Зимняя жена
Шрифт:
— Я здесь, Уго, — Курх подал голос от дверей, не решаясь, однако, приблизиться. Старик, криво улыбнувшись, откинулся на подушки.
— Я удивлен, что ты пришел ко мне. Думаю, мне недолго осталось. И, значит, довелось таки, — он осекся, словно собиравшись сказать «увидеть», но в последний момент вспомнив о своем недуге, — встретиться с тобой перед смертью.
— Прости, — сдавленно сказал Курх. — Я…
— Пустое, отец, — отмахнулся Уго. — Я не нуждаюсь в оправданиях. Да и, думается мне, вы здесь не за этим. Говорите, что привело вас ко мне.
— Мне бы хотелось услышать о вашей матери, Инари.
— Не при нем, — резко ответил старик, указав на Курха. — Я готов разговаривать только
Я хотела было возразить, выспросить причины, но муж едва заметно покачал головой и направился к выходу, забирая Литу. Когда за ними закрылась дверь, я вновь повернулась к Хранителю.
— Они ушли, — сказала я чуть резче, чем хотела. Уго усмехнулся.
— Давно я не чувствовал такую привязанность к Ворону и его потомству. Неужели и вправду в этот раз Весна была настоящей? Наша-то Рута так и не смогла достучаться до ледяного сердца. Все больше боялась да злилась на свою судьбу Зимней невесты. На нее тут парнишка заглядывался… но что поделаешь. Разве спорят с богами и духами?
Выплюнув последнюю фразу, старик закашлялся, а мне подумалось, что у бедняжки Руты не было ни единого шанса. Как бы я относилась к мужу-Ворону, реши Айрын рассказать мне, несмышленой девчонке, о холодности и равнодушии Зимнего духа, о погибших женах, детях, не знавших отцовской любви. Смогла бы я, с детства впитав страхи и боль Хранительницы, поверить, что ледяная стена может дать трещину? Вот и Рута, напуганная, несчастная, скрыла от мужа свой недуг, обрекая себя на смерть.
В доме было темно и тихо. Сумеречный свет, падавший из единственного занавешенного окошка, едва очерчивал фигуру старика, приподнявшегося в кровати. В темноте, отрезанная от звуков и красок внешнего мира, я ощущала, как чувства мои обострились, и негромкая речь Хранителя врезалась в память, словно перенося меня в то далекое знойное Лето, когда Зимний дух впервые страстно и безоглядно влюбился в девушку из серединного мира, нареченную его невестой.
— Моя мать стала Зимней женой очень рано, и двухсот лун не прошло с ее рождения. Хранитель Лис признал ее сразу же, как только она вошла в пору взросления, и почти сразу же провел обряд, не дожидаясь подтверждения от других детей Ворона. Инари была прелестна и знала об этом. Я помню ее настоящей красавицей: длинные косы, глаза, чуть раскосые, почти той же густой черноты, что и у Зимнего духа, гладкая кожа, точеная талия, сохранившаяся даже после родов, тонкие руки. Во всем серединном мире я не встречал никого, похожего на нее, кроме, разве что, Дары, но и та не во всем унаследовала совершенную красоту матери. Нечего и говорить, что в ту пору, когда Инари была юна и свежа, Курх-Ворон потерял голову, только увидев невесту, ждущую у тотемного столба.
Меня кольнула легкая зависть, но я спрятала ее как можно глубже и продолжила слушать рассказ Уго.
— Нежное сердце Инари откликнулось на любовь Зимнего духа со всей пылкостью юности. Наступила быстротечная Весна, а за ней и Лето. Курх каждое мгновение старался проводить с ней, да Инари и сама не отпускала его далеко от себя. По словам старого Хранителя Волков, моего наставника, в серединных землях в ту пору было неспокойно. Но молитвы не достигали ушей духа-Ворона. Инари была его единственной заботой, его счастьем, его миром. А ее никогда не волновало ничего, кроме себя. Быть может, они так бы и продолжили жить в своем маленьком уголке лишь для них двоих, упиваясь взаимной страстью, не случись неизбежного. Появился я.
Уго вздохнул.
