Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
— Какое же наказание для нас предлагаешь? — не унялась Феодора.
Аглая начала злиться. До сих пор в интерпретации чужой идеи ее фантазии хватало. Здесь, видно, впала в ступор.
— Пусть крепостные сами решат, — вдруг подала голос Варвара. — Предложим им.
Под гневным взглядом напарницы придержала коня, отступив назад.
— Правильно, — громко поддержал я. — Что еще лучше скажет о наших искренних намерениях?
Феодора покосилась на меня:
— Согласна.
— Они такого напридумают… — возражающим тоном вбросила высокая девочка спереди, не помню имени.
— Не сомневаюсь, — откуда-то сзади изрекла Карина.
— Последнее решение остается за нами, верно? — подсказал я для себя очевидное.
С этим согласились все.
Деревня встретила нас мертвыми окнами и такой же тишиной. Два десятка всадниц прогарцевали на площадь. Тело-полутруп уже унесли, но кровь по-прежнему заливала траву. Спешились.
— Жители деревни! — громко объявила Аглая. Осанка корабельной мачты и надменно выставленная челюсть придавали ей значимости не только в собственных глазах. — Царисса Дарья в своих великих мудрости и сострадании послала нас извиниться за возможную чрезмерную строгость, проявленную при расследовании.
В окнах мелькнули первые удивленные лица. Аглая продолжила:
— В качестве компенсации мы предлагаем забаву. Пусть мяч расставит точки в наших отношениях. Согласны?
В дверях ближней хибарки возник бородатый мужик в холщовой юбке и заправленной в нее рубахе.
— Что нам будет, если проиграем?
— Ничего. — Аглая красиво развела руки в стороны, словно обнимая или даря весь мир. — Это будет значить, что Алла, да простит Она нас и примет, прощает вас за греховные мысли, которым не дано перейти в дела, и наставляет на путь истинный.
— А если… — он даже не договорил. Язык не повернулся.
Все поняли.
— Вы сможете как-либо наказать нас, выступающих от лица цариссы и ее людей, допустивших возможное излишество в рвении соблюсти закон, — высказала Аглая, строго глядя на опустившего лицо мужика. — Выставляйте команду.
Повторять не пришлось. Плюсом к первому вышли еще два мужика и женщина. Возможно, семья. Все одеты так же просто, по-деревенски. Босые. Женщина держала в руках мяч. О, как. Спорт побеждает границы миров.
Аглая обернулась к нам:
— Будут в малую. Я защищаю вотчину, ты, ты и ты — со мной. Пошли.
Ее палец выбрал Варвару, Карину и меня.
Поле с готовыми жердями ворот, на которые спешно накинули сеть, оказалось сразу за деревней. Наша команда скинула доспехи и сапоги, оставшись в нижнем. Деревенским переодеваться не требовалось.
Аглая и женщина встали в свои ворота. Карина как старшая указала мне место защитника, Варвару послала вперед. Сама заняла центр. Три деревенских мужика распределились так же. Жители деревни в полном составе вывалили на одну сторону поля, ученицы столь же дружно перешли на противоположную. Все встали вдоль двух рядов деревьев, являвшихся естественной границей игровой площадки.
— Договоримся о правилах, — подняла руку женщина. — Бывает разное. До какого счета играем?
— До трех, — выкрикнула Аглая. — В быструю.
— Что делаем за нарушения?
— Пять плетей и замена!
Ученицы выстроились между деревьев неровной шеренгой, приготовившись наблюдать.
Крепостных было много, и постоянно подтягивались новые. Они расположились меж деревьями в несколько уровней: первые лежали на земле, вторые на ней сидели и держали удивленных детей, радующихся любому зрелищу. За ними стояли те, кто ростом поменьше. Самые высокие замыкали своеобразную зрительскую трибуну.
— На какое наказание согласитесь, если мы… гм, если вы не выиграете?
Аглая повела плечами. Кулаки сжались. Лицо с трудом сотворило подобие улыбки:
— Решайте сами.
Деревенские зашумели. Спор был долгий. Кто-то настаивал на чем-то радикальном, но, глянув в нашу сторону, скукоживался и терялся из виду.
— Они же маленькие, — басом твердил огромный одноглазый мужик. — Как можно? Дети совсем!
— Не эти дети в прошлом году тебя…
Шум. Снова что-то пробивается:
— Отшлепать по первое число!
— Отшлепать? Этих зверей-переростков? Нелюдей в человечьем обличье? Слова-то какие употребляешь. Не отшлепать, а высечь, чтоб голова знала, а задница помнила! Чтоб до третьей свадьбы сидеть не могли, а лежали только постанывая и мордой в подушку!
— Как же высечь, они ж благородные. Не нам руку подымать.
— А может их…
Снова неразборчиво.
— Во все…
Громкий шум. Который вдруг обрывается, и во внезапной тишине, отчетливо:
— Потом пусть хоть на кол сажают!
Сказавший испуганно оглянулся и сник.
— А если…
Снова загалдели одновременно. Наконец, решение принято.
— Уважаемые царевны. Примете ли вы наказание в нашем присутствии от рук друг друга в виде трех плетей?
Ученицы на всякий случай возмущенно переглянулись. Это было меньшее из того, что могли предложить сами.
— Согласны, — ответила за всех Аглая. — Рада, что остановились на этом. Я слышала другие предложения.
Последние слова предназначались для нас.
— Пусть все подтвердят! — донесся гомон деревенских.
— Все? — вспыхнула Глафира. — Почему все? Мы же не играем!
Ее передние и задние противовесы талии испуганно колыхнулись.
— В случае нашего поражения наказаны будут все! — не допускающим возражения тоном объявила Аглая. — Повторите согласие!
Ученицы одна за другой кивнули. Деревенские проследили, чтоб это сделала каждая.
— Начинаем!
Одноглазый с «трибуны» с силой пнул мяч вверх. Три секунды — и первая сшибка за падающий мяч окончилась не в пользу Карины. Оттолкнутая плечом, она завалилась на траву. Мужик ринулся к воротам. Меня обвел как трехдневного цыпленка. Удар. Гол.