тебя есть я», – добавлял Андрей, немного бахвалясь.
Болела спина. И это было самое неприятное. Разрушение балетного остова происходило неумолимо. Не помогали ни сильные мышцы, ни дорогие массажи, ни манипуляции остеопата. Слово «манипуляция» назойливо выделывало свои буквенные «па» в голове Александры. Ах да, сын вчера прислал сообщение. Он благодарит её за билеты на итальянскую оперу, но не может пойти. «И кстати, мама, не можешь ли ты перечислить мне тысяч девяносто. Сломалась машина». Было не совсем понятно, зачем они с мужем потратили огромные деньги на обучение Олега в московской частной школе и в питерском вузе, если в двадцать четыре года он просил «на ремонт» и приезжал только на Новый год. Ну да ладно… Александра осторожно приподнялась на локте и взяла мобильник. Внимательно посмотрела на фотографию сына в социальной сети. Красивый.
Ещё одно сообщение. Дочь тоже нуждалась в деньгах: «Мама, можно мне шопинг? Нужны кофточка, шарф, туфли. Папа не будет ругаться?»
Александра посмотрела на аватар Лены.
Почему так нестерпимо больно? Да, спина. Секс теперь пугал. Никак не могла набраться храбрости, чтобы объяснить мужу – ей больно. Где-то между позвонков сидел чёртик – каждый сильный толчок отыгрывал в спине. Александре льстила та регулярность, с которой Андрей покупал цветы, сухое вино и клал её, уже бесстрастную, на римские простыни. Опять же надо попросить денег для детей. Разговор про спину откладывался. Александра привела себя в порядок, прошла на кухню. Муж, как всегда, обрадовался, увидев её.
– Щекотно, перестань, – она лениво отстранилась.
– Не в духе?
Александра не ответила и подошла к окну. Календарная зима ещё не началась – было только первое ноября, а снег валил полноправно и мощно. Она задержала взгляд на белой завесе, которая полностью скрыла соседний дом.
– Саша, прошу тебя, не смотри ты на этот снег, – сказал Андрей.
Александра отвернулась от окна и начала изучать стену с фотографиями. Там были в основном их дети. Вот они в парке аттракционов, оба хмурые. Кажется, тогда они не поделили добычу в лотерее. Дальше – что-то школьное, первосентябрьское, дождливое. Дочь в капюшоне похожа на пупсика-космонавта. Сын смотрит в сторону, уже подросток, не любит фотографироваться. Пара снимков из отпуска. Все загорелые, улыбаются.
– Скучаешь? Скоро приедут, – Андрей подправил съехавший с одного из снимков магнитик.
– Нет, не скучаю. Ты не обидишься, если я так – без завтрака?
В коридоре Александра надела чёрное драповое пальто, небрежно обмоталась изумрудным кашемировым платком. Затем вышла на улицу, села в машину, включила музыку и тронулось. Изображение дороги и города расплылось, но, когда Александра подъехала к супермаркету, уже всё было в порядке. Двери магазина раздвинулись перед элегантной, гордой женщиной, которая не без удовольствия ловила на себе завистливые взгляды сонных кассирш.
Купив в супермаркете бутылку минеральной воды и тонкие сигареты с ментолом, Александра поехала в школу. Три сегодняшних урока обещали обернуться адом, поскольку начиналась подготовка к Новому году. Александра усмехнулась. Каждую зиму она аккуратно ставила танцы снежинок для утренников. Первые годы было забавно, когда двадцать девочек под её руководством кружились и бегали по актовому залу. К тому же для сотрудников в школе была скидка на обучение собственных детей. Но потом Александра устала. Монотонность школьной жизни, неизменный танец снежинок и вальс на выпускном стали казаться ей издевательством. Она попыталась внести разнообразие в школьный репертуар и поставила пластический спектакль. Был скандал. Босые девочки, танцующие под музыку Рюити Сакамото, возмутили родителей. В кабинете директрисы Александре было сказано: «Нашей школе не нужны деликатесы. Нужна овсяная каша, но много. Мы вас очень ценим».
Кто-то нервно сигналил. Александра вздрогнула. Оказывается, красный цвет уже отгорел своё. Она суетливо тронулась и моргнула аварийкой – мол, сорри, задумалась.
Почему после скандала со спектаклем она не хлопнула дверью? Почему не послала к чёрту эту богадельню? Почему сейчас она всё ещё здесь? «Девочки, носки тянем, лопатки собрали, живот в себя!»
Сын закончил школу давным-давно, дочь – четыре года назад. На выпускном, немного выпив, Лена сказала, что в школе ей никогда не нравилось и класс – дерьмо. Потом села в такси и укатила домой. Александра осталась. Было неудобно за дочь перед коллегами и ещё более неудобно в туфлях на высоком каблуке. Она зависла над салатом и вилкой разделяла ингредиенты на горки. Каперсы – отдельно, черри – отдельно. Не стоило работать здесь семнадцать лет. Тогда ещё можно было сделать свою школу классического танца, Андрей готов был вложить деньги. Но она испугалась. Это же бухгалтерия, аренда, договоры, штат. Страшно было даже представить. После хореографического училища до рождения детей она танцевала в кордебалете Большого театра. И больше ничего не умела. А теперь что? «Раз-два-три-четыре. Полетели. Ручками машем, носики задрали».