Зима в раю

Керр Питер

– Не будь же таким бесчувственным! Беременность – это не преступление. И между прочим, ее дружок – в смысле ее муж – виноват ничуть не меньше, если даже не больше. Я хочу сказать, что девушка никак не могла попасть в подобное положение без чьей-то помощи!

– Ну, есть еще такая вещь, как непорочное зачатие, – заметил я и посмотрел на распятие, висящее над дверью. – Вдруг бедного парня подставили.

Элли красноречиво промолчала.

За свадебным столом лед тишины был нарушен стенаниями матери невесты. Отец же злосчастной девушки, уже по горло сытый тоскливыми завываниями жены, схватил бутылку и налил себе полный бокал вина. Осушив его одним махом, он встал – бокал в одной руке, бутылка в другой – и провозгласил, правда не совсем уверенно, тост в честь безутешной пары:

– A la novia y al novio.

За жениха и невесту.

Гости подняли свои бокалы. Отец девушки поднес бутылку к губам и, бросив мимолетный взгляд на выпуклость в области талии дочери, добавил:

– И за bambino!

После чего он плюхнулся на свой стул. Его жена взвыла с новой силой.

К этому времени ресторан заполнился клиентами. После потрясенного молчания, которым была встречена растолстевшая невеста, в зале стал нарастать многоголосый гул. Семейные группы уселись за столики и приступили к шумному ритуалу воскресного обеда по-майоркански. Оливки и хлеб быстро перемещались в рты, свободно текло вино, и разговоры меж столами становились все громче и оживленнее.

Все прекрасно проводили время – все, за исключением новобрачных и их гостей. Над несчастливой парой словно нависла черная туча, и ее тень падала на всех, кто сидел с ними за одним столом.

Мы с Элли нашли среди приглашенных на свадьбу мать жениха – тощую старуху с седыми волосами, стянутыми на затылке в кичку, отчего ее угловатое костистое лицо стало похоже на птичье. Свекровь сидела неподвижно, сложив руки на коленях, а ее узкие черные глаза метали через стол стрелы ненависти в тещу, которая теперь пыталась утопить свои печали в длинной череде бокалов с vino rosado [150] . Ее муж всячески поддерживал супругу в этом стремлении и сам уже заканчивал вторую бутылку vino tinto [151] .

150

Розовым вином (исп.).

151

Красного вина (исп.).

Вскоре из кухни стали прибывать дымящиеся greixoneras – повсеместно распространенные на Майорке практичные керамические блюда, плывущие словно по воздуху в поднятых кверху руках ловко ступающих официантов, которым приходилось лавировать среди играющих в тесных проходах между столами детишек. Огромные сосуды были до краев наполнены булькающим arroz brut – несомненно, самым популярным блюдом в «Сон-Берге». Название «arroz brut» (то есть «грязный рис») является довольно нелестным описанием классического местного супа: отварной рис в густом золотистом бульоне из мяса и овощей с добавлением еще одного волшебного ингредиента – los caracoles, крошечных нежных улиток в изящных ракушках в полосочку.

Действуя по принципу «самое вкусное напоследок», мы оставили caracoles в своих greixoneras до тех пор, пока не съели изумительно вкусный суп до последней ложки. И тут Элли внезапно отказалась притрагиваться к улиткам: одна из них, как утверждала жена, в ужасе спряталась с рожками и всем остальным в ракушку при виде занесенной над ней ложки. Я был принужден – под пристальным взглядом официанта – выказать восторг от неожиданной добавки, ставшей следствием (как я всей душой надеялся) слишком богатого воображения моей супруги.

Следуя примеру окружающих нас экспертов, я выковырял зубочисткой сочную улитку номер один и обмакнул ее в прилагающееся блюдце с all-i-oli – густым соусом из сырых желтков, оливкового масла и чеснока, чеснока и еще раз чеснока.

– M'as vino – вы должны пить больше вина, – заявил официант и непринужденно долил мой стакан вином «Хосе Феррер». – Вы должны пить mucho, mucho vino с улитками, se~nor. Это такая традиция на Майорке. All-i-oli очищает души caracoles, а vino отправляет их на небо счастливыми. M'as vino!

Как именно воздействовал all-i-oli на души бедных улиток, нам могли поведать только они сами, но что касается меня, то я прослезился от этого соуса, и нетрудно было догадаться, почему caracoles и all-i-oli требовалось запивать mucho, mucho vino – это был единственный способ уберечь язык от волдырей.

– Adi'os, caracoles, – прохрипел я, запивая очередную едкую порцию облитых чесноком брюхоногих моллюсков. – Счастливого пути, мои дорогие. Vaya con Dios! [152]

152

С богом! (исп.)

– Bravo! – воскликнул официант, хлопнув меня по спине. Да, именно так и нужно есть улиток, восхищался он. – Вперед!

Увлекаемый его искусными подстрекательствами и вдохновленный обманчивым винным легкомыслием, я жадно выскребал greixonera ложкой, пока все до единой улитки не были выловлены, извлечены из ракушек и отправлены в мой пищевод.

– Ах, как вкусно, – рыгнул я, едва дыша и утирая слезы, в ответ на отработанное годами восхищение официанта. – Fabuloso! [153]

153

Потрясающе! (исп.)

– А по-моему, это просто омерзительно, – сказала Элли. – Не понимаю, как ты сумел заставить себя проглотить этих несчастных существ.

Гримаса отвращения на ее лице была вытеснена смятением, когда официант принес нам platos segundos [154] .

– Это не gazpacho! – вскричала жена. Ее недоумевающий взгляд метался между озадаченным официантом и тарелкой, где лежал кусок мяса, по форме похожий на ныряющего вниз головой котенка без кожи. Нежная плоть поблескивала в тон терракотовому блюду, а следы от решетки гриля чернели на крошечной, едва не кремированной тушке, словно полоски на шкуре тигра. – Я не заказывала этого! Я заказывала gazpacho – охлажденный томатный суп… с кусочками помидоров и лука!

154

Вторые блюда (исп.).

Официант вскинул брови и растянул рот в улыбке, потому что для него туман недоразумения рассеялся.

– Se~nora, – заворковал он. И, положив перед Элли меню, стал терпеливо водить по строчкам пальцем. – Gazpacho у нас нет, no? А вот gazapo у нас есть, s'i!

Элли пошевелила губами, пробуя оба слова на язык:

– Gazpacho, gazapo, gazpacho, gazapo… – Ее замешательство граничило уже с полным непониманием происходящего. – И в чем же разница?