Зимний излом. Том 1. Из глубин
Шрифт:
Где сейчас теньентик, возивший ее по городу перед захватом Фердинанда? Ушел на север, погиб или где-то здесь? Славный мальчик, жаль, если с ним что-то случилось...
– Вам удобно?
– О да!
Капитанша невозмутимо расправила юбки, стараясь не смотреть на забившуюся в угол дочь. Виконт в карету не полез, а взгромоздился на коня, такого же печального, как граф Эйвон.
Что-то пропела труба, хлопнула украшенная молниями дверца, отрезая Луизу от очередного прошлого. Первым тронул коня парень в красном. Надо полагать, тот самый Левфож, за ним потянулась
Громоздкая колымага с достоинством миновала сначала одни ворота, потом другие. Копыта застучали по мосту, блеснула темная вода – можно сказать, уехали! Дочь Аглаи Кредон опустила занавески, отрезая себя от пронизанного холодом города. Осень, год и Круг доживали последний месяц, впереди ждали полумертвый Надор, Зимний Излом и неизвестность.
Луиза со злостью дернула тесемки, вытаскивая проклятое вышивание. Мерзость, а успокаивает. Это ж надо, сорок с лишним лет просидев в курятнике, на старости лет угодить на псарню. А все этот короленыш, причеши его хорек. И Фердинанд... Вольно дурню было ызаргов слушать, вот и имеет! Вместе со всем Талигом.
Карету тряхнуло, клубок зеленого шелка свалился на пол, подкатился к ногам дочери, но Селина не заметила. Огромные глаза смотрели в затянутую простеганным атласом стенку. Что она там видит? Выходцев? Королеву? Алву?
– Селина, – Луиза постаралась вообразить себя маменькой, бранящей прислугу, – подними нитки.
Дочка вздрогнула, но клубок подняла.
– Вот, – прохладный изумрудный шарик скользнул в ладонь, кусочек лета среди осени. – Мама, ты опять шьешь?
– Вышиваю, – уточнила Луиза, – и тебе советую. Дорога длинная, а в окна лучше не смотреть.
– Мама, – прошептала дочка, – мама...
– Ну, что случилось? – Капитанша поправила шпильки и широко зевнула. – Что-то забыла?
– Мама, – простонала Селина, – как она могла?
– Кто, – не поняла мать, – и что?
– Айри... Она предала Монсеньора. Как ее брат...
– Не говори ерунды, – прикрикнула Луиза, – Айри – твоя подруга, ты ее не первый день знаешь. Может она предать?
– Я думала, что нет.
– Вот и дальше так думай, – отрезала госпожа Арамона. – Не считай других хуже себя.
– Но она согласилась... Приняла браслет.
– Тебе нравится Робер? – голосом не матери, но мармалюки спросила капитанша. – Ты завидуешь Айрис?
– Ой, – выдохнула Селина, – ты же знаешь, я... Я люблю другого.
Нечего сказать, удивила. Смешные они, эти девицы, что герцогини, что тесемочницы. В собственную любовь верят, даже если она – дождевой пузырь, а в чужую – только если о ней кудахчут во все горло.
– Любишь другого? – переспросила Луиза. – Ну так выйди из кареты, залезь на колокольню и закричи, что любишь герцога Алва. А я послушаю.
Дочь испуганно сморгнула длинными ресницами. Ничего не поняла. И правильно, потому что мать несет чушь.
– Селина, – решительно произнесла госпожа Арамона, – нам в Надоре будет невесело, но Айрис придется хуже всех. Она больна, она в ссоре с матерью и братом. Ты – ее подруга, так не добивай ее. И не заставляй оправдываться. Захочет – сама все расскажет. Нет – значит, так надо.
Селина кивнула. На тоненькой шейке белел жемчуг, тот самый, в котором ее представили ко двору. Память о Кончите.
В Надоре дочери дуэньи лучше драгоценности не носить, даже те, что подарила Катарина. В Надоре придется стать серыми и пыльными. Ей и стараться не нужно, но молодость и красоту под линючими тряпками не спрячешь. Луиза отложила мешок с шитьем и пересела к Селине. Карету тряхнуло, и капитанша едва не свалилась на дочь. Та хотела что-то сказать, но промолчала. Кучер заорал то ли на лошадей, то ли просто так, громко и настойчиво забил колокол, запахло дымом.
– Что-то случилось, – выдохнула дочка, – мама, что-то случилось.
Кто бы сомневался! Луиза зевнула и отдернула занавеску: они ехали мимо пустого аббатства, за кирпичными стенами мотали ветвями облетевшие деревья и поднимался сизый дым.
– Все хорошо, – капитанша притянула к себе Селину, – это просто костры... Осенние костры. Мы в Кошоне тоже жгли листья. Помнишь?
– Помню. – Какие глаза, таких даже у маменьки в лучшие годы не было. – Мама, мы не должны ехать в Надор. Айрис не должна! Пусть она останется.
– Она не останется, – покачала головой вдова капитана Лаик, – и не остановится.
Глава 2
Хексберг и Гельбе
399 года К.С. 6-й день Осенних Молний
– Капитан, – простонал Уго Варотти, – ну когда они припрутся наконец?
Уго хотел драться, драться хотели все. И захотели б еще сильней, узнай они про Алву, но Альмейда велел молчать, и они молчали. Даже Вальдес.
– Когда придут, говоришь? – Луиджи слизнул с губ соль. – Надо полагать, скоро.
Они считали и пересчитывали. Вместе с Рангони, Вальдесом, Лаузеном, пытаясь забраться в чужие головы, складывая всем известное с тем, что доносили лазутчики, а письмо талигойского регента – с бродившими по побережью слухами. По всему выходило, ждать недолго.
– А если струсят? – нахмурился Уго. – Мы шеи моем-моем [26] , скоро дырки будут, а «гуси» дрыхнуть завалятся.
– Не завалятся. – Отец говорит: хочешь увериться в том, что прав, убеди другого. – Готфрид, может, и подождал бы до весны, но у него племянник есть.
– Стоящий племянник-то? – живо заинтересовался Варотти, обожавший умные разговоры едва ли не больше драки. – Или чучело?
– Тут с какой стороны посмотреть. – Луиджи не выдержал и фыркнул. – Вальдес говорит, Фридрих нравится сразу дамам, «павлинам» и горячим генералам.
26
Морское суеверие. Перед боем нужно обязательно вымыть шею и повязать чистый шейный платок.