Зима в горах

Уэйн Джон

Он вышел из последней, расположенной в этом районе пивной — тесной коробки, пропитанной табачным перегаром, — и остановился под дождем. А теперь куда? Домой? О господи, нет, конечно. Он повесится там, на этом голом склоне, где гуляет ветер и где перед его глазами будут лишь псевдообставленные комнаты его псевдодома — квартиры, которую миссис Пайлон-Джонс сдает на лето отдыхающим. Он дошел до точки. И впервые понял, как люди могут умереть от того, что они несчастны и разочарованы в жизни.

Но тогда лучше уж умереть от пьянства. Оставалось одно место, куда он еще не заходил, — отель «Палас». Роджер порылся в кармане, вытащил банальный галстук и, повязывая его на ходу, под глумившимся над ним дождем направился к отелю. Это было рискованное

предприятие: он ведь мог встретить там Дональда Фишера или какое-нибудь другое, не менее ядовитое насекомое, даже Туайфорда — чтоб ему сдохнуть. А впрочем, может, это не так уж и плохо. Почему бы не устроить драку с Туайфордом: нанести ему серьезное увечье, отсидеть три месяца в тюрьме — это было бы даже интересно. Во всяком случае, куда лучше этой мертвечины, этого мучительного застоя.

Нетвердо ступая, он поднялся по ступенькам «Паласа». По счастью, у него было с собой достаточно денег: в этот день он снял со счета еще пачку банкнот, и теперь его банковский счет был при последнем издыхании. Ввалившись в холл, Роджер взглянул в сторону портье. Райаннон там не было. На ее месте сидела гораздо менее привлекательная девушка. Уже повезло! Да и Дональда Фишера в баре не оказалось, как и Туайфорда или кого-либо из знакомых, — значит, еще раз повезло. Лишь несколько ничем не примечательных личностей сидели по углам. Значит, можно не разговаривать — просто пить, пить, пить, а если он переберет настолько, что не в состоянии будет добраться до дома, он подойдет к портье и попросит эту непривлекательную девушку дать ему номер.

А все-таки следовало бы открыть в Карвенае публичный дом! Странно, что такая простая и благая мысль не пришла в голову городскому совету.

В баре официантов что-то не было видно, поэтому Роджер направился к стойке и попросил двойную порцию виски. И бармен в короткой куртке, и мягкое освещение, и даже то, как стояли бутылки на полках, — все живо напомнило Роджеру тот вечер, когда он впервые встретил Дженни. Она стояла вон там, на ковре, и мужественно и безрадостно потягивала херес, с трудом вынося общество подвыпивших друзей своего мужа. Вся сцена воскресла перед ним: бледное, хмурое лицо Дженни, уверенно поблескивающие очки Туайфорда, Дональд Фишер, точно автомат, заученно склоняющий потную лысину к собеседнику. Роджеру казалось, что он слышит густой раскатистый бас Брайанта. О господи, что за компания!

Роджер выбрал свободный стул и со стаканом в руке направился к нему; в этот момент в бар вошли четверо и сели за столик неподалеку. Мягкое кресло и выпитое виски несколько ослабили напряжение, владевшее Роджером, и он принялся наблюдать за этой четверкой — тремя мужчинами и дамой. Двое мужчин были молодые и ничем не примечательные, если не считать того, с каким почтением они относились к третьему, мужчине лет сорока с небольшим. Он был худой и длинный, и все в нем было худое и длинное, включая лицо, над которым вздымался вьющийся каштановый хохолок, отчего в фас он очень походил на петуха — только нос у него был не клювообразный, а длинный и острый. Черные, близко посаженные друг к другу глаза смотрели настороженно. Однако внимание Роджера привлекла не столько внешность этого мужчины, сколько его отношение к даме. Она несомненно была его женой — ведь сразу видно, когда люди давно привыкли друг к другу, — и в то же время он был явно влюблен в нее и гордился ею. Он посадил ее на самое удобное место, подальше от сквозняка, терпеливо и внимательно выяснил, что бы ей хотелось выпить, и вообще всячески показывая, что ему приятно ухаживать за ней. Правда, Роджеру показалось, что она вовсе не нуждается в такой заботе. Это была крупная, дородная женщина, примерно тех же лет, что и муж, веселая, непритязательно красивая, со светлыми волосами, которым требовалась лишь самая скромная помощь химии, чтобы они приобрели нужный блеск, каким они и отливали сейчас под электрическим светом.

