Зима в горах
Шрифт:
— Дженни, не надо так кончать нашу встречу.
Она пожала плечами.
— Вы мне нравитесь, Роджер. Я думаю даже, что мы действительно могли бы сделать друг друга счастливыми, во всяком случае, мне было бы с вами лучше, чем с Джеральдом. Но факт остается фактом: мне уготован Джеральд.
— Ну, так избавьтесь от него.
— Не могу. Не будем перебирать все заново. Каковы бы ни были мои чувства к Джеральду, я не могу оставить Мэри и Робина.
Плечи его поникли.
— Я никогда не думал, что брак может быть таким прочным.
— Но это так, Роджер. Это вещь примитивная.
— А если бы вы вышли замуж за меня, наш брак был бы таким же прочным?
— Невероятно прочным, — сказала она.
Он рассмеялся.
— Что ж, это по крайней мере ставит меня на одну доску с Джеральдом.
Дженни отыскала свое пальто.
— Ну, я поехала. Как мило, что вы меня так вкусно накормили.
— Ничего в этом нет милого. Я это делал из своих грязных побуждений.
Она посмотрела ему в глаза, ее рука задержалась на его локте.
— Не надо так говорить, Роджер. Я знаю, что побуждения у вас отнюдь не грязные. Вы просто несчастны, а хотите быть счастливым и готовы потрудиться ради этого, а не просто урвать счастье за счет другого. Я не считаю это грязным побуждением.
— И тем не менее вы не хотите мне помочь.
Она покачала головой.
— Ну что ж, я провожу вас.
На горе гулял холодный ветер. Они не стали задерживаться. Маленькая машина ждала ее, чтобы отвезти назад, в тепло и безопасность, к Мэри и Робину, и женщине, сидевшей с ними.
— Увижу ли я вас еще?
— Надеюсь, — непринужденно бросила она, — если вы еще пробудете какое-то время в наших краях.
— Могу я позвонить вам?
— Номер в телефонной книжке, — сказала она и включила мотор.
Он закрыл за ней дверцу и увидел сквозь стекло, как она на мгновение сняла руку с руля и помахала ею в знак прощания. А через минуту ее уже не было — лишь два красных огонька убегали вниз по склону.
Роджер вернулся назад в квартиру, сдаваемую на лето миссис Пайлон-Джонс, и закрыл за собой зеленую дверь. Она захлопнулась со стуком, который словно ставил точку над всей его жизнью, любовью, надеждой. Ему уже ничего не хотелось — хотелось только лечь в постель и уснуть.
Не подумав о том, что надо вымыть посуду или хотя бы убрать тарелки со стола, он прошел прямо в спальню и начал раздеваться. Холодная, опрятная, безликая постель с издевкой смотрела на него. Не стоит расстраиваться, можно забыться и не думать ни о чем: он так устал от стояния по многу часов подряд в раскачивающемся, тряском автобусе, который словно в бесконечной кадрили то взбирался в гору, то устремлялся вниз, к морю; сон придет скоро — хотя бы в этом Гэрет помог ему.
Очутившись в постели, он только раз повернулся с боку на бок и нырнул в забвение. Забыться, заснуть. Не испытывать голода, не блуждать. Дженни, Марго — снова пройти через детские сны, приносящие удовлетворение… сладострастные губы, тепло… теп…
Где-то рядом кто-то упорно колотил в дверь.
«Это не ко мне, я им не нужен. Я в постели, сплю…»
Стук, стук, стук-стук-стук-стук.
Между той частью дома, где жила миссис Пайлон-Джонс, и той, которую миссис Пайлон-Джонс сдавала на лето, имелась дверь. Обычно ею никто не пользовался: миссис Пайлон-Джонс крепко заперла
Роджер приподнялся на локте.
— Да? Кто там?..
— Мистер Фэрнивалл! — Это, конечно, хозяйка; голос у нее был приглушенный и испуганный.
— Да, миссис Джонс? Вам что-нибудь нужно?
Заскрежетал ключ, и она вошла, отбросив портьеру. Из-за ее спины в комнату хлынул свет.
— Одну минуточку, миссис Пай… миссис Джонс, я сейчас зажгу свет. Пройдите ко мне в гостиную, хорошо?
Ее худенькая, напряженно прямая фигурка скользнула по коридору в гостиную. Она сейчас увидит весь беспорядок, остатки уютного ужина на двоих. Что ей вдруг понадобилось? Решила посмотреть, нет ли у него женщины? Он слышал о пуританстве этих шиферных поселков с их хмурыми часовнями. Роджер схватил рубашку, натянул брюки. Ей, что же, захотелось устроить скандал? Жаль, что он не в состоянии ей помочь. «Миссис Пайлон-Джонс, если вы хотите провести проверку моей сексуальной жизни, то я вынужден с прискорбием сообщить вам, что никакой такой жизни у меня нет. Понаблюдайте за мною как следует в течение зимы, и я постараюсь, чтоб вы увидели, как человек издевается над собой. Это все, что мне осталось, — в иных радостях мне отказано жестокой судьбой. Уходи, уходи, смерть. Меня уже убила прекрасная жестокая дева». Но ведь голос-то у хозяйки был испуганный, а не укоризненный. Чего же она испугалась?
Кое-как одевшись, Роджер вышел в гостиную к миссис Пайлон-Джонс. Она включила все источники света и стояла посреди комнаты. Почему-то взгляд его упал на ее руки — она нервно сплетала и расплетала пальцы, и при ярком свете он впервые увидел, какие у нее вспухшие, изуродованные артритом суставы.
— Мистер Фэрнивалл, — сказала она, — ваша гостья уехала?
— Да, — сказал он. — Должно быть, с полчаса назад. А что?
— Потому что я слышу: кто-то там есть снаружи, — сказала она.
Ее страх, который она уже и не пыталась скрыть, придал этой простой фразе особую весомость и какой-то жуткий смысл.
— Кто-то есть снаружи? — резко переспросил Роджер. — Ну а почему, собственно, кто-то не может быть снаружи?
— Да ведь это не то, что кто-то идет по дороге, — сказала она почти шепотом. — Кто-то там стоит.
Страх ее сверкнул, — точно неяркая молния пробежала между ними — и на какое-то мгновение передался Роджеру: это не был страх перед чем-то конкретным, это была боязнь ночи, темной горы, воя ветра.
— Я выйду посмотрю, — сказал он и быстро, не давая себе времени опомниться, направился к зеленой двери и распахнул ее, решительно, громко стукнув задвижкой.
Снаружи было очень темно, и с гор по склону сползал дождь. Глаза Роджера не в состоянии были пронзить гладкую стену темноты, но ухо его уловило шарканье подошвы. Это не был звук шагов — скорее такой звук, как если бы кто-то осторожно спускался по каменной стене.
— Есть кто там? — крикнул Роджер. Голос его был тотчас поглощен накрывшим окрестность дождем. — Кто тут бродит?