Зимопись. Путь домой. Буки
Шрифт:
Происходило что-то невероятное. Не было торжественного выезда Верховной царицы как главы страны – с подобающими титулу почестями и церемониалами. Вместо солидной процессии, призванной внушать трепет и уважение к короне, из ворот крепости выметнулась тройка гонцов и, сразу вслед, – десяток царберов с навьюченными так, что едва не шатались, запасными лошадьми. Верховную царицу и меня вывезли из крепости как груз на этих лошадях – в заваленных разной нужной в путешествии дребеденью мешках. Оставленные для дыхания небольшие отверстия в меру возможности позволяли глазеть по сторонам.
Через кордоны внутри крепости нас беспрепятственно провел царбер в ранге сотника. Искусно выделанный позолоченный доспех на нем походил на работу загорных оружейников, щетка нашлемного «ирокеза» длинным хвостом спускалась на спину как у древних греков, выполняя роль дополнительной защиты шеи.
Скорее всего, это был начальник дворцовой стражи или всего крепостного гарнизона. На первый взгляд никем конкретно сотник не командовал, но в его присутствии стражники вытягивались по струнке и не смели пикнуть. С ним наш караван из гонцов, солдат и груженых лошадей проходил пост за постом без досмотра. За внешними воротами неспешный цокот копыт сменился рысью и едва не перешел в галоп. Со стороны наш выезд, наверняка, выглядел как бегство. На месте стражей я бы задумался. Однако, никто даже бровью не повел, нас проводили спокойные взгляды – то, что люди торопятся, здесь было в порядке вещей.
У меня перед глазами все еще стояло прощание с Зариной.
«Я вернусь за тобой», – сказал я.
«Я знаю», – сказала она.
Нам позволили обняться, и Зарину увели. Несмотря на то, что я обязался выполнить любые условия, она останется пленницей. Может быть, оставшаяся хозяйничать в крепости Тома сделает что-то для нее?
Ага, раскатал губу. А то я не знаю Тому. Она не сделает ничего, что может кинуть на нее, как негодную правительницу, хотя бы тень тени. Сердобольный правитель, старающийся быть справедливым к каждому – мертвый правитель, учебники истории переполнены такими фактами. Доброта властелина убивает правителя первым, в результате кровавого переворота, либо последним, когда страна разрушена, разделена или захвачена соседями, приведенными в качестве «помощников» жаждущими власти соперниками хорошего для всех правителя. Тогда его убьют осваивающие новую реальность бывшие соратники, чтобы не мозолил глаза и не допускал мыслей о реванше, или чужаки-захватчики, чтобы избавиться от законной власти и легитимизировать свою, или собственный народ – за то, что добротой в конце концов испортил жизнь всем, за что и должен поплатиться.
Мне не верилось, что Верховная царица оставит за себя Тому, и все же это произошло. Всех прав правительницы моя сестренка, конечно же, не получила, править в стране она сможет лишь с согласия Совета сестер и, как догадываюсь о том, что никогда не прозвучит вслух, Клуба Землянок, но распоряжаться в крепости в отсутствие царицы назначили именно Тому. Надеюсь, ее выбрали не только за предательство. Впрочем… Кто знает, что Верховная царица считает в человеке главным. Сказано же: «Я слушаю умных, но верю только верным, в этом состоит мудрость». Верность правителю оправдывает любую гнусность по отношению к близким.
А с другой стороны… Ситуация в стране аховая, и неподготовленного человека или такого, чьи мысли и поступки невозможно просчитать, заместителем главы не поставят. Получается, что Тома, как официальная преемница, показала себя достаточно компетентной, умелой и эффективной. К тому же, это хорошая тренировка, некий испытательный срок: покомандовать немного, пока настоящий хозяин в отъезде. Когда вернется – успеет исправить то, что наворотил молодой заместитель.
В общем, мечта Томы сбылась, она стала царицей – пока не титулом, но со всеми возможностями Ее Величества. Стоило ли оно того, чтобы наплевать на дружбу и забыть о родстве? Не мне судить. Если Тома довольна – флаг ей в руки, а свои руки я в отношениях с ней умываю. Не судите, да не судимы будете. Нужно повторять это почаще, чтобы не сорваться и не сказать о сестренке что-то совсем-совсем нелицеприятное.
Зарина, дядя Люсик и Шурик остались в крепости в статусе гостей, а по факту – заложников. Их жизни зависят от меня. Любопытно: если я, к примеру, ценой собственной жизни сумею погубить Верховную царицу – освободит Тома заложников или казнит?
