Злачное место
Шрифт:
– Удивительно, как расширяются возможности организма, доктор. Вы ведь доктор, правда? И, я так понял, достаточно неплохой – Дмитрий по крайней мере мне вас именно так охарактеризовал. Тем не менее все равно – вам не понять всей прелести… Жаль… А ведь совершенно необычное чувство. Сила… легкость… точность… все обостряется в разы, да что там – в десятки раз, наверное. Вот что мне раньше светило в схватке с вашим здоровенным оболтусом? Даже если бы я дни напролет проводил в спортивном зале, – толку? Ну до Хрени – нанял бы киллера, чтобы он его мочканул, но это все не то. – Он поморщился. – А вот сейчас, – он счастливо улыбнулся, – я убил его одним ударом. Сам. И эту курву с недодавленым вашим, – он кивнул на Варьку и Банана, сумевших кое-как усесться на землю, – тоже ведь я взял, безо всякой помощи.
– Ты плохо кончишь, тварь, – тихо сказал Старый. – Ты даже не умрешь – ты сдохнешь.
– Ну так мы все сдохнем, – рассудительно сказал Саенко. – Вы, например, значительно раньше, чем я. И сильно вас утешит
– Мы умрем людьми. А ты сдохнешь тварью, – отозвался Крысолов.
– А, труп подал голос. Кстати, вы знаете, почему вы до сих пор живы? Это ненадолго, правда, но все равно – наслаждайтесь пока. Ты знаешь, Крысолов, ты не первый, кто ломает мою жизнь. Первый раз ее не то что поломали, а разбили. – Саенко показал руками, как разбили его жизнь, – получилось, на мелкие кусочки. – Когда развалили Союз, и нам пришлось уезжать из Туркмении. Я тогда совсем маленький был, а помню, как в товарном вагоне трясся, а на каждом перегоне сцепщикам – даже сцепщикам! – надо было бутылку давать, а то ведь так вагон с горки спустят – ничего не уцелеет. А еще менты, пожарники – каждый свой кусок рвал. И не туркмены ведь, от которых мы уезжали, – свои, к кому ехали, так делали. Потом – когда из-за денег, которых у нас не стало, я не поступил туда, куда хотел. И мне пришлось идти в этот долбаный бизнес. Потом, когда все вроде даже начало налаживаться, мне даже стало это нравиться, случилась Хрень. Но я и тогда не пропал. А потом пришел ты и опять все испортил. Причем во всем. – Он несколько истерично хохотнул.
Ну вот почему, почему девки всегда любят таких, как ты, – пропахших потом и порохом, грязных, вонючих. Только потому, что ты можешь больше выбить очков на мишени? Швырнуть кого-то через плечо-бедро? Я вот Хрень и того, кто ее устроил, ненавижу и поэтому еще: вы нас – богатых, сильных – сильных не этой вашей дурацкой физической силой – силой власти – опустили хуже, чем на зоне. – Голос его все повышался, в нем все сильнее слышались истеричные нотки. – Вот только запомните, ну пока есть чем помнить: я умнее вас и всегда буду над вами. Пусть ненадолго: сколько ты говорил – пару лет? – Тимур глянул на Жорика, тот часто-часто закивал. – Мне хватит. Я был умнее вас, когда подменил пару бутылок водки в поезде на воду, и пусть те козлы еще скажут мне спасибо, что у меня тогда не было с собой метилового спирта, я бы точно их «угостил». – Я был умнее, когда покупал в институте доллары, на которые мои друзья-комсомольцы смотрели как на империалистические деньги. Я всегда опережал на ход – и с долларами, и потом. Я ведь видел, к чему все идет: все копили эти долбаные доллары, а я уже тогда, за два года до Хрени, начал переводить их в золото. Благодаря чему и выжил в тот самый первый год. И сейчас я умнее всех – я уже год, как потихоньку «причащаюсь», потому что предвидел, что однажды появишься ты. Ну не ты, так кто-то другой. Или просто сырье на складах бы все выгребли, а я был бы уже готов. Так и вышло – я был готов, когда узнал, что вы с вояками к нам едете: как и знал, чем все закончится. Стоило немного только нужной «жвачки» подобрать – и вот он, новый я.
