Зима в раю

Керр Питер

Рафаэль сдвинул кепку на затылок и шумно вдохнул носом воздух. И вновь затараторил, исторгая вербальный поток абсолютно нечленораздельных высказываний – зато в два раза громче. Теперь я понял, каково быть испанским официантом в гостинице, полной британских туристов. Чем громче и быстрее становилась речь Рафаэля, тем активнее он пытался помогать себе и мне руками и дико размахивал ими во все стороны. У меня складывалось ощущение, что мне читают лекцию на тему, горячо волнующую старого селянина.

Когда он закончил, то вернул козырек кепки на место – над самыми глазами – и прищурился на меня вопросительно. Наступила тишина.

– Qu'e? [123] –

наконец спросил я и тут же устыдился собственной тупости. Да, я чувствовал себя полным идиотом, и, должно быть, вид у меня был соответствующий. Внук Рафаэля хихикнул и исчез за углом дома. – Qu'e? – повторил я, абсолютно неспособный придумать ничего другого.

На мгновение я оцепенел, осознав, сколь многому предстоит нам еще научиться, чтобы получить возможность нормально разговаривать с местными жителями. Ни я, ни Элли этим утром не заработали ни одного очка.

123

Что? (исп.)

К счастью, старик, похоже, догадался, что и ему неплохо бы поучиться тому, как общаться с иностранцами, а может, ему просто стало жаль данного конкретного loco extranjero.

– Amigo, – сказал он негромко, похлопал меня по руке, прижал указательный палец к губам, а потом добавил шепотом: – U’ted tranquilo… U’ted tranquilo.

Я смог понять, что он советует мне сохранять спокойствие. Тот факт, что не я, а он сам только что взахлеб бесновался и дергался, казалось, ускользнул от его внимания. Затем преувеличенно спокойный Рафаэль взял меня за локоть и подвел к террасе дома, где жестами предложил, чтобы мы сели на два шатких стула, стоящих у стены. Я догадался, что он не в первый раз дает здесь отдых своим старым костям.

Перво-наперво мне нужен трактор, объяснил Рафаэль, постукивая меня пальцем по руке в такт каждому тщательно произнесенному слогу. Я внимательно слушал, немного смущаясь оттого, что Рафаэль говорил со мной сейчас, как с несмышленышем-внуком. Если уж на то пошло, то даже самый младший его nieto знал больше испанских слов, чем я.

Эта ферма пришла в полное запустение, с прискорбием сообщил мне Рафаэль.

– Посмотрите на сорняки. Mierda!

Сорняки вытягивают влагу из почву, а это выброшенные деньги. Сорняки нужно перепахивать, разве я не понимаю этого?

Я прекрасно понимал то, о чем он говорил. Основополагающие правила земледелия универсальны. Но вот чего старый Рафаэль не знал, так это того, что при покупке фермы мне дали понять, будто все необходимые осенние мероприятия будут надлежащим образом выполнены Томасом Феррером, прежде чем мы вступим во владение. Почему эти работы так и не были сделаны, я не знал, а сам сеньор Феррер впоследствии ни разу не затронул эту тему. Возможно, я изначально неправильно понял суть договоренности. Так или иначе, я уже сообразил, что бороться с пышным зеленым ковром сорняков придется мне самому – как только у меня будет время приобрести необходимое оборудование. Ну, а пока мне было проще кивать и молча соглашаться с тем, что говорит мой добровольный советчик.

Затем нужно было подумать о деревьях, мрачно продолжал Рафаэль.

– Ah, s'i, los 'arboles… los 'arboles [124] . – Он почесал подбородок и пристально всмотрелся в сад, который, на мой непросвещенный взгляд, в ярком утреннем свете являл собой великолепное зрелище.

– С деревьями-то, надеюсь, нет никаких серьезных проблем? – рискнул я поинтересоваться.

Рафаэль покачал головой:

– Серьезных проблем нет, mi amigo, есть одна очень серьезная проблема. Ah s'i. Un problema MUY grande!

124

Ах да… деревья… (исп.)

Поскольку мои познания в сфере выращивания фруктов граничили с полным неведением, я был рад возможности поучиться у любого, кто готов был уделить мне время. Перед отъездом из Британии я купил несколько книг по садоводству и изо всех сил старался постичь основы древоведения, но пока, вынужден признать, едва лишь коснулся поверхности того, что оказалось бесконечно сложным предметом.

– В чем именно состоит эта problema muy grande? – с тревогой спросил я у Рафаэля.

Он прочистил горло, помолчал, потом прочистил горло еще раз и издал дребезжащий кашель, который перерос в гортанное бульканье, напоминавшее больше всего звук прочищаемого засора канализации. После чего Рафаэль крепко схватил меня за руку, используя ее в качестве опоры, и отправил извергнутый комок слизи по идеально высокой траектории через колодец к основанию ствола грецкого ореха, куда, вероятно, и целился.

Облизав губы, старик подмигнул мне водянистым глазом.

– Что, красота? Немногие так могут, amigo!

– Да уж, немногие. Но что насчет той проблемы с деревьями? – Скрывая свое восхищение несомненным мастерством собеседника в искусстве плевать, я попытался вернуть его к интересующей меня теме.

Рафаэль откинулся на спинку скрипящего старого стула и сцепил руки за головой.

– Ах, если бы вы только видели эту ферму, когда ею заправлял отец сеньоры Франсиски, – ностальгически протянул он, прикрывая глаза и надвигая кепку на лицо. – Ah, s'i… Отец сеньоры Франсиски… старый Пако. Что за человек был… настоящий maestro… maestro деревьев. Когда-то это была лучшая ферма в долине. Все приходили посмотреть на деревья… такие красивые они были.

– Очень хорошо, но скажите же мне, в чем состоит проблема с моими деревьями, Рафаэль. Мне очень нужно знать.

– А какое вино он делал! Ah, s'i… вино старого Пако. Он делал его из винограда, что растет прямо на этой террасе – aqu'i mismo [125] . Бывало, теплыми летними вечерами сидели мы с ним здесь с бутылкой-другой вина… на этих самых стульях – aqu'i mismo. Ah, s'i… если бы только вы видели эту ферму в то время. Ah, s'i… – Из-под вельветовой кепки раздался приглушенный храп, оповещая меня о том, что Рафаэль заснул.

125

Прямо здесь (исп.).