Зимний вечер в проруби
Шрифт:
— Ты что? — ахнула Юлька. — Девчонки, что это с ней?
— Ой, Рома! — рыдала Танька, не обращая внимания на тянущих ее с земли подруг. — Да что же это делается! Убился! Господи!
Она повернула к остальным мокрое от слез лицо и закричала:
— Да вытащите же его! Что вы стоите?
— Рома? — вопросительно прошептала Галина Александровна, глядя на ботинок сына в руках Тани.
Затем, схватившись за сердце, она мягко шлепнулась в снег рядом со снятой с петель дверью. Танина мать рухнула рядом с Галиной Александровной. Только бабушки-старушки остались стоять, недоуменно качая головами. Похоже, они за свою длинную жизнь навидались и не
— Рома! — позвала его Танька. — Ты жив?
Роман открыл глаза и вроде бы улыбнулся.
— Что со мной было? — слабо спросил он и сделал попытку самостоятельно подняться.
Любящие родственники немедленно блокировали его действия. Они расчистили место, вытащили Рому и на руках отнесли в дом, где все женское население принялось хлопотать над ним.
— Ромочка, да как же тебя угораздило? — ахала Танька, прикладывая ко лбу любимого мужа одну холодную примочку за другой.
— Сам не пойму, — бормотал Рома.
— А чего это ты среди ночи в баню поперся? — спросил у него Никита Михайлович.
Рома молчал.
— Он, наверное, за дровами пошел! — воскликнула Таня.
— Точно! — обрадовался Рома и даже поднес руку ко лбу, чтобы хлопнуть по нему, но вовремя остановился. — Дом к ночи совсем выстывать начал, вот я за дровами и пошел.
— А чего это ты за дровами пошел, я с вечера сколько нужно у печки положила! — вмешалась Галина Александровна.
Все посмотрели на печку. Дров возле нее не было.
— Не мешайте ему! — шикнули все на мать Романа.
— Так я и говорю, дров не было, — повторил Рома. — Поэтому я быстренько оделся и пошел. Вошел в баню, открыл дверь в дровяной сарай, тут, помню, что-то на меня падает, а потом ничего не помню.
— На тебя стремянка свалилась, — просветил его отец. — Ты, когда дверь открывал, ее задел. Одним концом она тебя по лбу приложила, а другим дрова задела. Они, видимо, уложены были неровно, вот и посыпались. Тебе еще повезло, что стремянка тебя прикрыла. Кабы не она, поленом по башке так бы дало, что одной шишкой не отделался.
— Хм, — пробормотала Мариша, отгоняя воспоминание о трех бабках, бодро ковыляющих этим вечером по заснеженному саду со стремянкой в руках, с той самой, которой едва не убило Ромку.
Бабушки, впрочем, никакого участия в общем переполохе не принимали. Еще до того, как Рому окончательно высвободили из дров, они дружно повернулись и засеменили в дом, в тепло. Сейчас все трое сидели в уголке и озабоченно покачивали головами с одинаковыми химическими завивками на седых волосах, делающими их похожими друг на друга словно близнецы. Хотя на самом деле даже сестры — Танькины прабабушки близнецами никогда не были. Но между старшей старушкой и младшей, являющейся бабушкой Тани, было около десяти лет разницы. И если в детстве, юности и молодости десять лет — целая пропасть, то к старости разница сгладилась совершенно. И Мариша даже могла сказать, что старшая баба Гафа выглядела свежей, чем ее младшая сестра — баба Пуха. А самое удивительное, что их племянница — баба Дуся казалась их копией.
В конце концов голову Роме перевязали, дали ему чаю с молоком, печку затопили, и все легли досыпать. Из-за случившегося
— Пьян ты вчера был, — посмеивался он над Ромой. — Иначе как тебя угораздило свалить стремянку.
— Так темно же, — отбивался Рома. — А стремянки там сроду не было. Вот я ее впотьмах и не заметил. Откуда она взялась, хотел бы я знать?
В ответ на этот вопрос по лицам трех старушек разлилось такое полное недоумение и рассеянность, что даже самый придирчивый сыщик не заподозрил бы их в причастности к происшествию. Но Рома не был бы Ромой, если бы оставил этот вопрос открытым. И целых два часа он допытывался у всех и каждого, что они могут сказать по поводу стремянки и когда они ее видели или держали в руках в последний раз. Бабульки по-прежнему стойко симулировали общий на троих провал в памяти и про стремянку помалкивали. Мариша их тоже не выдала. Потом бабушки пошептались и отправились, как они сказали, подышать свежим воздухом. И в конце концов Рома вынужден был отступить. Но к этому времени он всем так надоел, что даже Таня не стала отговаривать его от рыбалки, которая была запланирована Ромой еще месяц назад и на которую он поперся, несмотря на шишку на своей голове.
— Господи, как хорошо стало! — вздохнула Юлька, когда Рома наконец собрал все свои удилища, крючки, наживку и ушел.
— Может быть, мы с вами тоже прогуляемся? — предложила подругам Таня. — Мама с Галиной Александровной пока все приготовят к праздничному ужину. Ленка тоже с ними. И бабушки сейчас вернутся и им помогут. А мы с вами побродим. Должна же я вам показать наши окрестности. Все-таки вы в гости приехали.
— Пошли! — быстро согласилась Оля. — А то у меня от переживаний, да еще после вчерашнего голова раскалывается.
Все подруги охотно и очень энергично поддержали Танину идею с прогулкой, справедливо рассудив, что лучше уж немного обморозить носы, чем строгать салаты под бдительным руководством Галины Александровны.
— А куда пойдем? — спросила Таня у подруг, когда они выбрались из дома. — Куда бы вы хотели? Можно в лес, можно на реку, можно на озеро.
В лес подругам идти что-то не захотелось. Чтобы попасть на реку, нужно было пересечь покрытый метровым слоем снега луг. Так как на нем в эту пору не было ни единой, даже самой узенькой тропинки, то подруги решительно отказались от мысли о реке. Оставалось озеро. Собственно говоря, туда-то и отправился Рома со своими удочками.
— Когда человек рыбачит, ему мешать не стоит, — наставительно произнесла Мариша.
— Поэтому мы Ромку обойдем! — подхватила Юля. — Он нас даже и не заметит!
Оля пыталась возразить, что ей, дескать, интересно посмотреть своими глазами на подледный лов, но подруги ее быстро заклевали.
— Пойдем в обход деревни! — твердо сказала Таня. — Тем более что там очень красивые места.
Места действительно были красивые. К тому же день выдался ясный. Солнце светило высоко в небе, а чистый снег сверкал под его лучами так, что глазам становилось больно. Березы в пышных снежных шубах свешивали свои ветки почти до земли. Подруги немного порезвились под ними, стряхивая друг на друга опушку с ветвей. И в конце концов согрелись и пошли дальше. Насколько хватало глаз все было покрыто снегом, переливающимся голубым, розовым и серебристым цветом.