Злачное место
Шрифт:
Держи голову на стволе, – властным тоном приказал врач Крысолову. Сам же вытащил изо рта Банана воздуховод и осторожно ввел в его рот острие этой «кирки». Банан дернулся и закашлялся.
Ага, глоточный рефлекс сохранен, – глубокомысленно пробормотал «синехалатник» себе под нос.
Старый, видно, понял, потому что кивнул. Крысолов, сжав челюсти до желваков на скулах, нацелил ствол пистолета в висок Банана. «Синехалатник» же нацелился на что-то в глубине рта их товарища, подождал чего-то, будто ловил момент, – а затем ткнул трубкой в глубину горла.
Тело Банана выгнулось и обмякло. Быстро стащив зубами перчатку
– Живой… – процедил он сквозь зубы, и Крысолов, видно было, немного расслабился. Все из того же чемодана искалеченный доктор достал овальный мешок, присоединил его к трубке и начал ритмично сжимать его – в такт его движениям грудная клетка Банана вздымалась и опадала.
Подыши-ка, Ваня, за него. А мы остальных посмотрим, – скомандовал он фельдшеру, тот согласно кивнул и перехватил мешок. Старый же со своим, надо полагать, знакомцем подошли тем временем к Сикоке.
– Чем резал?
– Джильи.
– Ну надо же, в кои-то веки приличная ампутация! – восхитился доктор в синем халате. – А то в прошлом месяце привезли одного – махали топором, из плеча фарш с обломками кости сделали. Ну и получили редкостный для нынешнего времени случай – остеомиелит. Время не упустил? – деловито осведомился он.
– Меньше минуты прошло, – пожал плечами Старый.
– Ну тогда, надо полагать, успел. Только все равно лежать ему с фиксацией: сам знаешь, всякое может быть. Несите его в реанимацию, в изолятор. Варе скажите, пусть пока готовят к операции, наливают… вот это… и это… – Он быстро написал что-то на листке бумаги и отдал его одному из двух крепких санитаров, тоже вышедших из дверей больницы. Те, синхронно кивнув, привычным жестом поправили кобуры, висящие на поясах, и взялись за лямки носилок.
– Ты! – Палец затянутой в перчатку руки нацелился на Артема. – Сопровождай их. Бутылку понесешь, если что случится по дороге – поможешь упокоить. Прозеваешь – сам упокою, не впервой.
Артем в это поверил сразу и послушно взял бутылку с прозрачным раствором, передвинув свой укорот удобнее на плече, чтобы иметь возможность мгновенно открыть огонь. Сикока, с несколько затравленным выражением на лице, только смотрел на все это и ничего не говорил. Артем мысленно представил себя на его месте и передернул плечами: ближайшие пару суток Сикоке не позавидуешь – ждать каждую минуту, не зомбанешься ли ты, да еще под пристальными взглядами таких вот мордоворотов, – б-р-р. Да и потом еще, без руки жить – вот как, например? Уходя, он слышал, как «синехалатник» спрашивал у Крысолова, как они намерены платить. Нет, точно торгаш. Санитары тем временем свернули в крыло коридора с вывеской «Реанимация», донесли носилки до двери, обитой железом, с небольшим зарешеченным окном и надписью «Изолятор». Дверь открывалась внутрь комнаты, и передний санитар отработанным приемом ловко нажал на ручку локтем, а затем отворил ее пинком ноги.
Внутри палаты было две кровати, привинченные к полу, несколько шкафов с бутылками типа той, что Сикоке капалась в вену, и еще какими-то лекарствами. В углу стояли какие-то хитрые приборы под пластиковыми чехлами. На одной кровати лежала старушка, привязанная прочными длинными лентами к специально приваренным к боковинам кровати
– Привет, чего у вас? – дружелюбно спросила она.
– Дмитрий Васильевич сказал, нести сюда, готовить к операции.
– А, ну грузите тогда… Ты с ним? – спросила она Артема.
– Ага, мы из одной команды, – с гордостью сказал Артем.
– Так это вы завод зачищали?
– Вообще-то мы… – насколько мог скромно сказал Артем.
– Да?! Ну и как там, отстрелили ту сволочь?
– Да, упокоили. И ее, и остальных. Наверное, всех, что были.
– Ну вы молодцы. А мы все перепугались уже страшно.
– А она, кстати, здешняя…
– Что?
Артем хотел было уже рассказать о том, что они увидели в сумке морфини, но почему-то не решился. Вдруг ему пришло в голову, что эта морфиня, страшная и свирепая и действительно тварь, все-таки при жизни тоже была симпатичной женщиной, такой же, как и эта вот девчонка, и детей, видать, очень хотела. Ясно, убить ее надо было, и детенышей этих – не поворачивался язык назвать те существа человеческим словом «дети», – но точно так же не хотелось и хвастаться этим. Еще Артему пришло в голову, что у женщины той здесь вполне могли остаться родственники, и неизвестно, как еще могут отнестись люди в таком маленьком поселке к тому, что их отцов, братьев, мужей сожрала сестра вот этой. Ну его, застрелили и застрелили. Работу выполнили. Он подумал еще, что «чистильщик» – это в кино только звучит круто, а вот ему, Артему, уже ясно, что чистить трактор и зачищать завод – работа одного порядка. Разве что когда трактор чистишь – грязи меньше. Одно только и успокаивает, что и эту работу делать кому-то надо. Девчонка ждала ответа, он замялся и путано сказал:
– Ну… это… Тут она была… Вот.
Варька продолжала с любопытством смотреть на него, но он замолчал, и та, несколько разочарованно вздохнув, потеряла к нему интерес, видать, решив, что он очередной деревенский валенок. Собственно, а чего там – валенок и есть. О чем вот с ней говорить – она вон какие книги читает, сама, небось, на доктора учится. А он только стрелять и умеет, да и то – вон как мазал сегодня. Ну по сельскому хозяйству кое-что, так это же разве интересно? Нет, точно, если все с деревней выгорит, надо в город подаваться.
Артемовы размышления прервал Иван, заглянувший в комнату:
– О, ты здесь, пойдем. Васильевич сказал, чтобы я тебя в его кабинет проводил. Ваши все здоровые уже там… Привет, Варюха, – весело поздоровался он с девушкой. – Чего тебя Васильевич опять в изолятор запер?
– Говорит, что надо подежурить. Бабушка… – Она быстро оглянулась на бабульку, дремавшую на кровати, и перешла на еле слышный шепот: – Бабушка, он говорит, запросто обернуться может, так, говорит, практику мне надо приобретать, как обращаться с такими. Ну… и вообще…