Зима в горах
Шрифт:
Роджер быстро взбежал по ступенькам отеля. Райаннон за стойкой не было, но это не явилось для него неожиданностью. Они условились встретиться в баре. Он вошел туда. Ее там тоже не было. Неважно, она может и опоздать. Наверное, после дежурства поднялась наверх — переодеться и попудриться. Роджер заказал себе выпить и принялся ждать. Покончив с первой порцией виски, он заказал вторую и продолжал ждать. Когда и с этой порцией было покончено, он заказал еще одну и еще подождал. Наконец, проглотив четыре порции виски и прождав час, он вышел в холл и спросил у девушки, сидевшей за стойкой, не знает ли она, где Райаннон.
— Ее сегодня здесь нет.
— Да, понимаю, но она наверняка… Когда
— Вы, случайно, не мистер Фэрнивалл? — спросила девушка и окинула его совсем другим, пристальным, оценивающим взглядом.
Роджер уже догадался, что за этим последует. Он сразу все понял. И почувствовал слабость в коленях.
— Да, — сказал он.
— Райаннон просила передать вам кое-что, — сказала девушка. — Она извиняется, но сегодня никак не может встретиться с вами.
На секунду у Роджера возникло нелепое желание сказать девушке: «В таком случае я забираю вас». Она ведь тоже женщина, правда? И хотя явно неинтересная, но из того же биологического класса, что и Райаннон, — только Райаннон стоит в первых его рядах, тогда как эта — в последних.
Однако вслух он произнес лишь:
— Вот как!
Девушка равнодушно посмотрела на него и принялась что-то писать в своем блокноте. Роджер повернулся к ней спиной.
Машина стояла у подъезда. В ресторане на Энглси был заказан столик. Быть может, чтобы избавиться от разочарования, самое лучшее — посмотреть фактам в лицо и смириться с происшедшим, Роджер сел в машину и не спеша, по лабиринту проселочных дорог, добрался до того места в центре Энглси, где находился ресторан. Столик еще не был занят. Извинившись за то, что он приехал один, а не вдвоем, Роджер сел и, хорошенько поработав челюстями, съел все самые дорогие и изысканные блюда, какие мог предложить ресторан. Он сосредоточенно ел и пил, не просто поглощая то, что было у него на тарелке, а занимаясь тем, что французы называют degustation [20] . Авокадо и креветки, жареная рыба, говядина по-фламандски, сыр и сельдерей — и ко всему соответствующие вина. Под конец хороший коньяк с кофе и небольшая, но отличная сигара.
20
Дегустацией (франц.).
Поглощая все это, Роджер время от времени поглядывал на пустой стул напротив. Кто-то должен был на нем сидеть, но не Райаннон. Он теперь понял, что пошел по неверному следу. Он не чувствовал горечи. Просто все это было до предела абсурдно — мечта, рожденная игрою воображения, растревоженного одиночеством и воздержанием, жизнью, оторванной от реальности. Когда он шагал по голым горным склонам или сидел один в квартире, которую миссис Пайлон-Джонс сдавала приезжим на лето, любые сексуальные отношения представлялись ему маловероятными и нереальными. Но здесь, на ровной земле, где вокруг него ужинали люди, похожие на застройщиков и оптовых торговцев рыбой, дважды два складывалось в четыре. Райаннон! С таким же успехом он мог пожелать, чтобы Клеопатра восстала из мертвых.
Неся в себе тяжелый балласт еды и питья, он, пошатываясь, направился к машине и осторожно поехал назад в Лланкрвис. Гэрет, должно быть, только что вернулся в поселок с десятичасовым рейсом. Подъехав к домику миссис Пайлон-Джонс и выключив мотор, Роджер вдруг услышал ровный голос Гэрета, который произнес тогда, как бы ставя точку: «Желаю вам счастья».
Ну и тебе счастья, Гэрет. Подвинься немного. Я намерен присоединиться к тебе на этом твоем продуваемом всеми ветрами рифе.
Забуду, забуду, забуду.
На следующее утро в восемь часов, шагая вверх по склону на работу, Роджер побился сам с собой об заклад, что Гэрет даже и не спросит его, как он провел накануне вечер. Он поставил десять тысяч фунтов на то, что Гэрет вообще ничего не скажет на этот счет. Ну и, конечно, выиграл. Это как-то преисполнило его уверенности в себе. В мрачной молчаливости горбуна, в поразительной последовательности, с какою он отказывался воспринимать что-либо за пределами своего автобуса и связанных с ним забот, было что-то здоровое и успокаивающее.
Они прогромыхали в восемь пятнадцать вниз, потом в десять тридцать наверх, а затем Роджер попросил Гэрета отпустить его и сказал, что встретится с ним уже в городе. Ему надо вернуть взятую напрокат машину. Гэрет кивнул. Даже и сейчас он не проявил никакого любопытства и не поинтересовался, как провел время Роджер.
Всю ночь шел дождь. Воздух был прохладный и чистый, словно прополосканный этим мягким дождем. Солнце холодно светило, отражаясь в ровной поверхности моря. Зима уже почти наступила. Заморозков еще не было, но Роджер чувствовал холодок в воздухе.
Дорогая машина поблескивала и казалась такой же чистой, как весь остальной мир в это утро, и в то же время — жалкой и ненужной, как невеста, от которой жених отказался у алтаря. Не давая себе времени на раздумья, Роджер сел в машину и включил мотор. Он снял ее с тормоза, и машина медленно покатила вниз. Сначала он ехал на третьей скорости, но когда дорога стала круче, перешел на вторую. Как хорошо он знал эту дорогу — она навсегда врезалась ему в память. Каждый ее поворот, каждый изгиб. Он изучил ее подметками ботинок, шагая взад и вперед по автобусу.
Свежий утренний воздух так и подбивал Роджера опустить стекло. Он снял правую руку с руля и принялся вертеть ручку, одновременно заворачивая машину вправо между высокими каменными стенами. И тут оно случилось. Передок машины вдруг резко перекосило, руль повело в обратную сторону и чуть не вырвало из левой руки Роджера. Машина закачалась, словно катер на высокой волне, отбрасывая Роджера влево на место пассажира. Выпустив ручку, с помощью которой он опускал стекло, Роджер обеими руками ухватился за руль, но в эти полсекунды машина еще больше вышла из повиновения. Точно сквозь туман, Роджер увидел, как под гору подскакивая покатилось колесо, и машина ударилась носом в придорожную ограду. Раздался скрежет металла, крыло расплющилось, Роджера с силой отшвырнуло в сторону. Угол ограды въехал в левое окно, и пассажирское сиденье засыпало осколками толстого стекла. Машина стала.
Роджер вылез из нее — его колотила дрожь. В голове была только одна мысль: жаль, что у него нет с собой бутылочки с коньяком. Обойдя машину спереди, он сразу увидел, что она повреждена не очень сильно, но ремонт будет стоить немалых денег. Левую сторону передка смяло в лепешку. Придется заменить фару, выправить крыло и повозиться с несколькими глубокими царапинами и зазубринами на дверце. Разбитое стекло легко заменить, но сейчас зрелище было страшноватое — эта зияющая дыра посредине и сверкающие осколки, которые валялись вокруг, словно драгоценные камни для расшивки платья. Он окинул взглядом сбегавшую вниз дорогу — колесо, подскакивая, все еще катилось по ней. Роджер увидел, как оно взлетело на узкий тротуар перед домами. Произошло все это у въезда в следующий за Лланкрвисом поселок. Роджеру не хотелось даже думать о том, что было бы, если бы колесо сорвалось, когда он уже ехал по улице.