Зима в раю
Шрифт:
– Да? Что же, это весьма интере…
– Говорю тебе, чувак, – мягко хохотнул мой собеседник и придвинулся ко мне вплотную, чтобы поделиться эксклюзивом, – они спускались сюда прошлой ночью, чтобы забрать с чертова судна проклятого боба хоупа. Во как!
– Боб Хоуп? Здесь?
Он с важным видом кивнул:
– А то. Я здесь всё знаю, зря говорить не буду.
– Но зачем каким-то хиппи встречать кинозвезду, прибывшую в Пуэрто-Андрач на корабле?
Рассказчик ожесточенно затряс головой:
– Ты чё, совсем сбрендил? Да это ж совсем не тот Боб Хоуп! Я тебе толкую о проклятом бобе хоупе – ну, травка это, маруха, план, зеленая отрава, дурь! Черт побери, чувак! С какой планеты ты вообще свалился?
– А, теперь понял. Боб хоуп – это марихуана. И прошлой ночью хиппи забирали с прибывшего судна партию конопли, правильно?
– Во,
Мой осведомитель громко засмеялся и повернулся к прилавку, чтобы заплатить апатичной Маргарите за газету.
– Ты англичанин? – крикнул он мне, уже выходя из магазинчика.
– Хм, вообще-то нет, я шотландец, – ответил я, чувствуя себя обнаженным под перекрестным огнем обратившихся на меня взглядов всех покупателей.
– Да какая, к черту, разница, – последовал уверенный ответ от входной двери. – Англичанин, шотландец, ирландец, валлиец – для Джорди всё едино. Уж, поверь, доводилось мне там у вас бывать. – Он опять рассмеялся и скрылся из виду за стендами с журналами, стоявшими на улице перед витриной магазина.
Элли ждала меня за столиком перед крошечным баром «Тур», что на углу небольшой приподнятой плазы, которая выходит на широкий живописный простор гавани. Это стало неотъемлемой частью наших воскресных ритуалов: посидеть здесь немного, почитать местную прессу, выпить неторопливо кофе в ласкающем свете зимнего солнца, без устали глядя сквозь пальмы на живописные виды величественного залива.
Маленькая портовая флотилия мореходных рыбацких лодок стояла вдоль стенки причала прямо под нами. Их характерные носы с большим развалом бортов и изящные изгибы корпуса были раскрашены ярчайшими оттенками синего, красного, бирюзового и зеленого, а палубы шелестели лесом увенчанных флажками маркеров для сетей, который рос из оранжевых круглых буйков, связанных вместе наподобие гирлянды из воздушных шариков: такие рыбаки вывешивают в честь праздника. Неподалеку стояли пришвартованные llauds – маломерные суденышки для рыбалки во внутренних водах. Их обводы в старинном средиземноморском стиле были божественно хороши, а сами лодки покрашены в девственно белый цвет – в противовес разноцветному наряду их старших сестер под причальной стенкой – и почтительно названы владельцами именами жен и возлюбленных, канонизированных Кармен, Каталин и Марий, или путеводных звезд моря. За этими рабочими лодками покачивались на широких волнах в немом водном балете высокие мачты стоящих на якоре бессчетных яхт, а далеко над блестящей водой по другую сторону порта поднимались опоясывающие залив горы. Их круто вздымающиеся бока цвета темной зелени усеяли точки белостенных вилл, которые цеплялись за голые скалы, словно букеты окаменелых альпийских цветов, мерцающих под калабрийским небом.
Таков был Пуэрто-Андрач в лучшем своем обличье – тихий и сонный, вспоминающий плавный ход давно ушедших дней своего существования в качестве простого, не открытого еще миру рыбацкого приюта, мирно угнездившегося на безопасных берегах благословенного залива. Ну просто идиллия. Однако в разгар летнего сезона всё здесь изменится кардинальным образом. Тогда надувные моторные шлюпки, нагруженные до краев, будут высаживать на берег одну за другой громкоголосые, гогочущие, дорого одетые толпы городских гладкокожих моряков с этих самых брошенных на зиму яхт, и столики маленьких баров и кафе на набережной затопит ежевечерняя какофония англосаксонских баек о великих приключениях дня в пенном от шампанского открытом море. Co~no! – то и дело слышится из уст седовласых местных рыбаков, когда они, придя августовским вечером сыграть партию в домино, в очередной раз обнаруживают, что их любимый столик в их любимом баре снова занят приезжими выпивохами. Прошлым поколениям жителей Андрача повезло: им приходилось мириться только с пиратами! Prou! [135]
135
Довольно! (исп.)
