Зимний мальчик
Шрифт:
– Вот на случай простуды и прибереги. Во-первых, за нами следят, и чуть что – отчислят. У них план – за колхоз двух человек с курса отчислить, это точно. Строгость – мать порядка. Во-вторых, мы ж теперь студенты, братство, передовая часть передового общества, нам на нарах пить не с руки. В-третьих, с нами дамы.
– Где?
– Везде. В данном случае, в сорока шагах к юго-западу. А у нас даже крымской шипучки нет.
– Какой шипучки?
– Советского шампанского, Абрау-Дюрсо.
– А ты что, французское только пьешь?
– Я,
– Кем устроишься? – спрашивал дотошный Васин.
– Водителем. Я в армии не груши околачивал, могу с закрытыми глазами что «газик» прооперировать, что «волгу». Разобрать, что нужно – поменять, и собрать снова, но уже лучше прежнего будет.
– А ну покажи ладони! – сказал Васин.
Барон показал.
– Годятся, – он поставил рядом свои. – Чувствуется брат-пролетарий, – и он посмотрел на меня.
– Я не рабочий, отнюдь. И не крестьянин. Хотел бы стать рабочим – пошёл бы на завод. Крестьянином – в совхоз какой-нибудь, их много, совхозов-то. А раз поступил в мединститут, значит, буду пролетарием умственного труда. Интеллигенцией то есть.
– Интеллигенция – не пролетарий. Пролетарии у нас гегемон, а интеллигенция – просто прокладка, – Васину, видно, хотелось поговорить. Может, просто, а может, со значением.
– Прокладка между прошлым и будущим, – согласился я. – Ты, товарищ Васин, ведь тоже в прокладки идешь, от корней отрываешься. Почему не хочешь в колхозники или рабочие?
– Ну, не всё ж белоручкам докторами становиться. Я вот выучусь на хирурга и вернусь в родную Жуковку людей лечить, там как раз новую больницу начали строить. Ты ведь в Жуковку не поедешь?
– Это как сложится. Может, и поеду. Партия прикажет, комсомол ответит «есть!»
– Хоть и поедешь, так через три года уедешь. У нас в Жуковке приезжие не приживаются.
– Что так?
– Асфальтов у нас мало. Ну совсем нет. Опять же на двор ходить непривычны.
– Ну так и асфальт, и водопровод с канализацией дело наживное. Наживёте, люди к вам и потянутся.
– Ага. Вот сейчас прямо начну наживать.
– Охота вам попусту спорить, – сказал барон. – Ещё наспоримся. Шесть лет впереди.
– Да это не спор. Просто обмен мнениями, – ответил Васин.
Тут стали подходит и остальные. Устраиваться, знакомиться и коллективно ужинать. Хлеб, сало, домашние котлеты – всё на общий стол. Стол у нас был мировой, фанерный щит «Служу Отечеству» с румяным солдатиком в парадной форме. От военных остался. Мы его приспособили кое-как.
Сытому и спится слаще. Даже на голых нарах.
Утром с непривычки чувствовал себя странно. Тело ломило. И опять снились кошмары. Они мне часто снятся.
Завтрак, теперь уже общеотрядный, подкрашеный кипяток, ломоть серого хлеба и кубик маргарина.
– Ничего, обед будет с картошкой, – подбадривали мы себя. – Трудности закаляют.
На день-другой домашних запасов хватит. А сколько в поле картошки – увидим.
Поле оказалось неблизко. Четыре версты. В один конец.
Подъехал тракторист на «беларуси» с прицепом. Вот в этот прицеп и залезли те, кто посмелее. Человек двадцать. Стоя. А остальные пешком. Трактор доедет до поля, высадит, вернется за идущими, заберет следующую партию. А потом и третью.
Я в прицеп не полез. Подошел к Землицину.
– В таких тележках возить людей нельзя.
– Сейчас уборочная.
– И что?
– Время дорого. А такси для вас нет.
Трактор уехал, мы пошли. Минут через двадцать вернулся. Залезла вторая партия. Опять без меня.
– Не поеду и тебе не советую, – сказал я Ольге.
– Ну, неудобно же. Все едут.
– Не поеду, – уперся я.
– Смотрите, Чижик, вы противопоставляете себя товарищам, – громко, чтобы слышали все, заявил ассистент. – Им придется вашу норму выполнять, покуда вы прогуливаться будете.
Я ничего не ответил. Но в тележку не полез. Барон и Васин посмотрели не то, чтобы осуждающе, но близко.
Я не поддался.
Так и шёл один. Недолго, трактор отъехал шагов на двести, затем вильнул, попал колесом в придорожную яму, а за ним вильнул и прицеп.
Вильнул, накренился и опрокинулся.
Когда я подбежал, большинство уже стояло вокруг трактора. Только Ольга лежала, стараясь не стонать. Перелом голени. Это я и без учёбы видел, и все видели – перелом-то открытый.
А Васин был мёртв. Головой о камень, да на скорости, да сверху прицеп – тут любой умрёт.
Примечание автора: случай этот списан с натуры. Имена я, конечно, изменил, но что было, то было.
Глава 6
12 и 13 сентября 1972 года, вторник – среда
ВИЗИТЫ
Я вышел из вагона.
И двинул вдоль перрона.
Носильщики смотрели сквозь меня – чемодан мой был невелик, портфель и того меньше, а сам я молод и здоров, такому носильщик ни к чему.
Чемодан я сдал в камеру хранения и пошёл на стоянку такси.
Таксист тоже не видел меня – пока я не сел рядом с ним.
– В областную больницу, – сказал я.
– Два счетчика, – ответил он.
– С каких это пор?
– За оба конца. Я ведь оттуда пустой уеду.
– Вот уж нет. Мне туда и обратно. Включаем счетчик и едем.
Поехали.
Областная больница в Черноземске за городом. Недалеко, от вокзала – километров девять. Мы ехали с ветерком, дорога свободна, видимость миллион на миллион.
– А цветов не нужно? – спросил таксист.