— Инари тяжело вынашивала ребенка. Она не рассказывала мне об этом, но, думается, все происходило так же, как с моей сестрой. Курх день и ночь сидел у ее кровати, исполнял любые желания, а, когда наступил срок, отнес к лучшей в серединном мире повитухе. И все равно она выжила лишь чудом.
И тогда пришел он. Страх. Инари боялась умереть. А Курх, как мне кажется, впервые по-настоящему понял, что такое потерять того, кому отдал свое сердце без остатка.
Я вздрогнула, вспоминая Курха в полутемной бане, Курха в тумане, Курха, сидящего подле меня в доме Хранительницы и говорящего о страхе и бремени бессмертной души. Я не хотела терять его, не хотела уходить. Но я прекрасно помнила как, поддавшись панике, оказалась бессильна перед Зовом. Не в этом ли заключалась причина, по которой Инари не смогла противостоять ему?
— Курх оберегал ее от всего. Окружил ее заботой, словно защитным коконом. Мне, а после и сестре, в нем, конечно, не было места. Отец едва замечал нас. Конечно, ведь нам предстоит прожить долгие Зимы, тогда как жизнь человека коротка и хрупка. Инари с трудом пережила роды — Курх стал делать все, чтобы предотвратить появление новых детей. Инари захотела девочку, малышку, похожую на нее — Курх согласился и на это. Во время родов сестры Инари слышала Зов. Негромкий, далекий. Предназначавшийся не ей. Она рассказала обо всем мужу. А после они решили изучить туман, отыскать лазейку, которая даст ей возможность избежать губительного притяжения. Я думаю, дальнейшее тебе известно, Зимняя жена. Моя мать погибла в самом расцвете своих сил и красоты, а отец, кажется, так и не оправился от этой потери. Засушливое Лето сменилось Зимой, которой не было равных по свирепости. Мы нашли невесту в роде Рысей, но Курх-Ворон не явился на зов, ни в первый раз, ни в десятый. Лишь когда мы почти потеряли надежду, он спустился в серединный мир и согласился провести обряд.
Меня охватил ужас. Никогда, ни при каких условиях не хотела я походить на Лисицу, чья жизнь и смерть отразились на всем серединном мире, изменив его на многие-многие Зимы. Предостережения Аки и Айрын стучали в висках гулкими барабанами.
— Хочешь ли ты услышать еще что-то, Зимняя жена?
Я с трудом вынырнула из омута липких, удушающих мыслей.
— Да. Мне нужно знать больше о тумане между мирами. Чему Курх учил свою жену? Чего ей удалось достичь?
Уго задумался, невидяще глядя в пустоту.
— Инари умела входить в туман по собственному желанию и пребывать в нем сколь угодно долго. Мне кажется, Курх-Ворон пытался научить ее спускаться в серединный мир, но вряд ли они преуспели в этом. Жизнь матери оборвалась внезапно, и уход вряд ли был легким. На отца потом было страшно смотреть. Я сам попросил его оставить нас с сестрой у старого Волка, и после этого не видел Зимнего духа до брачного обряда Руты.
Недостающие кусочки головоломки вставали на свои места. Инари действительно изменила серединный мир, изменила Курха. Забытый долг, редко рождающиеся дети, Зимы, все более долгие и жестокие.
Нужно было прекратить все это, во что бы то ни стало.
Хранитель Уго коротко вздохнул.
— Я устал и хочу остаться один. Все это… не доставляет мне радости. У тебя остались еще вопросы, Зимняя жена?
— Да, — я ненадолго замолчала, но после все же решилась спросить. — Чей Зов услышала Инари во время родов?
— Ни отец, ни мать никогда не говорили об этом. Но я, кажется, догадываюсь, — тихо проговорил Уго. И не добавил больше ни слова.
Я вышла наружу, и это было словно возвращение в настоящий мир из сумрака прошлого. Щурясь от яркого солнечного света, я разглядела стоящих неподалеку от дома Хранителя Литу и Курха. Они разговаривали с высоким мужчиной, в котором я с удивлением узнала Аки. А потом увидела, что оба духа непривычно серьезны, и даже Лита не лезет с объятиями к самонареченному дядюшке.