Зимняя гостья
Шрифт:
– А ты знаешь, кто он? Чем занимается?
– Колдун.
Ответ был неожиданный. Мирта даже перестала разглядывать гобелены на стенах и в растерянности опустилась на пуфик у окна. О колдунах в Ливонии разговаривать было не принято. После войны с демонами прошло уже много лет, о героях забыли, об ужасах тоже. А когда в стране закрылась Академия магии, и большинство колдунов разъехалось по миру, в Маринбурге пышным цветом расцвела мистика, с настоящей магией не имеющая ничего общего. Мирту учили колдунам не доверять и при встрече переходить улицу на другую сторону. Конфликт с магом из-за какой-то комнаты совсем не улучшал настроения. Наоборот. Теперь угрозы о кошмарах казались реальными. Затеяли тетки, а расхлебывать, похоже, придется ей. Хозяин тоже хорош. Мог бы объяснить, кто тут ночует. Мирта была
Отпустив служанку, девушка выглянула в окно, но даже высоты видно не было. За стеклом бушевала снежная метель, закрывая мир белой пеленой. Крупные, лохматые снежинки роились у окна, норовя найти малейшую щелку, чтобы пролезть в покои. А еще Мирте показалось, что снег порой образует не только узоры, но и складывается в звериные морды, больше всего похожие на кошек. Они строили ей гримасы, разевали клыкастые пасти, трясли пушистыми мордами. Поежившись, Мирта отошла к камину и пару минут грелась, пытаясь сбросить морок. Вот, похоже, и кошмары явились. Впрочем, пусть ей будет урок. Поддаваться эмоциям – зло, а ответное хамство – трусость и недостойное поведение даже для оскорбленных Готтендамеров. Тем более, тут еще надо разобраться, кто кого оскорбил. Колдуны, может, и не пользовались популярностью в Маринбурге, но их, определенно, боялись, да и статусных прав у них имелось побольше, чем у тех же Готтендамеров. Если слухи были правдивы, любой колдун мог заявиться на обед к королю, и тот усадил бы его по правую руку – в память о войне с демонами, победить в которой королевству помогли именно маги.
Мирта растянулась на свежих простынях, заботливо подогретых грелкой. Над головой раскинулся живописный сад. Пышные пионы, затейливая виноградная лоза с крупными ягодами, аппетитные яблоки и райские птицы покрывали потолок и должны были навевать мечтательные сны. Но только не в эту снежную ночь и не после разговора с магом, пообещавшим ей кошмары. Интересно, а кто жил в этой комнате до приезда всех гостей? Помимо картины на потолке, здесь хватало удивительных вещиц. Одних напольных светильников в виде ангелов, державших чаши, стояло четыре штуки. Фигурки птиц и шкатулки на каминной полке так и манили их исследовать, но Мирта себя одернула. У Патрика и Элис Скобесски должны были быть дети. Наверное, покои принадлежали их дочери. Мужчины, которых знала Мирта, не проявляли интереса к красивым интерьерам. Кабинет отца навевал скуку видом голых стен, пусть и отделанных дорогой породой древесины. Мирте всегда хотелось повесить на них картину или украшение, но о таком она, конечно, и заикнуться боялась. Глава рода Готтендамеров был скуп на эмоции и принципиален в вопросах субординации.
Если в комнате жила дочь хозяев, где она сейчас? Училась или, может, тоже вышла замуж, навсегда изменив свою жизнь? Домашние покои Мирты были не такими роскошными, но девушка позавидовала не богатой обстановке, а свободе, которая, определенно, имелась у бывшей хозяйки комнаты. Мирте ни за что не разрешили бы покрыть потолок такой живописной росписью. Строгие нравы Готтендамеров не допускали в быту фривольностей, к которым они относили и живопись. Мирта тоже была намерена изменить свою жизнь. Пусть с помощью брака, но первый шаг всегда трудный.
Теперь ей стало совсем стыдно за свое поведение с колдуном. Может, стоило начать проявлять характер и настоять на другой комнате? Впрочем, Мирта все еще боялась. Любое инакомыслие с ее стороны все еще могло закончиться обратной дорогой. Несмотря на то что дома осталась незавершенная картина и много чего любимого и родного, Мирта всей душой стремилась к новой жизни. Туда, где она будет хозяйкой не только своего дома, но и своей судьбы. Зря она взъелась на этого Леона. Все сейчас уставшие после дороги, измученные метелью. Люди по-разному реагируют на сложности.