Ну, не зря же у меня завхоз рослый был, даже немного жалко его, дурака. А никого другого не подобрать было, – с деланым сожалением вздохнул он. – Тиреотоксикоз только у него выявили… – Он ухмыльнулся, хрустнул челюстью и продолжил: – А больше всего жаль, что я так поздно решился на это. Раньше начинать надо было. Сколько возможностей упущено, скольким можно было бы вырвать кишки не фигурально, а в реале! Я, только когда этих недоделанных кончал, понял, какую это свободу дает: никто не может, а ты – да! Даже с женщинами – все могло бы быть намного интереснее. Она, впрочем, это скоро узнает. – Он небрежно кивнул на Варьку, и Артем краем глаза увидел, как заходили желваки у Крысолова на скулах.
Интересно, почему это все нелюди так витиевато выражаются? – демонстративно обратился он к Старому. – Вот и Хан, пока не шизанулся, прямо кружева плел.
– Возможно, это у них этакая разновидность словесного поноса, – глубокомысленно кивнул тот. – Или нет: копролалия, вот.
– Это чего? – удивился Крысолов.
– Дерьмоговорение. Совершенно законный термин. Латынь, хрена ж…
– Это, наверное, оттого, что у нелюдей мозги в кишечник превращаются и перистальтировать начинают, – «догадался» Крысолов.
Несмотря на совсем несмешное положение, Артем не удержался и прыснул.
– Я вас всех сейчас убью. Лично, голыми руками, одного за другим. Последнего я оставлю тебя, Крысолов. – Тимур уже шипел, пальцы его судорожно крючились, пощелкивая утолщенными когтями. Крысолов вывел его из равновесия. Артему только казалось, что толку с этого – ноль. – Я не знаю, что я с тобой сделаю, но можешь быть уверен, ты проживешь достаточно долго, чтобы увидеть, как я буду ее вот здесь… – Саенко сделал резкий жест обеими руками. – Вот так, так и еще вот так… и меня хватит надолго. А потом я что-нибудь у нее съем. И только потом я закончу с тобой. Думаете, почему вы до сих пор живы?.. Я, я приказал им вас не убивать, потому что я хочу лично вырвать у каждого из вас сердце – я могу это теперь!
– Эй, Тимур, мне по барабану, что ты с ними сделаешь. – Из двора дома напротив вышел мужчина с таким же автоматом, какой был у Банана, – с рамчатым прикладом и толстым стволом. Точно, «вал». Артем понял вдруг, что в первый раз, считай, и слышит, как такая пушка стреляет: в деревне и на спецоперации Банан ножами все работал, в поселке не стрелял, патроны берег, а когда на них группа морфов наскочила, а его самого морфиня уволокла, он и выстрелить не успел.
Вышедший и был, похоже, тем самым Индейцем. Высокий и смугловатый, с орлиным носом, он и впрямь походил на коренного жителя Америки. Для вящего сходства длинные черные волосы его были заплетены в две косички, перевязанные красными лентами. Может, и вправду у него индейцы в роду были. Под камуфляжной курткой была черная майка с изображением довольно-таки страхолюдного морфа, которого, по-видимому, звали «Death metal – Cannibal corps», ну так по крайней мере на майке было написано. Буквы словно истекали кровью – видать, страшная зверюга был этот… ну как его…
– Я на все это смотреть не подряжался, мне вчера хватило, пока ты тут развлекался. Мы с тобой как договаривались: мы тебе помогаем их взять – и все. Гони нашу долю – и мы пошли. Я и так вчера бойца потерял, пока мы этого, – он показал пальцем на Артемова батю, – не кончили. Извини, Крысолов, ничего личного, только бизнес. – Он кривовато улыбнулся. – Последняя работа была с заморочкой, у меня погибло двое, Жук покалечился, а заказа не выполнили. Наверное, лучше было соглашаться работать здесь – я слышал, у вас все прошло удачно. Подвела меня что-то чуйка. Ну что теперь локти кусать. Мы вообще-то к тебе шли – торгаши сказали, что ты в удаче, – да вот других встретили. Ну и… в общем, когда нам предложили поучаствовать в здешних разборках с тобой, мы согласились. Если бы я знал, что он нелюдь и так все закончится… – Индеец глянул на лежащие у стены тела, – честное слово, не пошел бы. Но ты же понимаешь – время такое сейчас тяжелое…
– Оно такое всегда было, во все эпохи, – скривив губы, проговорил Старый, – да и не обманывай ты ни себя, ни нас: пошел бы!
