Зимопись. Путь домой. Буки
Шрифт:
– Это понятно, хотя и неприятно, поскольку я сам отношусь к тому самому балласту, и все же царевны Ефросинья и Ярослава тоже…
Я умолк, усиленно вспоминая. Нет, никто, кроме Юлиана, не говорил «Тома мертва». Даже дядя Люсик, подразумевая, что она погибла, пользовался формулировкой, сказанной ему другими: «Не вернулась из крепости».
Правительница подтвердила мои мысли:
– Если соискатель остается в крепости, то цариссы и доверенные члены их семей знают, что это означает: он либо выдержит все и рано или поздно достигнет вершины, либо сломается и погибнет. Тома выдержала. Для этого ей пришлось рассказать все тайны и секреты. У нее не было выбора. Папринций Люсик и его сын, царевич Щербак Анисьин, он
Вряд ли царица знает о нашей встрече, если только уже не схватила его и не допросила с пристрастием. Впрочем, Юлиан – не Тома, он ничего не скажет даже под пытками. Для него дружба и любовь – выше остального, даже важнее собственной жизни. Вот чему Томе стоило бы у него поучиться.
А я сейчас вполне могу поделиться правдой – она сыграет на руку Юлиану.
– Он ушел отсюда, мы разговаривали на той стороне реки. Юлиан уверен, что Томы нет в живых. Он и меня в этом уверил.
– Некоторое время так должны думать все, кому не стоило знать правду. Это мнение специально не опровергается, чтобы выявить истинные чувства бывших близких и подчиненных. Кому надо, те прекрасно понимали, что Тома идет на повышение. Для остальных «не вернулась из крепости» выглядело так, как мне требовалось. Поверь, узнать, что система пропустила в мир и легализовала сразу несколько чертей – это был шок. Про Малика Носатого еще сестра Вероника докладывала, что он может оказаться затесавшимся в наши ряды «пожирателем» из-за Большой воды. Про папринция даже подумать страшно – жил на виду, занял высокую должность, и никому даже в голову не пришло… С его сыном все проще. Укрывательницы понесут наказание позже, когда дело, ради которого мы с тобой встретились, останется в прошлом. Или не понесут – возможно, что твой вклад оправдает всех замешанных, и наша встреча окажется следствием вмешательства высших сил.
– Знаете, мысль, что меня, вопреки своим же постановлениям, послала вам в помощь Алла-всесведущая, да простит Она нас и примет, мне нравится. Из этого можно сделать очень далеко идущие выводы…
– Не дерзи. Как объяснить то, почему ты и твои сомнительные друзья живы и вновь встроены в общество – задача будущего. Сейчас тебе просто нужно осознать, что жизни огромного числа людей зависит исключительно от тебя.
– Готов служить делу мира и благу всех дальних и, особенно, близких.
– Мне говорили, что ты за словом в карман не лезешь, но ты превзошел ожидания, настолько подвешенного языка я еще не встречала. Для нашего дела это хорошо. Из того, что мне о тебе рассказали, я поняла главное: ты – человек слова и человек дела. Очень редкое по нынешним временам сочетание. Я наслышана о твоих верности, честности и готовности к самопожертвованию. Ты – удобная кандидатура, лучшая из возможных. Кстати, Марианна Асина, также рассказавшая о тебе много интересного, сейчас тоже здесь, в крепости.
Вот и еще один источник информации вскрылся. Почему Марианну привезли в крепость? Вернее – почему оставили после допроса? Возможно, что для очных ставок со мной – если по какой-то причине начну юлить. Или, может быть, она – запасной вариант на случай, если меня не найдут? А что? Царевна тоже была за рекой, тоже выжила, тоже хорошо узнала местную жизнь и отличные от здешних порядки.
Другое дело, что на Марианну не надавить так, как на меня. Зная о моей любви к Зарине и о дружбе с дядей Люсиком и Шуриком, из меня можно веревки вить – я соглашусь на любые условия, хотя вначале и попробую выторговать побольше преференций. И все же соглашусь. Наверное, в этом и есть сила правителей, в которые так стремилась и уже почти прошла Тома –
В разряд недовольных теперь попал и я – брат и бывший друг.
– Как ты думаешь, Юлиан вернется? – спросила царица.
– Он любил Тому. Теперь, когда он считает, что ее нет в живых, его здесь ничего не держит. Не вернется.
– Что он собирался делать дальше? Продолжить карьеру бойцового пса?
– Мне кажется, за рекой не до развлечений, сейчас там дерутся по-настоящему, за жизнь. За зрелище никто платить не будет.
– Значит, он примкнет к какой-то из группировок? Он сказал, куда или к кому направится?
Догадка, что меня отправят за реку, получала все больше подтверждений.
– Хотите задействовать и его? Не получится. Юлиан собрался стать отшельником, его больше устраивает честная звериная жизнь человолком, чем возвращение к коварным жестоким людям. А мне, как понимаю, предстоит отправиться за реку?
– Нам.
До меня дошло не сразу. Верховная царица – тоже?!..
Чтобы правительница покинула страну, да еще в неподходящей ее царскому статусу компании, должно случиться что-то из ряда вон выходящее.
– Что происходит за рекой?
– Появилась новая угроза. Слышал что-нибудь о крестоносцах?
Я отрицательно мотнул головой. Папы, братва, ушкурники, степняки, убегайцы-спасизады, сопротивление, конязи и прочие власти в княжествах… Любую из этих сил можно представить как объединившую остальных настолько, чтобы представлять опасность стране башен, и кровожадную до такой степени, что от них бежит собственный народ. Крестоносцы же мне были неизвестны.
Впрочем, узорчатый крест – один из любимых символов оружейников, живущих по нашу сторону реки за горами. Такой крест был на щите, подаренном мне спасенным от ушкурников Селиверстом и бездарно утраченном в мою собственную бытность речным пиратом. «Если вскрыть пластинку под держаком, – сказал тогда Селиверст, – увидишь имя Афониных. Вдруг судьба закинет в наши края – покажешь, расскажешь о нашей встрече, примут как родного». Теперь, окажись я там, слова подкрепить будет нечем.
Про оружейников рассказывал и Урван Безухий:
«Это по другую сторону реки, в предгорьях. У Афониных с Терентьевыми оружие бесподобно, сам знаешь, но с ними можно только на равных. Чуть что не так – уходят в горы, откуда не выковырять. А на обидчика оружейников ополчаются все, и нигде тебе ни приюта, ни чести».
То есть, гордый умелый народ населяет всего две деревеньки и состоит всего из двух родов.
«Почему дикая империя в первую очередь не покорила оружейников? – спросил я Урвана. – Это же логично. Хорошее оружие – как лишние полки. В том смысле, что совсем не лишние.
«У оружейников есть волшебные стрелы, которые пробивают любую броню. Их не продают ни за какие деньги».
К тому времени достаточно изучивший кузнечное ремесло, я решил, что волшебство легко объясняется калеными узкими наконечниками граненой формы. В остальном изделия оружейников ничем не выделялось в плане эффективности. «Красивые, но не больше, – сказал о них Урван. – Таким оружием дорожишь, потому – гибнешь».
Не верилось, что известные на весь обитаемый мир мастера и купцы, довольно малочисленные, пустятся в авантюру с мировым владычеством. Для них это самоубийственно.