— Пусть Седрик отвезет тебя домой, радость моя, — произнес человек,

похожий на петуха, — посмотришь телевизор, выпьешь чашечку чего-нибудь, а я через час вернусь. — Голос у него был приятный, но он жестко произносил согласные, как все жители Северного Уэльса. — Седрик в пять минут доставит тебя домой.

— С удовольствием, — сказал тот, кого звали Седриком. Он поднялся со стула и ждал, когда встанет дама.

— Что ж, пожалуй, я поеду, — сказала она, — если ты уверен, что недолго пробудешь здесь.

— Совсем недолго, — заверил ее супруг.

Женщина взяла свою сумочку и вместе с Седриком направилась к выходу. Пока она шла к двери, Роджер следил за ней, недоумевая, где, как ему почему-то показалось, он мог видеть это лицо.

Внезапно второй молодой человек, обменявшись несколькими словами с худым и длинным мужчиной, усиленно закивал головой, поднялся и исчез. Оставшись один, худой и длинный мужчина заказал еще порцию виски. Роджер заметил, что он не подходил к стойке, а лишь поднял палец, и официант, несколько минут назад появившийся неизвестно откуда, тотчас подскочил к нему. А когда Роджер вошел в бар, никаких официантов не было и в помине. Но даже и сейчас официант, казалось, находился здесь случайно; все попытки Роджера подозвать его или привлечь его внимание не привели ни к чему, так что под конец Роджеру пришлось самому подойти к стойке и взять себе виски. Видно, в этом отеле одних посетителей официанты обслуживают, а других — нет. А может быть, они просто игнорируют его, Роджера Фэрнивалла? Зная, что он работает с Гэретом, они, видно, считают его социальным парией, который, даже если у него есть деньги, не имеет права находиться в лучшем отеле города?

Подогреваемый виски, чувствуя, как алкоголь начинает жарким пламенем гореть у него в желудке, Роджер, точно бык, уставился на человека, похожего на петуха. Почему вдруг этого долговязого мерзавца обслуживают, точно пассажира первого класса, а с ним, ученым и джентльменом, обращаются так, точно он подстилка под ногами у официанта? Глядя на себя как бы со стороны и наблюдая за своими реакциями, что часто с ним случалось на ранней стадии опьянения, Роджер понимал, что рассуждает грубо, прямолинейно, вопреки свойственному ему такту, но что-то (виски? несложившаяся сексуальная жизнь?) побуждало его радоваться такому настроению, потому что тогда все сразу становилось очень просто. Он поерзал на стуле и позвякал льдом в стакане — у него вдруг возникло желание придвинуться к худому и длинному мужчине и потолковать с ним; скажем, спросить, чем он может объяснить то обстоятельство, что официант обслуживает только его.

Худой и длинный мужчина, казалось, не обращал на Роджера ни малейшего внимания, хотя они были единственными посетителями в баре, но, видимо, почувствовал, что вызывает раздражение. Он ничем не выдал сделанного им открытия, но вдруг повернулся лицом к Роджеру и, продолжая оставаться по ту сторону десятифутового ковра, произнес:

— Иной раз возникает целая проблема, не так ли?

— Какая проблема? — искренно удивился Роджер.

— Да чтоб тебя обслужили, — сказал длинный человек. — Никто больше не бегает ради чаевых, как это было раньше. Все распустились, все. — Он поманил официанта в белой куртке. — Надо обслужить джентльмена, Фил.

— Я ни в чем не нуждаюсь, — поспешно сказал Роджер. — Я только что сам себя обслужил.

— Ну, а я хочу выпить еще, и, по-моему, мы с вами пьем одно и то же, — сказал длинный мужчина. Он кивнул на стакан Роджера. — Это ведь у вас виски, не так ли? Так я и думал. Надеюсь, вы присоединитесь ко мне? Два двойных, Фил.

У Роджера было такое чувство, точно на ноги ему, чуть повыше лодыжки, умело накинули лассо. Ему вовсе не хотелось присоединяться к этому незнакомцу и беседовать с ним. Но, вообще-то, он сам был во всем виноват. Он позволил себе увлечься мелкой и неинтересной тайной власти, которой обладал этот человек над официантом, тогда как он, Роджер, такой властью не обладал.