Индеец что-то неразборчиво хмыкнул и вновь повернулся к Саенко:
– Короче. Давай, как договорились, и разбежались.
Тимур с любопытством смотрел на Индейца, заложив руки за спину и немного наклонив голову, – будто учитель на ученика, который сморозил несусветную глупость, но сам этого пока не понимает.
– Мы? Договорились? А ты точно ничего не путаешь? – Он говорил это с некоторой ленцой, даже слегка зевнул. Тем не менее Индеец резко вздернул автомат и отскочил на пару шагов назад.
– Не надо так шутить, Тимур, не надо! – с угрозой процедил он сквозь зубы. – Ты пока еще не морф – в башку тебе стрелять не обязательно, хватит и просто пули в живот. А нелюди подыхают так же, как и обыкновенные люди, я уж это видел, поверь…
Неизвестно, что повлияло на Тимура – может, даже вот это оброненное Индейцем словечко «подыхают», – именно то, что и Крысолов со Старым говорили, а может, то, что он уже был доведен ими до бешенства. Артем с содроганием увидел, как на затылке у Тимура начинают дыбиться волосы – точно как у их кошки, когда она чем-то люто разозлена. В горле бывшего лощеного бизнесмена родился далеко разнесшийся рык, и он одним неуловимо быстрым движением метнулся к Индейцу. Тот, однако, был начеку и в самом начале движения Тимура выпустил в него короткую очередь… Вернее, очередь Индеец выпустил в то место, где только что стоял нелюдь: существо, в которое превратился Саенко, обладало просто фантастической скоростью и ловкостью. К нему подходило слово «нечеловеческой», но ведь Тимур и не был уже человеком. Пули просто простригли воздух, а Тимур как по волшебству оказался на пару метров ближе к судорожно вцепившемуся в автомат Индейцу. Застыл, будто дразнясь, скорее всего, так оно и было… вновь играючи ушел из-под очереди, присев на колени и наклонившись назад так, будто в его теле был резиновый позвоночник, и пули опять не затронули его. От ЛуАЗа хлопнул одинокий выстрел, который прозвучал громче, чем стрельба из автомата. Артем боковым зрением увидел, как возле машины валится на землю последний член команды Индейца, выпуская из обмякших рук автомат. По-видимому, он хотел помочь командиру, но забыл об охраннике Саенко, стоявшем за его спиной, чем тот и воспользовался, выстрелив ему в голову. Тимур, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Распрямив тело одним рывком, Саенко в одно мгновение оказался возле стрелявшего в него человека и, подсев, нанес тому удар открытой ладонью в подбородок. Голова Индейца откинулась назад, словно крышка на пивной кружке – была у покойного Парфена такая, из Германии привез: нажимаешь большим пальцем – раз! – она назад и отваливается. Вот так же отвалилась и голова командира чужой команды, будто он захотел внезапно увидеть что-то за своей спиной. Чуйка окончательно подвела его… Постояв мгновение, тело резко осело на колени, в мягкую пыль. Индеец погиб, по всей видимости, мгновенно, но Саенко этого показалось мало: схватившись рукой за горло своего поверженного противника, он резко рванул на себя, одновременно ударив уже мертвого Индейца в грудь. Острые когти вырвали из горла большой кусок плоти, и Саенко победно взревел, вздымая его кверху…