Зимний вечер в проруби
Шрифт:
— Не спорь, у меня в сумке нарезка осталась, хлеб и пара бутылочек пива, — прошептала ей Юлька. — Зная понаслышке об этом Романе и его хм… хозяйственности, я предвидела нечто подобное и не стала все припасы выкладывать в общий котел.
Пока Роман в обществе страшно голодного и злого Таниного отчима и своего вечно всем недовольного отца топили баню, бабушки с изумлением пытались выяснять, куда это они попали и кто такие все окружающие их незнакомые люди, а Таня с матерью готовились к помывке, подруги уединились в своей комнатушке и вполне сносно поужинали бутербродами с ветчиной и пивом. Они бы поужинали еще лучше, если бы не Юлькина такса, которая, слопав добрую половину окорока, даже особой благодарности не выказала.
Время было уже позднее. Баня что-то задерживалась. Дожевывая свой бутерброд, Мариша от нечего делать смотрела в окно на заснеженный сад. Вдруг она увидела, как в дальнем конце сада от покрытого снегом дерева, должно быть, яблони, отделились две приземистые фигурки. Приглядевшись, Мариша признала в них двух сестер — Танькиных двоюродных бабушек. Верней, Таньке они приходились прабабушками. Их третья родственница была несколько моложе. И приходилась Таньке родной бабушкой. И вот эта самая родная Танькина бабушка в данный момент семенила следом за прабабушками и поддерживала конец длинной стремянки, которую тащили старушки.
Тут Ника требовательно тявкнула. И Мариша отвлеклась на нее, отдавая таксе последний кусочек своего бутерброда. Но на пиво Ника не претендовала, ее пороки пока что исчерпывались обжорством. Пьяницей она не была. Мариша могла спокойно пить свое пиво, тем более что в саду больше ничего интересного не происходило. Зато Юлька обнаружила в своей сумке третью банку зеленого «Туборга». Поэтому к тому моменту, когда можно было идти в баню, подруги пришли в относительную гармонию с миром и даже сыграли с бабушками в «подкидного дурака» и «пьяницу».
Бабушки оказались славными старушками. Несмотря на то, что все три жили далеко в прошлом. Кроме того, имена у старушек были очень странными. Старшую и самую решительную звали Гафанией, ее сестру Пульхерией, а их племянница, являвшаяся по совместительству Таниной бабушкой, носила гордое имя — Дульсинея. Впрочем, в быту их звали баба Гафа, баба Пуха и баба Дуся. А столь странные полные имена придумал им дед Соломон — отец Таниных прабабушек и дедушка Таниной бабушки.
Спать после бани все завалились рано. Легкий ужин, состоявший из куриного супчика с вермишелью и гречневой каши, заставил подруг порадоваться тому, что они уже успели перекусить. А завтрашний день подразумевалось провести в приятных, по мнению Романа и его родственников, развлечениях. Подледная рыбалка, игра в настольный теннис, пешие прогулки по окрестностям и катание на лыжах, помнящих еще нормы сдачи ГТО. Танины родственники тактично молчали. Бабушек, похоже, вообще окружающие их люди не волновали, они жили в своем собственном мире и были этим миром очень довольны. А мать и Танин отчим были людьми интеллигентными, к тому же давно свыклись с той здоровой умеренностью, которую пропагандировала семейка Романа.
— Жаль, что мы не захватили с собой побольше водки, — с явным сожалением произнесла Юля после ужина. — Чувствую, что тоска тут будет зверская! Эта Ромина родня уже сейчас нагоняет на меня зевоту. Без ста граммов я их два дня не вынесу. Так что доставай!
— Побольше водки? — задумчиво спросила Мариша. — Что ты имеешь в виду?
— Ну, мы же с тобой вроде бы покупали литр «Абсолюта»? — уточнила Юля. — Или я ошибаюсь?
— Покупали! — согласилась Мариша, чувствуя себя все более и более неуютно.
— Так давай ее сюда! — обрадовалась Юля. — Похоже, на улице мороз крепчает. А дом соответственно выстывает все больше и больше. Лично я уже под одеялом начинаю замерзать. Сейчас немного выпьем и согреемся.
— Э-э! — замычала Мариша. — Видишь ли…
— В чем дело? Мы не купили водку? Или?.. Или ты уже отдала ее Таньке?
От этой страшной мысли у Юльки даже дыхание перехватило.
— Ну да, — сжалась Мариша. — Я же думала… В общем, не знаю, чем я думала, но водку я ей отдала вместе с продуктами, которые мы купили.
— Ну ты молодец! — возмутилась Юлька. — Теперь нам в лучшем случае выдадут по пятьдесят грамм. А в худшем — наш экономный Рома просто спрячет дорогую водку для более подходящего случая!
— Но мы же сюда не пить приехали? — робко возразила Мариша, сознавая, что ее подруга кругом права.
— А что еще тут делать? — зашипела Юлька. — Нет, ты головой не крути, ты мне скажи, что? Тут даже мобильная связь не работает! Я с самого приезда пытаюсь дозвониться в город. Боже мой! Я и не представляла, что в пригороде еще остались такие дыры! Сейчас на часах еще нет одиннадцати, а мы уже забрались в постель! Да я в последний раз так рано ложилась спать, когда училась в третьем классе. И мне стукнуло в голову недельку пожить по режиму. Скажу тебе откровенно, худшей недели у меня никогда в жизни не было!
И, понизив голос, Юля добавила:
— Да еще Роман за стеной возле Таньки пританцовывает. Миленькая моя, солнышко мое, ну давай, а? Ты же тоже хочешь! Я же тебя знаю, моя девочка, — передразнила она любовное воркование супруга. — Тьфу! Слушать противно, как он с ней сюсюкает!
— Ты просто завидуешь! — заметила Мариша. — Роман на Таньку глаз еще в школе положил. И за эти годы стал любить ее, по-моему, еще крепче. Если бы своими глазами не наблюдала их идиллию, то даже и не поверила, что такое вообще бывает.
— А хоть бы и завидовала! — кивнула Юлька. — Что тут такого удивительного? Стоит вспомнить, как со мной поступил Крученый. Он вокруг меня никогда так не выплясывал!
— Если тебе тут не нравится, то можно вернуться в город!
— Ага, снова тащиться три часа по обледенелой дороге, да еще в темноте! — вспыхнула Юлька. — А потом попасть в объятия Андрея Васильевича? Нет уж! Останусь тут! Вот в этой самой постели. И не надейся вытащить меня из нее до нашего отъезда.
И она демонстративно завернулась в одеяло. Но поссориться подруги не успели. Во дворе загудела машина. Прибыл еще кто-то из гостей.
— Пошли посмотрим! — предложила Мариша.
— Пошли! — уныло согласилась Юлька. — Хоть какое-то развлечение. Все равно делать тут больше нечего. Боже мой, хозяева называются! Даже телевизора с собой не прихватили. Какие-то поганые пустые банки для будущих солений и компотов притащили, а телевизор — нет. Будь они прокляты с этой их хозяйственностью!
И подруги поплелись к окну, из которого было виден двор. Там было светло от фонаря, заливавшего все вокруг холодным сиреневым светом. Неожиданно Маришу словно что-то стукнуло.