Зависит от того, что потребуют от нее Совет и Клуб. Что-то подсказывало мне, что собственное мнение Томы теперь мало значит. Оно, это мнение, всегда одно: делать то, что вознесет на вершину, и не делать ничего, что скинет оттуда. Вот и ответ – неприятный, но, как мне кажется, верный. Ждать от Томы подвигов во имя былой дружбы не следует.
На первом же привале – за холмом, среди высокого кустарника, вдали от посторонних глаз – царицу и меня вынули из мешков и облачили в балахоны бойников. Нет такой силы в стране башен, что могла бы проверить личности бойников, следовавших с десяткой царберов.
Выехавшие с нами гонцы давно умчались вперед – значит, где-то впереди нас будут ждать готовые кров и стол. Это было бы весьма кстати: небо стремительно темнело, а набегавшие тучки грозили ночным дождем.
– Выражаю всем благодарность, – громко объявила царица. Солдаты кратко кивнули. Палец правительницы указал на меня: – Дайте ему коня. Не спускать глаз, без этого человека экспедиция потеряет смысл. Он должен прибыть на место целым и невредимым, защищайте его как меня. В путь.
Теперь я ехал в окружении солдат рядом с царицей. Приказ «Защищайте его как меня» касался внешнего нападения, и царберы защищали, зорко поглядывая по сторонам и прикрывая собой спереди, сзади и с боков. Но если нас кто-то обстреляет из засады, жертва в отряде будет одна – я. Царберов спасут тяжелые доспехи, царицу – кольчуга, которую я заметил и которой успел позавидовать, когда мы надевали балахоны. По сравнению со сверкающим шедевром кузнечного ремесла, облегавшего правительницу, кольчуги святых сестер казались корявыми поделками подмастерьев. Оружием царице служил меч на перевязи – похоже, тот же, что и тронном зале, но в других ножнах. На них не было никакой инкрустации и, тем более, позолоты. Простые деревянные ножны, обшитые кожей. Правда, как мне по-прежнему кажется, внутри прятался стальной клинок, узкий и длинный, но это станет известно лишь в обстоятельствах, мечтать о которых не стоило.
Мне оружия не дали. Понимаю. Однако, если отправимся за реку – потребую снабдить хоть чем-нибудь, иначе не смогу выполнить задачи, которые поставят. Вместо них думать буду о выживании. Невероятно, насколько я привык к оружию. Без него – как без рук.
Допускаю, что оружия мне и на том берегу не дадут. Кто я такой, чтобы мне верить? За рекой я почти везде бывал и все знаю. Сбежать могу в любой момент, и снабдить меня средствами для этого – самоубийство. В похожей ситуации я и сам думал бы так о любом другом человеке.
Перед глазами проплыли лица близких мне людей. Зарина. Шурик. Дядя Люсик. Я не смогу спасти себя ценой их жизней. Именно поэтому царице нужен был я – предсказуемый и управляемый. Она заранее победила. Я никуда не денусь и сделаю все, что скажут. В данном случае, она – террорист, захвативший заложников. Угрожая им, она выдвигает условия, и я – ратующий за отказ от переговоров с любыми террористами, поскольку в перспективе это всегда ведет к еще большим жертвам и повторению террора в большем масштабе – послушно скрещиваю передние лапки в позе «Слушаю и повинуюсь». «Возлюби ближнего своего» я воспринял слишком буквально и теперь мучаюсь от последствий. На моей любви можно играть, вызывая нужную мелодию, и мне ничего не останется, как подпевать. Я готов пожертвовать собой ради близких. Но так же я готов пожертвовать близкими ради других людей – если, например, большую кровь можно будет остановить малой. Я люблю людей и не хочу им зла. Получается, «Возлюби ближнего» – опасный принцип. Тем, для кого любовь – пустой звук, он позволяет управлять теми, кто любит. Но если посмотреть на это с другой стороны… Тот, для кого любовь – средство в достижении целей, никогда не будет счастлив. Взять ту же царицу. Ну, добьется она с моей помощью мира с крестоносцами или еще чего-то, столь же мимолетного и умозрительного, если смотреть на это сверху. Я, вернувшись к Зарине и освободив Шурика с дядей Люсиком, буду счастлив, а царица погрязнет в новых заботах с той же гадостью на душе. Все же, любовь должна быть целью а не средством, и тогда у всех все будет хорошо. Как бы донести эту мысль до других?