Зима отчаяния

Шульман Нелли

Плащ Призрака был совсем рядом. Максим Михайлович примерился.

– Если я прыгну, я окажусь у него на спине, – ему послышался скрипучий хохот, – мы можем свалиться в Неву и тогда никто не выживет…

Лндо вихлялось в одной оглобле. Пришпорив рысака, Призрак обернулся.

– Добровольский был прав, – пронеслось в голове следователя, – он похож на дьявола, – бугристый лоб Призрака напоминал рога. Глубоко посаженные глаза терялись рядом с массивным носом и квадратной челюстью. Сильная рука толкнула Сабурова в грудь, он успел подумать:

– Это

тоже дьявольская черта, у него руки размахом в сажень, – следователь отчаянноцеплялся за козлы. Экипажзакачался на кромке поднявшегося моста. Орловский рысак с седоком взвился в пропасть, разверзшуюся над Невой. Ударившись головой о чугун, Сабуров погрузился в беспросветную тьму.

Сначала из черноты выплыл знакомый голос.

– Максим Михайлович, просыпайся, – весело сказал Путилин, – ты у нас сегодня герой.

Сабуров с трудом открыл глаза. Голова гудела, как после контузии, полученной им на Крымской войне, когда они несколько часов просидели в полузасыпанном окопе под навесным огнем французских мортир. Сабуров обнаружил, что сидит на собственном продавленном диване.

Иван Дмитриевич привольно расположился за старым дубовым столомв кабинете следователя. За раздернутыми бархатными портьерами тускло перемигивались масляные фонари Песков. Судя по всему, ночь пока не закончилась. Кто- то снял с Сабурова извозчичий армяк и фуфайку грубой шерсти. Ему на плечи набросили на плечи вытертый шотландский плед.

– Путилин и набросил, – он пошарил по дивану, – наверное, онпривез меня домой…

Отправляясь на Моховую, Сабуров захватил запасное пенсне. Крепкий жестяной футлярнадежно прятался под армяком. Максим Михайлович предполагал, что его бывшие очки покоятся на дне Невы. Золотой брегет благополучно пережил схватку на Николаевском мосту.

– Никакой схватки не было, – Сабуров сверился с часами, – проклятый Призрак едва не столкнул меня в реку и был таков, – брегет показывал половину третьего ночи, однако Иван Дмитриевич не выглядел сонным.

– Тебя осмотрел полицейский доктор, – Путилин подтащил кресло к дивану, – где- то у тебя стоял ломберный столик, – столик, заваленный книгами, нашелся рядом с подлокотником, из которого торчал конский волос. Переместив тома на диван, Иван Дмитриевич расставил на исцарапанном маркетри разномастные потрескавшиеся чашки Сабурова.

– До свадьбы все заживет, – Максим Михайлович нащупал у себя на голове бинты, – крови было много, однако ты только оцарапался о мост, – Путилин раскурил дешевую сигару, – завтра, то есть сегодня, загляни в Литовский замок, тебе поменяют повязку.

Крепкий кофе в чашке неожиданно пахл уютом. Сабуров неловко сказал:

– Вам пришлось разжигать плиту, – Путилин передал ему портсигар, – у меня нет прислуги, – Иван Дмитриевич фыркнул:

– Не в первый раз, – он отхлебнул кофе, – руки я помыл, но у тебя труба в ванной комнате течет, – Сабуров устало откинулся на спинку дивана.

– Я собираюсь заняться ремонтом, – следователь велел себе оставить пустяшную болтовню, – Иван Дмитриевич,

что с Призраком, где он.? – Путилин блаженно вытянул ноги.

– На дне Невы, – хмыкнул Путилин, – с жеребцом и ландо. Мы на Адмиралтейской стороневсе видели своими глазами. Хорошо, что ты туда не свалился. Мы вовремя подоспели и вытащили тебя на мост,– Сабуров помолчал:

– А что Завалишин? Надо его арестовать, дело, кажется, ясное…

Почесав растрепавшиеся бакенбарды, Путилин согласился:

– Ясное. Завалишин признался, что он стоял во главе шпионской сети. Катасонов, Добровольский и Грюнау действительно работали на Пруссию, – Сабуров подался вперед.

– Его арестовали? – Путилин пыхнул сигарой.

– Признался в предсмертной записке. Адриан Николаевич повесился на своей квартире сегодня вечером.

На знакомой Сабурову лестничной площадке дежурил вооруженный шашкой городовой. На ступеньках чернели грязные следы.

– Тело выносили, – коротко сказал Путилин, – к полуночи на улице развезло. Ты той порой в нашем экипаже лежал без сознания, а я сюда отправился, – он обернулся к городовому.

– Подожди внизу, – велел Иван Дмитриевич, – и никого на третий этаж не пускай, – Сабуров успел пробормотать вслед парню: «Благодарю вас».

– Англичанин, – покачал головой Путилин, – пакеты твои, – из кармана шинели Сабурова торчали бумажные пакеты, взятые в немецкой булочной, – здесь не пригодятся. – Во- первых, здесь словно стадо прошло за ночь, а во- вторых, и так все ясно.

Тело коллежского асессора покоилось в морге Литовского замка. На Офицерской Сабуров изучил записку покойного Адриана Николаевича. Подняв голову, он через пенсне уставился на Путилина.

– Чугун Николаевского моста не повредил твоей голове, – смешливо сказал начальник, – мы все сверили с имеющимися у нас образцами почерка. Это писал не Призрак, это рука Завалишина.

В папке собрали бумаги авторства коллежского асессора, доставленные из Особой Канцелярии министерства иностранных дел. По словам Путилина, его сиятельству князю Литовцеву сегодня поспать не пришлось.

– Мы подняли его с постели в два часа ночи, – заметил начальник, – то есть подняли из- за стола, он работал в домашнем кабинете, – Сабуров не сомневался, что Дмитрий Аркадьевич пребывает на тайном совещании с канцлером Горчаковым.

Согласно записке Завалишина, он руководил только сетью из трех шпионов, но Максим Михайлович ожидал, что Третье Отделение перетряхнет министерство иностранных дел с ног до головы.

Бумаги из Особой Канцелярии оказались невинного характера. Завалишин переводил материалы из пекинского придворного бюллетеня.

– Они бы и не показали нам ничего секретного, – Путилин устроился на углу стола, – а что касается Третьего Отделения, то пусть хоть лоб себе разобьют. Трепов сейчас, – начальник посмотрел на часы, – докладывает его величеству о нашем успехе. До нового года мы получим и чины и ордена, – он со значением помолчал, – тебе хватит денег на новую квартиру.