Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником
Шрифт:
– Можешь прилечь. Располагайся, как удобно.
Во тьме на берегу пираты осуществляли право сильного. Отблески костров выхватывали рваные движения, это напоминало картинку из ужастиков. Казалось, что люди рвут друг друга на части, затем поедают. Слово «люди» выглядело неуместно, даже кощунственно. Красные отсветы придавали жути. Стервятники и мыши, финал. Нет, львы и овцы: одни рычали, вторые блеяли, каждый исполнял роль, которую определил себе сам. Нет, все же падальщики и падаль: первые клевали остатки с чужого стола, поскольку не имели своего, вторые согласились с низшим положением в пищевой цепочке, почему-то считая это не своим выбором,
Я отвернулся.
Лежак скрипуче промялся, опустившаяся Любослава сдвинулась на краешек, оставив основную часть свободной. Тряпье, что прикрывало тело, напоминало рваную простыню. Возможно, в прошлой жизни ей и являлось. В дыры лохмотьев проглядывала белая кожа, по которой словно прошлись наждаком. Ссадины, царапины, ранки и пятна – ни одного квадратного сантиметра, которого не коснулись люди или обстоятельства.
Проследив мой взгляд, Люба… нет, все-таки Любослава (чтоб не путаться) попыталась подняться, рука оперлась об пол, но я перехватил.
– Сиди!
Под моим напором девушка опустилась на место.
– Тогда и вы садитесь, хозяин. – Ее лицо снова смотрело в пол, об окаменевшие мышцы можно было точить меч. – Если вы стоите, я обязана стоять. Я не хочу неприятностей.
– Никакой я тебе не хозяин!
– Вы из них? – Мах спутанных каштановых локонов указал на берег. – Значит, хозяин.
– Я не из них. Я сам по себе.
Любослава покачала головой.
– Вы с ними. Значит – хозяин.
– Не называй меня так. – Я осторожно примостился рядом, образовалась вмятина, словно весил втрое больше. Старые тряпки не годились на роль перины. Вынужденная соседка отстранилась, как аристократка от пьяного гусара, но вздрогнула и заставила себя вновь придвинуться. – Я не хозяин, иначе ты давно была бы свободна.
Щеки Любославы зарделись, на меня брызнуло взглядом, в котором затеплилась жизнь.
– Вы хороший хозяин, спасибо вам. Но если я не буду вас так называть, меня накажут.
Мой тяжкий вздох растрепал ей волосы.
– Называй, как сочтешь нужным, не хочу, чтоб с тобой или с ребенком что-то случилось.
– Чем я могу отблагодарить вас? У меня ничего нет, кроме меня самой.
Показалось, что она хочет развернуть свою хламиду. Еще чего не хватало.
– Тебе хватило еды? – быстро спросил я.
– Спасибо, хватило.
Тон был искренним, но что-то заставляло засомневаться.
– А ребенку?
Любослава сжалась, словно ее собрались ударить.
– Простите… Ему действительно нужно больше.
В течение нескольких минут я прошерстил весь корабль, с носа до кормы и снизу доверху. Довольно результативно.
– Держи.
Перед девушкой образовалась горка всевозможной снеди.
– А вы? – Она, не отрываясь, глядела на пищу.
– Я поел на берегу. Это тебе. Э-э… ребенку.
Лишь тогда Любослава осмелилась начать есть, а благодарности продолжили сыпаться как из прохудившегося ведра:
– Спасибо, что выбрали меня, не пожалеете. Я видела, вы сразу обратили на меня внимание, но даже подумать не могла, что вы такой хороший. Вы же не причините вреда ребенку?
Так и хотелось гаркнуть во все горло: «Я Чапа, обвенчанный по вашим законам муж твоей сестры! Я не хочу причинять
Все осталось внутри. Нельзя выдавать себя, никто не знает, чем это аукнется.
– Я спрашивал про Немира, он приезжал в Еконоград?
– Мы не видели отца со дня свадьбы.
Вот как. Папы смогли перехватить раньше. Жаль кузнеца.
– Мы – это вы с мужем? Где он сейчас?
– Убит.
Теперь я просто обязан заботиться о Любославе. Больше некому.
Чертово чувство долга, мама с папой, зачем вы меня так воспитали?! У меня нет выбора! У любой сволочи есть. А у меня – нет.
Хорошо это или плохо? Каждый решает сам.
Девушка полулежала рядом, облокотившись на одну руку, вторая поглаживала округлый живот. Ее сестру я фактически предал, но судьба дала второй шанс. Значит, спасибо, судьба, хоть и кляну тебя последними словами. Ни за что не оставлю Любославу, ведь если не я, то кто же? «Поступай с другими так, как хотел бы, чтоб поступали с тобой», – увещевают, словно сговорившись, все Святые книги. Не хотелось бы, чтоб меня или близкого человека кто-то бросил в сложном положении. Вывод очевиден.
– Эй, молодой, все нормально? – принеслось с берега.
Кто-то махал мне рукой. Может, Урван. Или Ядрей, отсюда не видно. Я махнул ответно, там успокоились.
– Здесь мы как на сцене. – Я поднялся и потянул за собой Любославу. – Пойдем вниз.
– Как скажете, хозяин.
Слово резало по живому, вновь захотелось ругнуться. Сдержался. Пусть называет, если ей так спокойнее.
В трюме латы полетели на пол, я снова настелил лежанку, на которой мы и устроились бок о бок. Приятно ощущать тепло лежащего рядом человека. Любослава не возражала, даже чуточку льнула ко мне, почувствовав кусочек безопасности среди рухнувшего мира.
– Можно? – спросил я, приподняв руку и кивнув на вздутый мяч живота.
– Да, хозяин.
Ладонь опустилась на покрытую дерюгой плотную выпуклость. Внутри была тишина.
– Лучше вот так.
Девушка выдернула тканевую прослойку между рукой и кожей. Меня обожгло прикосновением к сокровенному.
Странное чувство. Под рукой словно зыбкая пелена, за которой растет и мужает параллельный мир. Уверен, такая же отделяет окружающий мир от моего прежнего. Нас, четверых дельтапланеристов, «родило» сюда для каких-то целей. Не знаю, как с остальными, а со мной все ясно. Рожденный из чрева выносившей меня реальности, я рос и мужал, как подобает мужчине, и за небольшое время сумел стать старше на целую жизнь. Теперь мне не требовалась помощь, я мог помогать сам. Не в этом ли смысл жизни – делать все, что можешь? Выходит, я живу. Дома не жил, там я играл в жизнь. Здесь, где жизнь играет со мной, я живу.
– Он действительно пихается? – спросил я.
– Только когда рад или недоволен. Сейчас он спит.
Улыбнувшаяся Любослава накрыла мою ладонь своей, а щека доверчиво привалилась к моему вздрогнувшему плечу. – Ему хорошо. А вам, хозяин? – вдруг встрепенулась она.
Второй рукой я вернул ее лицо на плечо.
– Отдыхай. Мне тоже хорошо.
Некоторое время мы лежали, наслаждаясь маленьким отпуском из ада. Что я мог сделать для Любославы? Сейчас – ничего больше того, что делал. Можно попытаться поднять якорь, хотя одному это не по силам. Но даже если. Нас понесет течением в неизвестные края. Мне неизвестные, да, а ушкурники здесь как дома, и скоростной «Шнурок» настигнет в два счета. Не вариант.