Злата
Шрифт:
Я посмотрела на Эйда, тот развел руками.
– Пятнадцать тысяч - два! Пятнадцать с половиной номер шестнадцать!
Я дернула головой в сторону поднятой таблички! Что за бред?! Это Маркус-метросексуал?
Не могла поверить своим глазам…
– Тридцать тысяч! – невозмутимо провозгласил Виктор Эскалант и по залу пронесся изумленный возглас.
Аукционист вытер пот со лба белоснежным платком. И продолжал размахивать своим молотком, пока я в уме
пыталась перевести
– Тридцать тысяч… три! – выдохнул тот и стукнул молотком. – Ужин в компании изящной сеньориты
Бронских достается молодому человеку под номером тринадцать всего за тридцать тысяч евро!
В зале раздались аплодисменты и я, сбитая столку цифрой, которая сложилась у меня в голове, пошла на
встречу к Виктору Эскаланту.
Он уже ждал меня у ступенек сцены с довольной улыбкой на лице. Его глаза откровенно шарили по мне.
Я испытывала бурю эмоций: злость, изумление и негодование, от того что придется терпеть его фамильярные
выходки в течения всего вечера. Но это ради детей. И я должна гордиться тем, что он потратил такую сумму
отцовских денег не на предмет бесполезной роскоши или примитивно на прожигание жизни. Пусть он и
преследовал похабные цели.
Я отказалась от предложения руки Эскаланта, и отшатнулась, когда он попытался поцеловать меня в щеку.
– Эй! Ты купил только мое общество! А с этим, тебе придется обращаться к девушкам иной категории.
35
Его глаза сузились, поблескивая черным огнем сквозь прорези в маске:
– Ты что такая дерзкая?!
– Еще не поздно вернуть деньги! – съязвила я, отходя на безопасное расстояние от него.
Этот аромат… Что за духи он использует?
– Вы позволите вас сфотографировать?
– налетели репортеры, словно коршуны.
Я улыбнулась без особого энтузиазма, в отличие от Эскаланта. Тот не только разрешил щелкать фотокамерами,
обняв меня за талию, но и дал короткое интервью.
– Что вы чувствуете, добыв самую крупную сумму для детской больницы? – любезно улыбаясь, спросила
тележурналист в деловом костюме и ярко-красной помадой.
– Счастье. – Не уверенно пожала плечами я, остро ощущая руку Виктора на своем теле.
– О, ну, конечно же, ведь вам повезло вдвойне: благое дело и компания одного из завидных женихов Испании!
– защебетала ведущая, чрезмерно порхая ресницами, из-под которых она бросала тоскливый взгляд на
Эскаланта.
Я разозлилась.
– Думаю, ему повезло больше, – я ткнула большим пальцем вверх.
– Когда там будут подсчитывать, этот благой
поступок зачтут вместо двух проступков завидного жениха!..
Я не договорила всю
репортеров послышались смешки.
– Э…?- протянула все еще улыбающаяся журналистка,
– Извините, нам пора. Время ограниченно! – сухо молвил тот и представители прессы стали расходиться.
– Я в туалет. – Буркнула я, когда он посмотрел на меня.
Не дожидаясь ответа Эскаланта, я обошла его. Он похотливо облизал губы, провожая меня вслед, чуть
обернувшись.
– Поменьше азарта в глазах, малыш! – раздался голос баронессы Торрес.
Эскалант чуть вздрогнул, увидев на моем месте возникшую Тессу.
– Баронесса! – Эскалант почтенно склонил голову.
– Значит так, красавчик! Эта девочка для меня, как дочь – единственная и горячо любимая. И если с ее глаз
прольется хоть одна слезинка из-за тебя, молодой человек, мне придется пустить в ход тяжелую артиллерию.
Ты ведь военный и знаешь о силе действия этого оружия, так ведь?
– Э… вы угрожаете мне? – вскинул брови Эскалант.
Тесса Торрес рассмеялась:
– Мальчик мой, мы в разных весовых категориях. Тебе нужно еще подрасти, что бы добиться от меня угроз.
– При всем уважении…
– Я еще не закончила, – Тесса жестом руки, достойным королевы, остановила его на полуслове. – Учти, я очень
хорошо знаю твою мать, женщину классических нравов. Я думаю, вы в курсе, какие методы наказания она
использует?
– Неоднократно участвовал, – кивнул тот.
И уже уходя, добавила:
36
– Хоть ты и вымахал таким красавцем, в моих глазах ты все тот же мальчуган, бегающий по гостиной в одних
подгузниках!
– хлопнув его по плечу, Тесса удалилась.
Тем временем я вошла в одну из пустынных кабинок дамкой комнаты, не переставая бурчать себе под нос
ругательства на родном языке. Испанский был не настолько богат подобного рода лексики.
Послышались звуки быстрых шагов, которые приближались к туалету. Потом резко открылась дверь и в
комнату ворвались, судя по голосам и цокающим звуком шпилек, две девушки. Одна из них рыдала, и я,
кажется, стала узнавать ее голос.
– Он не любит меня, понимаешь?! – истерила Амалия.
Я поддалась порыву и совершила еще один бесстыдный поступок. Встав на унитаз, я прильнула к двери
кабинки, чтобы лучше слышать.
– Как же так, милая? – второй голос звучал успокаивающе и сквозил сочувствующими нотками.
– Он с-сам мне это сказал!
– Но ты же говорила, что вы помирились после того свидания в пляжном домике!