Зимние же вторжения туристов ограничивались лишь автобусом-другим неприхотливых и необременительных пенсионеров из Пальмы, прибывающих на набережную для предобеденной paseo [136] вдоль береговой линии. Пожилые дамы в вязаных и вышитых шалях и с безупречными прическами вышагивали рука об руку, углубившись в беседы о чем-то, по-видимому, высоком, в то время как их maridos [137] следовали за ними на почтительном удалении, в лучших своих выходных костюмах синего цвета и начищенных коричневых ботинках или даже – попадались и более продвинутые старички – в разноцветных кроссовках, которые мелькали из-под выглаженных брюк из саржи, как знамя неразрывной связи между поколениями. Перемены были заметны повсюду.
136
Прогулки (исп.).
137
Мужья (исп.).
После того как Элли уплела за обе щеки свою непременную воскресную ensaimada – легкое майорканское пирожное, мы двинулись вслед за одним из таких отрядов престарелых жителей островной столицы по набережной. Время от времени мы останавливались, чтобы посмотреть, как рыбаки неторопливо готовят свои суда и снасти к выходу в море на следующее утро, напевая что-то, перешучиваясь на тягучем местном говорке и воссоздавая сцену, которая разворачивалась здесь веками.
И тут без предупреждения, как случается на Средиземном море в это время года, с воды налетел свежий бриз, взбивая пенные барашки у волнорезов и побуждая почтенных матрон повернуться спиной к неприятному ветру и накинуть шали на свои бесценные куафюры. Всего несколько недель назад мы были бы только рады постоять на берегу и понаблюдать за тем, как живописные волны заставляют пришвартованные суда плясать веселее, но теперь мы натянули свитеры и мигом спрятались в машину – почти как бывалые аборигены. Да, сегодня мы будем обедать подальше от берега.
Скрытая в глубине собственного участка у лесистых подножий горы Сьерра-Бургеса, к западу от Пальмы стоит «Сон-Берга» – старая укрепленная фермерская усадьба. Толстые стены из светлого камня увенчаны крепкими зубцами, розы и жасмин обрамляют узкие оборонительные бойницы, которые, подобно наблюдательным башням на берегу, напоминают о бурном прошлом острова. Розовые клематисы и пурпурные бугенвиллеи завладели крепостным валом и хлынули дальше, к замшелым крышам из древней черепицы цвета охры. Сегодня главное здание фермы, увитое плющом, занимает ресторан «Сон-Берга», и ведут к нему широкие каменные ступени в обрамлении герани.
– Вы как раз вовремя, se~nores, – сказал официант, проводя нас к столу в тихом углу сильно смахивающего на бывший хлев зала. – Сегодня у нас отмечают свадьбу, так что клиентов будет еще больше, чем обычно.
Перед нами тут же появились традиционная корзинка с хрустящим темным хлебом, блюдо с маринованными оливками (вместе с черенками и листьями), тарелка нарезанной брусками свежей моркови и сырным соусом к ней, а также два бокала мускатного вина за счет заведения, чтобы нам было чем утолить жажду, пока мы изучаем аппетитное меню и колоритную обстановку.
«Сон-Берга» обладал всеми атрибутами классического сельского ресторана на Майорке: прочные колонны из песчаника поддерживают своды потолка на тяжелых открытых балках; рыжеватые стены покрывает теплая патина копоти от огромных бревен, тлеющих в широком камине; столбы солнечного света, отфильтрованные и смягченные дымом, падают внутрь через маленькие глубоко сидящие окна и инкрустируют потертые каменные полы тенями от бессчетных коренастых ножек столов и стульев. Тут царила уютная и гостеприимная атмосфера, как в старинной таверне с рождественской открытки, а репутация ресторана как заведения традиционной майорканской кухни высшего уровня сделало его популярным местом: многие преуспевающие семейства из Пальмы приезжали сюда на воскресный обед.