Колдун увидел в ней ту, кем она для всех и казалась – куклой. Мирту одевали, кормили, красили, лелеяли. Лучшее место за столом, лучшая комната на постоялом дворе, лучшая карета, лучшие лошади. Все для любимой дочери Готтендамеров, которая должна была обеспечить родство клана с королевской кровью. Ведь герцог являлся дальним родственником короля. За это «лучшее» Мирта платила отсутствием свободы и выбора, строжайшей дисциплиной, изнурительной диетой и тренировками,
Мирта будет выше него. Принять и простить – вот как она поступит. И если этот человек явится на ее свадьбу, она отрежет ему лучший кусок пирога. Пусть маги знают, насколько великодушны Готтендамеры.
Глава 3. У всякого своя дурь в голове
Мирта собиралась вздремнуть перед ужином, но сон не шел. В окно скреблись снежные коты – фантазия совсем разыгралась, и ей все отчетливее мерещились животные среди разбушевавшейся стихии. Метель нисколько не унималась. Даже если завтра снег прекратится, смогут ли лошади идти по свежему насту?
Блуждая по комнате загадочной хозяйки, Мирта все-таки позволила себе любопытство. Внезапно ей пришло в голову, что у девушки, которая жила здесь раньше, могли иметься бумага и чернила. Или их мог оставить колдун. Конечно, можно было попросить служанок, но ей не хотелось будоражить тетушек, которые наверняка станут волноваться, почему она не спит. Все закончится снотворными каплями, от которых будет тяжелая голова весь следующий день. Поэтому Мирта принялась, не спеша, обследовать комнату, уделив особое внимание туалетному столику и каминной полке. Но во внутренних ящиках было пусто. То ли слуги все успели вынести, то ли она плохо искала. Но любопытным везет. Мирта искала одно, а нашла совсем другое – потайную дверь. Прислонившись к стене рядом с каминной полкой, она вдруг поняла, что заваливается назад. Панель плавно открылась, приглашая ее последовать в мягко освещенную комнату по соседству. Приглядевшись, Мирта поняла, что дверь и не пытались скрывать. Просто она была одного цвета с декоративными панелями, украшавшими стены, и сразу в глаза не бросалась. Видимо, покои состояли из нескольких комнат. Хозяин не стал обращать на это внимания, а тетки просто не заметили – к счастью Мирты, которая зашла в новую комнату, решив не думать об осторожности, и погрузилась в мир книг и свитков.
Библиотека была небольшой и такой уютной, что в ней хотелось остаться. Небольшой камин в дальнем углу приветливо потрескивал, масляные лампы в безопасных колпаках освещали высокие шкафы и потемневшие от старины фолианты. Тяжелые портьеры на двух окнах скрывали непогоду, мягкий ковер на полу глушил шаги, теплый свет дарил ощущения покоя. Стол в центре комнаты был завален той самой бумагой, которую искала Мирта. Чернильницы, перья и даже краски громоздились на специальной этажерке, отдельные листы и альбомы с чистыми страницами были разложены стопками на столешнице, словно исполняя мечту. На одном листе кто-то пытался изобразить… паука? Мирта бы еще долго гадала, если, действительно, не увидела бы паука в стеклянной банке рядом с чернилами. В отличие от тетушек и той же Клариссы Мирта насекомых не боялась. У нее дома тоже остался один паук, по-своему родной и дорогой сердцу. Судя по огромным размерам, то была паучиха – она поселилась под балдахином Миртиной кровати и вот уже второй год подряд с упорством плела паутину наверху под занавесом. Мирта не понимала, что там можно ловить, ведь ни мух, ни комаров служанки в покои госпожи не допускали, но паучиха жила, и девушка решила, что это неслучайно. Может, паучиха охраняла ее сны? Дома кошмары Мирту никогда не мучили.
Паук в банке не был похож на ее знакомую. В три раза крупнее, с густой синей шерсткой на длинных лапах, насекомое пристально наблюдало за девушкой, но враждебности не проявляло. Не удержавшись, Мирта взяла брошенную рядом ручку с пером и, наклонившись над рисунком, поправила лапу, нарисованную криво. Добавила вторую, наметила контуры туловища и собиралась заняться глазами, когда над плечом раздался уже знакомый голос.
– Вы и здесь хозяйничаете? Впрочем, в наглости Готтендамеров я не сомневался.