Зимняя, немного жуткая любовь
Шрифт:
— У них нет невзгод и нет несчастий, они навечно счастливы. По-твоему, теперь они должны непрерывно улыбаться? Для них искренняя улыбка ныне не является роскошью, поэтому и спроса на нее нет. Они охладели к ней.
— Кто вы? — осторожно спросила я и тут же весело ответила сама же себе. — Я — обида. То омерзительное чувство, что создали люди. Жители этого мира зовут меня «дитя человеческое», но я отличаюсь от других рожденных людьми чувств, могу испытывать больше, не только то, что было заложено
Ничего не говоря, Саша хмуро взял мою руку и, тут же переходя на бег, поспешил куда-то вперед по запутанным и развилистым коридорам.
— Здесь я могу передавать людям свои истинные чувства, но там, в родном мире, я погружаю вас лишь в обиду, — продолжала отвечать самой себе я. — Я не хочу лишать вас веры в чудеса.
— А потому я просто буду стоять здесь, пока не пробьет полночь, — остановившись и отпустив меня, ехидно протянул Саша, облокачиваясь на ледяной узор. — Если ты, Ира, хочешь, можешь отправиться искать выход без меня.
Без Саши? Ни за что. Нужно придумать как прогнать из него обиду. Саша так долго мечтал вернуться обратно.
Вспомнилось мне как в детстве, если я на что-то была обижена или злилась, когда папа и мама обнимали меня, все плохие чувства испарялись.
Неуверенно я подошла к Саше, а затем спешно обняла его. И пусть от этого объятия я начала замерзать, ну и ладно, я еще крепче прижалась к нему.
Может мне и показалось, но его сердце будто стало стучать чуточку громче и быстрее, чем раньше.
И тут он неуверенно обнял меня в ответ. От этого стало теплее.
— Нам пора бежать, — не услышала я прежнего холода в голосе юноши.
Осторожно отстранившись от Саши, я увидела теплую улыбку на его губах и ямочки на щеках, а затем он снова стал отстраненным.
— Да. Давайте поспешим, — кивнула я, против воли улыбаясь, и неуверенно взяв его за ладонь. Уже не такую ледяную как раньше.
Мы побежали. Побежали так быстро, как могли.
Коридоры сменяли друг друга, но состояли они всё также из тонких кусочков морозных узоров.
Иногда мы пробегали сквозь неспешно бредущих поодиночке людей. Одеты они были точно также, как в лесу и на балу. Они казались такими же материальными, как и раньше. Если бы Саша не потянул меня бежать напролом, никогда бы не подумала, что те были лишь туманом.
Однако было в них кое-что призрачное — тот потерянный взгляд, которым они скользили по морозным узорам, крепко сжимая в руке букет белых хризантем,
— Они призраки? — спросила я.
— Вовсе нет. Но жители этого мира, здесь слабеют.
За ответом Саши последовал еще один поворот и там… оказался коридор, дорога по которому была укрыта еловыми ветками.
— Мы уже близко, — крепче сжал мою руку Саша, с волнением смотря вперед.
Но тут он резко замер.
—
Стоило обиде договорить через Сашу, как тот на миг исчез, а спустя пару мгновений вокруг меня появилось двенадцать юношей, похожих на него.
Найти настоящего?..
Но как? Все они выглядели одинаково. Одинаковая одежда и лица, один и тот же отстраненный взгляд.
— Саша? — неуверенно позвала я, но на их лицах оставалась всё та же одинаковая отстраненность.
Закрыв глаза, я выдохнула, пытаясь успокоиться.
И, когда открыла глаза, я пошла к тому юноше, при взгляде на которого мое сердце стучалось и которому так сильно и необоснованно хотелось улыбаться.
— Это настоящий Саша, — сказала я, взяв выбранного юношу за руку, и тут же все остальные его копии исчезли.
— Верно, — внезапно мягко улыбаясь чуть наклонился ко мне Саша, осторожно целуя в щеку. — Нужно бежать, времени всё меньше.
Как на зло, пусть стрелки на лунных часах указывали, что до полуночи оставался лишь час, но с каждым шагом еловых веток становилось всё больше на дороге. До щиколоток, до колен, по пояс. Вызывая в сердце тоску, они словно пытались призвать замедлить бег, остановиться, вернуться обратно в счастливый мир.
Их власть надо мной ослабла лишь, когда Саша крепче сжал мою руку и поддерживающе улыбнулся.
И в этот момент мы провалились вниз.
Из-за еловых веток некоторое время не было видно куда мы падали, но затем они расступились, с тихим шипением растворяясь зеленой пылью в воздухе. Перед глазами показалась знакомая комната.
Гостиная была, словно как в детстве, украшена гирляндами и мишурой. С потолка серебристыми полосами свисал дождик, а в центре комнаты стояла пушистая елка до потолка. Под ней же лежало несколько забытых скорлупок от орехов.
— А тебе Дед Мороз приносил грецкие орехи? — спросила я, осторожно приблизившись к елке.
Некоторые игрушки здесь были из моей семьи, но некоторые нет.
— Да. У нас была большая кружка, и я ей их бил орехи, — весело улыбнулся Саша, осторожно поправляя почти упавшую мишуру на елке.
— Ты о той коричневой, с нарисованной птицей? Твоя семья ее оставила.
— Ага, — задумчиво кивнул юноша.
— Я тоже любила колоть ей орехи, — хихикнула я. — Хотя папа и мама возражали.
— А ты под елкой лежала!? — снова весело улыбнулся Саша.
— Конечно. Когда родители были на работе включала мультфильмы на видике и смотрела их, лежа под елкой.