Зима мира

Фоллетт Кен

Когда он вернулся, тюфяк был весь пропитан кровью.

Роберт намочил рубашку в воде и стал омывать раны Йорга, стоя на коленях у его тюфяка. Скоро белая рубашка стала красной.

Йорг шевельнулся.

– Лежи спокойно, мой родной, – тихо сказал ему Роберт. – Все кончилось, и я с тобой. – Но Йорг, казалось, не слышал.

Вошел Маке, следом за ним – четверо или пятеро коричневорубашечников. Он схватил Роберта за руку и оттащил от Йорга.

– Ну что! – сказал он. – Теперь ты видишь, как мы относимся к сексуальным извращениям.

Ллойд, указав на Йорга, яростно сказал:

– Извращенец – тот, кто все это устроил! – И, вложив в свои слова всю ярость и презрение, добавил обращение: – Комиссар Маке.

Маке легонько кивнул одному из коричневорубашечников. Обманчиво небрежным движением тот повернул винтовку и ударил Ллойда прикладом по голове.

Схватившись за голову, Ллойд упал на землю.

– Пожалуйста, позвольте мне выходить Йорга! – услышал он голос Роберта.

– Может, и позволю, – сказал Маке. – Сперва иди сюда.

Несмотря на боль, Ллойд открыл глаза, чтобы видеть происходящее.

Маке подтащил Роберта через комнату к грубому деревянному столу. Он вытащил из кармана какой-то документ и шариковую ручку.

– Теперь твой ресторан стоит в два раза дешевле, чем я тебе предлагал, – десять тысяч марок.

– Все, что угодно! – плача, ответил Роберт. – Позвольте мне быть с Йоргом!

– Подпиши здесь, – сказал Маке, – и сможете все трое отправиться домой.

Роберт подписал.

– Этот господин может быть свидетелем, – сказал Маке. Он протянул ручку одному из коричневорубашечников. Оглядев комнату, он встретился взглядом с Ллойдом.

– А вторым свидетелем, может быть, станет наш отчаянный гость из Англии.

– Ллойд, сделайте, как он скажет, – сказал Роберт.

Ллойд поднялся на ноги, потер гудящую голову, взял ручку и подписал.

Маке торжествующе сунул договор в карман и вышел.

Роберт и Ллойд вернулись к Йоргу.

Но Йорг был мертв.

VIII

Вальтер и Мод приехали проводить Этель и Ллойда на вокзал Лерте – чуть севернее выгоревшего рейхстага. Здание вокзала было построено в стиле «новый ренессанс» и напоминало французский дворец. Они прибыли рано и до прихода поезда зашли посидеть в вокзальное кафе.

Ллойд был рад, что уезжает. За эти шесть недель он многое узнал – это касалось и немецкого языка, и политики, но сейчас ему хотелось домой – рассказать всем об увиденном и предупредить, чтобы подобное не произошло и у них.

Но все равно, уезжая, он испытывал странное чувство вины. Он ехал туда, где власть принадлежит закону, пресса – свободна, а быть социал-демократом – не преступление. А семья фон Ульрихов оставалась жить при жестокой диктатуре, где невинный человек мог быть растерзан на куски собаками – и никого не привлекут к суду за это преступление.

Фон Ульрихи казались уничтоженными; Вальтер – даже больше, чем Мод. Они выглядели так, словно услышали ужасную новость или пережили смерть близкого человека. Казалось, они не в состоянии думать ни о чем, кроме произошедшей в их жизни катастрофы.

Ллойд был освобожден с многословными извинениями со стороны Министерства иностранных дел Германии и с пояснительным заявлением, в котором кротко, но лживо намекали, что он полез в драку по собственной глупости, а потом содержался под стражей из-за ошибки в документах, о чем власти глубоко сожалеют.

Вальтер сказал:

– Я получил от Роберта телеграмму. Он благополучно прибыл в Лондон.

Как гражданин Австрии, Роберт смог выехать из Германии без особых трудностей. Гораздо сложнее оказалось получить деньги. Вальтер потребовал, чтобы Маке положил деньги в швейцарский банк. Маке сначала сказал, что это невозможно, но Вальтер нажал на него, пригрозив обжаловать продажу в суде и сказав, что Ллойд готов свидетельствовать, что контракт был заключен под давлением, – и в конце концов Маке нажал на какие-то рычаги.

– Я рад, что Роберт выбрался, – сказал Ллойд. Еще больше он обрадуется, когда сам окажется в безопасности в Лондоне. Голова еще не зажила, и каждый раз, когда он переворачивался в постели, болели ребра.

– А почему бы и вам не поехать в Лондон? – спросила Этель. – Обоим. Я хочу сказать, всей семьей.

Вальтер посмотрел на Мод.

– Может, и стоило бы…

Но Ллойд видел, что всерьез он этого не думает.

– Вы сделали все, что могли, – сказала Этель. – Вы храбро сражались. Но противник победил.

– Еще не конец, – сказала Мод.

– Но вам грозит опасность!

– Германии тоже.

– Если бы вы перебрались жить в Лондон, Фиц, наверное, смягчился бы и помог вам.

Ллойд знал, что граф Фицгерберт был одним из самых богатых людей в Великобритании – на его землях в Южном Уэльсе находились угольные месторождения.

– Он бы мне не помог, – сказала Мод. – Фиц никогда не уступает, я это прекрасно знаю, и ты тоже.

– Ты права, – сказала Этель, и Ллойд про себя удивился, как она может быть в этом так уверена. Но спросить ему не удалось, так как Этель продолжила: – Но ты легко могла бы получить работу в лондонской газете, с твоим-то опытом.

– А что делать в Лондоне мне? – сказал Вальтер.

– Не знаю, – сказала Этель. – А здесь вы что собираетесь делать? Какой смысл быть избранным представителем в парламенте, который не имеет власти?

Ллойд чувствовал, что ее откровенность жестока, но, как обычно, она говорила то, что следовало сказать.

Ллойду было жаль их, но он понимал, что фон Ульрихи должны остаться.

– Я знаю, вам будет тяжело, – сказал он, – но если достойные люди будут бежать от фашизма, то он будет распространяться еще быстрее.