Зима в горах
Шрифт:
— Вы бываете когда-нибудь вечерами свободны? — внезапно спросил он ее.
— Иногда. — Ее голос звучал намеренно ровно.
Он продолжал наступать:
— А вы не согласились бы провести как-нибудь вечер со мной?
Она посмотрела вдаль, поверх воды.
— И что же мы будем делать?
— Что хотите. Есть, пить, болтать.
Она насупилась.
— Рестораны исключены. Здесь нет ни одного хорошего, да и вообще… — Она умолкла, но он понял, что она хотела сказать. Она замужем, а рестораны — место общественное.
— Я не думал о ресторане, — поспешал он пояснить. — Я приготовлю что-нибудь в своей берлоге.
— Вот как! — сказала
Он рассмеялся. От этого слова так сильно отдавало печальными и смешными ассоциациями, связанными с холостяцкой жизнью.
— Все где-то живут.
— Но вы, видимо, живете в таком месте, где вы можете принять меня, накормить обедом и даже приготовить его. Как удобно.
— Не надо иронизировать, — сказал он. — Я честный труженик и снял летнюю квартирку, за которую между июнем и сентябрем люди платят большие деньги. А я получил ее почти задаром.
— Очень хорошо, — сказала она уже без всякой иронии.
— По средам я кончаю рано. Живу я в Лланкрвисе. Первый дом направо после знака, ограничивающего скорость до тридцати миль в час. У меня свой вход сбоку.
— Бог мой, какой поток информации! Я ведь еще не сказала, что приеду.
— Но вы же можете как-нибудь вечером, в одну из сред, когда дети лягут спать, а муж ваш будет в Лондоне и не сможет пожаловаться на то, что вы пренебрегаете им, и дома нечего будет делать, и не с кем перекинуться словцом, — вы же можете сесть в свою голубую машину и приехать в Лланкрвис.
— Да, конечно, я могу приехать. Но я не вижу, зачем мне это.
— Ну, сделайте это без всяких причин. Приезжайте просто потому, что получили приглашение.
— А вы умеете стряпать? — переменила она тему разговора.
— Простые блюда. Но голодной вы не останетесь.
— Может, мне приехать и приготовить вам что-нибудь? Какая у вас плита?
Сердце у Роджера заколотилось. Он одерживал победу: она готова приехать.
— Не думайте об этом. Вы и так достаточно занимаетесь хозяйством. Приезжайте просто посидеть, и дайте мне вас побаловать. Только это будет в ближайшую среду или в следующую?
— Ни в ту, ни в другую, — последовал категорический, холодный, как сама северянка, ответ. — Если я вообще приеду, то после следующей.
— Значит, в третью среду?
— Да, Джеральд будет вечером выступать в Лондоне по телевидению, и я не буду нужна дома.
Дети заспорили о чем-то.
— Мамочка, — с криком бросились они к ней, — рыбки едят водоросли?
— Некоторые едят, — сказала она.
— Вот видишь, — сказал Робин, повернувшись к Мэри.
— Но ведь у них же нет зубов. — Личико Мэри вытянулось от огорчения, что она проиграла в споре. — Им нечем жевать!
— А они язычком — лижут, лижут, — сказал Робин. — Вот так: лик-лик. — И он показал, как это делается.
— Оба вы неправы, — сказала Дженни. — У них есть зубы. Положите пальчик рыбе в рот и увидите, есть у нее зубы или нет.
Это их успокоило: если ни один из них не прав до конца, значит, никто и не победил в споре. Они побежали прочь, и слышно было, как Мэри сказала Робину:
— И откуда ты взял, что рыбы лижут?
— А вот лижут. Лунные рыбки лижут!
Роджер почувствовал, что пора красиво ретироваться. Он добился того, зачем пришел, а между Дженни и ее детьми не надо вставать, не надо портить им прогулку.
— Ну, я пошел, — сказал он. — Значит, в третью среду. Я буду поджидать вас около восьми.
— Только
— Неважно, — сказал он и улыбнулся.
Она озарила его ответной улыбкой и тотчас повернулась к нему спиной. Перепрыгивая с камня на камень, он добрался до низкой стены, тянувшейся вдоль берега. За ней бежала в город дорога между полосками тощей, припудренной солью травы, — дорога, которая уведет его от Дженни назад, в пустоту. Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на нее: все трое стояли к нему спиной и, пригнувшись, всматривались в кружево пены у самого края моря.
— А вот еще один! — донеслось до него восклицание Робина.
— Счастливых поисков! — крикнул он.
Но ветер, который потихоньку набирал силу в то время, как они беседовали, уже окреп и унес звук его голоса назад, к гавани и неподвижным башням замка. Слегка пожав плечами, Роджер двинулся обратно в город тем же путем, каким пришел.
Гэрет держал автобус в гараже из рифленого железа. Стоял гараж на пустыре между двумя садовыми оградами в верхнем конце поселка и был не слишком просторен — во всяком случае, Гэрету трудновато было запихивать в него все, что требовалось: автобус, канистры с горючим, инструменты, верстак, покрышки и т. д. Вкатить желтого дьявола и выкатить его оттуда было делом не простым, так как свободного пространства с каждой стороны оставалось не больше трех-четырех дюймов, и Гэрет никому этого не доверял. Вечером после последнего рейса он загонял автобус в гараж и по утрам выводил его, а днем, между рейсами, какая бы ни была погода, автобус стоял на зеленой травяной обочине возле центра поселка. Там-то Роджер впервые и увидел его, когда спускался с гор в ливень.
Он работал с Гэретом уже две недели, и сейчас снова шел дождь. Он волнами налетал на улочки поселка, и несколько пассажиров, намеревавшихся ехать одиннадцатичасовым рейсом вниз в Карвенай, уже сидели в автобусе, распространяя запах мокрых макинтошей. Гэрет заводил часы — скоро в путь. Роджер сидел на одном из свободных мест впереди, смотрел на дождь и прислушивался к беседе, которая шла по-валлийски позади него. Он уже разбирал отдельные слова, а подчас мог понять и целые фразы.
Фургон компании по вывозу мусора появился на улице, проехал несколько ярдов и остановился; из него выскочили мусорщики, забрали с полдюжины мусорных баков, опустошили их в таинственно жужжавшую утробу машины и поставили на место; машина двинулась дальше и снова остановилась. Роджер лениво наблюдал за ними сквозь затуманенное дождем стекло. Три человека забирали мусорные баки, один сидел за рулем. Те, что забирали мусор, были в клеенчатых плащах, а один из них даже набросил на плечи толстую мешковину, предохраняя себя от дождя. Они работали молча, в хорошем ритме, а скрытый от глаз механизм непрерывно пережевывал отбросы, прессовал их и утрамбовывал. Прогресс пришел в Лланкрвис.
Внезапно откуда-то из глубины улицы раздался протяжный пронзительный крик, и появилась миссис Аркрайт, без шляпы, с уже намокшими, обвисшими, подцвеченными синькой седыми волосами. Она размахивала руками и кричала:
— Вернитесь! Вернитесь!
Трое мужчин поспешно опустошили мусорные баки и вскочили на приступок сзади фургона.
— Поехали! — крикнул шоферу один из них.
— Мы же не закончили еще на этой улице! — возразил тот, высовываясь из окна машины.
— Неважно! Поехали! — закричали они ему.