Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
— Какие преимущества? — заинтересовался я.
Пожатие плеч:
— Скрытность, маскировка. А еще — вопреки закону они убивают издалека!
— С царберами сладить смогут?
Зарина помотала в стороны дожевывавшей головой:
— Никогда. С царберами никто не сладит. На то они и царберы.
Отнеся пустую тарелку на кухню, я остановился перед половиной начальства. Долго набирался храбрости. Поняв, что это процесс бесконечный, сродни медитации или бросанию курить, виртуально пнул себя под зад и через несколько секунд ноги принесли к кабинету папринция. Костяшки пальцев несколько раз стукнули дверь. Она бесшумно отворилась.
— Чапа? — Папринций выглянул, убедился, что я один, и пригласил. — Заходи. Что привело?
— Покушения, — сообщил я, остановившись у входа. — Дважды.
Худая рука учтиво указала на скамью.
— Ты жив, это обнадеживает. — Дядя Люсик присел за стол. Костлявые пальцы забарабанили по грубой потемневшей столешнице. — Рассказывай.
Я рассказал. Удары пальцами участились.
— Предположения?
Мои плечи выразительно дополнили ответ:
— Ничего не понимаю. Еще не понимаю главного: почему вы меня прикрываете?
Нужно ли было нарываться? Но иначе не прояснить самый волнующий момент. Говорят, риск благородное дело. А кто благородней ангела, уважаемого даже царевнами?
Внутренний полет головой вниз закончился с ответом папринция.
— Можешь не верить, но ты мне нужен, Чапа, — заговорил он, подбирая слова. Если бы у него были очки, он бы их поправил и протер, а так — просто потеребил пальцами переносицу. — Хочу быть уверен, что с тобой ничего не случится. Но я не всесилен. Ты можешь помочь себе только сам.
Тоже мне, новость. Только тем и занимаюсь.
— Насчет убийцы — это наемник, — вдруг огорошил папринций.
— Вы его знаете?! — Я чуть не подпрыгнул.
Дядя Люсик устало улыбнулся:
— Размышляю. Понятно, что это человек, выполняющий приказ. У него нет к тебе никаких чувств. Наверное, он даже не знает тебя в лицо. Ему указывают место, он идет и исполняет. Копьем воспользовались, когда ты был внутри. Нож прилетел в темноту. Земляным маслом облили девочку в определенном окне, они же и тебя считают девочкой.
— Это может быть войница Астафья? — сорвалось с языка.
Я удивил собеседника.
— Объясни, — потребовал он.
Пришлось рассказать о подозрениях, возникших еще с ночевки в цекаде.
— Любопытно, — сказал папринций. — Проверю.
— Почему вы предупреждали меня об Аглае и Варваре? — выдал я волнующий вопрос номер два. — Они нормальные девчонки. Аглая чересчур высокомерная, но верховенство свое заслужила, убеждался не раз. Кто она? Чья наследница, почему ее так боятся?
Почесав небритые седые волоски на щеке, папринций сообщил:
— Однажды она обретет большую власть.
— Почему мне стоит ее опасаться?
— Крепость чревата сюрпризами. Судьбы ангелов еще более непредсказуемы, чем обычных людей. Аглая тебя боится.
— Почему?!
Брякнул и заткнулся. Потому что сам нарывался. Она не любит конкурентов даже в малом. Любой, умеющий больше или позволяющий сказать слово поперек — противник. Конкурент, покушающийся на занятое место под солнцем. Иными словами — враг.
— Сам понял, — признался я. — А можно еще спросить?
У меня остался вопрос номер три, самый главный. Набрав воздуха, я выдал:
— У вас есть воздушный шар?
Сначала он изумился. Затем затравлено оглянулся на окно. Наконец, нахмурился:
— Шарился у меня ночью?
— По приказу Аглаи.
Мелькнул испуг:
— Она в курсе?
Я помотал головой.
— Тогда скажу одно, — медленно произнес папринций, как бы ставя точку в разговоре. — Нескоро, но… однажды мы очень поможем друг другу. И наши мечты сбудутся. Но это произойдет, только если останешься жив. Поспособствуй этому максимально. Иди.
Вернувшись к себе, я неспешно разделся, потянулся и сделал несколько махов с приседаниями. Легким усилием убранный на место лежак вновь притиснулся ко второму. Тело блаженно вытянулось сверху. Вот он, рай: когда хорошо здесь и сейчас. Скоро мое чудесное одиночество скрасит образцовая соседка-обаяшка, и станет совсем здорово.
Образцовая — не зря сказалось. Даже некоторая болтливость Зарины шла на пользу: мой мозг получал пищу для размышлений. Ненапряжная, простая, красивая… что еще нужно молодому человеку от случайной попутчицы, волей случая навязанной в соседки? Как наяву проступил ее чеканный силуэт на фоне луны перед последним покушением. Неужели раньше не замечал, что она такая красавица? Зарина. Заря. Зорька. Зоренька. Солнышко. Наивная, доверчивая, ласковая, общительная, очаровательная, шаловливая, нетерпеливая, неподражаемая… Нескучная. Лучистая и сияющая, как звездочка в ночи. Иногда по-детски беззастенчивая и бесцеремонная. Но очень мило бесцеремонная и, к моему стыду, столь легковерно, но привлекательно беззастенчивая… Всегда жизнерадостная. Невероятно заботливая. Последнее даже не с чем сравнить. Разве что с мамой.
Только бы не выдать себя ненароком, чтоб не разрушить привалившее счастье.
Сквозь сон проник визг родной двери. Вспыхнула внутренняя лампочка тревоги.
Мозг сработал как часы. Машинально вскинутая ладонь убедилась: укрыт. Засыпая, натянул простыню автоматически. Хороший рефлекс.
Ресницы шпионски приотворились: ничего необычного, это Зарина, как и предполагал, вернулась с дежурства. Последовал мгновенный поворот спиной к ее лежаку, чтоб видела: сплю. Не кантовать.
Зря. Она поняла, что разбудила.
— Уф, под вечер зябко стало, — принялась она разговаривать с телом, притворяющимся спящим.
Обойдя по кругу, поочередно сняла и сложила латы на табурет. Встряхнула волосами. Вернулась к своему месту.
— Подмерзла. Можно погреться?
Вытащив подвернутую под меня простыню, девушка приподняла ее и собралась нырнуть внутрь.
Миссия в опасности! Мои уши могли плавить металл. Как Зарина не видела их пылающего света, разорвавшего тьму?
— Нет! — вскрикнул я, отталкивая ее задом и запахиваясь обратно.