Златоустый шут
Шрифт:
Но ни уговоры, ни посулы не смогли поколебать упрямство этой особы, заявившей, что она будет вынуждена закрыть гостиницу — немыслимое дело! — если останется одна.
Мне казалось невероятным, что мадонна Паола отважится в одиночку, да еще ночью, преодолеть почти десять лиг, отделявших Кальи от Пезаро; конечно, можно было бы дождаться утра, но тогда она рисковала случайно наткнуться на своих преследователей, которые, потерпев неудачу, непременно примутся обшаривать окрестности. И тут меня осенило: да это сама судьба дарит мне шанс выполнить поручение Чезаре Борджа! Если я появлюсь в Пезаро в обличьи спасителя и защитника родственницы Джованни Сфорца, навряд ли он захочет привести в исполнение свою угрозу, под страхом смерти запрещавшую мне переступать границы его владений. Но затем я вспомнил о том, что, обманув Рамиро, я, возможно, спутал все карты кардиналу Валенсии. Это означало, что путь назад, в Рим, мне был заказан, а если так, то стоит
— Мессер, — спотыкающимся голосом начала она, — я… у меня, конечно, нет никакого права настаивать; я и так в неоплатном долгу перед вами… к тому же вы взвалили на себя дополнительные хлопоты приехать сюда и сообщить мне о побеге моих слуг. Но не могли бы вы…
Она замолчала, не решаясь продолжить, и смущенно потупила взор. Хозяйка смотрела на нас во все глаза, недоумевая, почему знатная синьора столь уважительно разговаривает с каким-то презренным шутом. Чтобы более не искушать любопытство достойной женщины, я шагнул к двери и открыл ее.
— Вот теперь я попрошу вас ненадолго оставить нас, — твердо произнес я.
Она ушла, и я круто повернулся к мадонне Паоле. Решение было принято мгновенно, почти инстинктивно, от моих прежних сомнений не осталось и следа.
— Вы собирались предложить мне сопровождать вас до Пезаро? — без лишних слов перешел я прямо к делу.
— Я не осмеливалась говорить об этом, мессер, — смущенно призналась она.
Я почтительно поклонился ей.
— В этом нет нужды, мадонна, — заверил я ее. — Располагайте мною по своему усмотрению.
— Но, мессер Боккадоро, имею ли я право просить вас о такой услуге?
— Разумеется, — отозвался я, — всякий, чье сердце не успело окончательно превратиться в камень, с готовностью придет на помощь попавшей в беду даме. Но сейчас оставим это. Нельзя терять ни минуты, даже если Рамиро дель Орка находится далеко.
— Кто он такой? — поинтересовалась она.
Я ответил, и она забросала меня новыми вопросами:
— Они догнали вас? Что при этом произошло?
Не вдаваясь в подробности, я рассказал о том, как пустил Рамиро по ложному следу, как поступили потом ее слуги и как я избавился от кареты и от второго мула. Она выслушала меня, не перебивая, временами по-детски прихлопывая в ладоши от восхищения, и ее глаза при этом радостно блестели. Когда я окончил свое повествование, она восторженно заявила, что я вел себя как нельзя лучше, и вновь рассыпалась в благодарностях сначала передо мной, а затем перед Небесами, которые послали ей в тяжелую минуту столь великодушного и преданного друга. Мне пришлось еще раз напомнить ей, что сейчас некогда тратить время на разговоры, и, попросив ее поскорее собираться, я отправился седлать ее лошадь. Уже перед самым отъездом я сказал ей, что сам расплачусь с хозяйкой. Она вспыхнула до корней волос и хотела было отдать мне свое кольцо с драгоценным камнем, но я предложил ей считать это долгом, который она вернет, когда мы благополучно доберемся до Пезаро.
Из Кальи мы направились на север, в сторону Фоссомброне [36] . Дорога вилась среди заснеженных просторов, освещенных красноватым светом солнца, склонявшегося к горной цепи на западе, и мы коротали время за дружеской беседой, обсуждая перипетии сегодняшнего дня и прикидывая наши шансы добраться в целости и сохранности до Пезаро. Я ехал в плаще и шляпе, так что редкие встречные, попадавшиеся нам, никак не могли заподозрить в собеседнике знатной дамы простого шута. В тот январский вечер последнее обстоятельство мне самому почему-то совершенно не казалось странным. Напротив, в моей душе рождались надежды одна безумнее другой. Мессер Рамиро дель Орка славился своей тупостью, и вполне могло случиться, что он не только не свяжет встречу со мной с исчезновением мадонны Паолы, но даже не удосужится сообщить о таких деталях своему хозяину, кардиналу Валенсии. А значит, для меня еще не все потеряно…
36
Фоссомброне — селение на реке Метауро, к северо-востоку от Кальи.
Да, дорогие читатели, тогда я словно вернулся во времена ранней юности, когда грандиозные прожекты строятся на пустом месте, когда
Но дальше — больше; я подумал о девушке, с которой меня свела судьба, и мне на секунду — краткую, но восхитительную секунду! — показалось, что, покровительствуя ей, я приобрел на нее некоторые права. Затем я вспомнил о роде Сфорца, сыгравшем столь роковую роль в моей жизни, и о его родоначальнике, простом крестьянине по имени Джакомуцца Аттендоло [37] , отличавшемся необычайной физической силой и потому прозванным Сфорца, «силач». Ничто не помешало ему подняться к высотам власти и славы, а ведь я тоже не обделен ни силой, ни талантами, и будь у меня возможность…
37
Аттендоло — род деятельных землевладельцев родом из коммуны Котиньолы в Романье, давших большое число военачальников различного ранга; некоторые из них прославились на всю Италию. Один из них, Муцио Аттендола (умер в 1424 г.), граф ди Котиньола, был знаменит своей исключительной физической силой и привычкой к насилиям, за что и получил прозвище Сфорца (ит. устар. «насилие»). Его считают основателем рода Сфорца.
Здесь я решил, что хватит, и мысленно расхохотался над своими фантазиями. Чезаре Борджа, услышав отчет Рамиро о постигшей его неудаче, без труда сделает правильные выводы, и для меня это будет равносильно необходимости поставить крест на своей надежде покончить с теперешним постыдным занятием. Увы, шут по имени Боккадоро пал так низко, что все его мечтания просто смешны, даже если они вызваны атмосферой предвечернего часа и присутствием очаровательной девочки, красотой не уступавшей небесным ангелам.
Глава V
НЕБЛАГОДАРНАЯ МАДОННА
Сгущались сумерки, когда копыта наших скакунов застучали по скользким камням мостовых Фоссомброне. Мы остановились в городке всего лишь для того, чтобы наспех поужинать, и через полчаса уже ехали дальше, направляясь в сторону моря, к Фано [38] . Высоко в безоблачном небе, прямо над нашими головами, плыла полная луна, заливая светом окрестности, так что мы могли позволить себе коротать время за беседой, доверяя выбирать дорогу нашим мулам. Впрочем, нам некуда было торопиться: мы уже решили, что нет смысла появляться в Пезаро раньше утра.
38
Фано — порт на Адриатике, близ устья р. Метауро, в десятке километров от Пезаро.
Набравшись смелости, я спросил мадонну Паолу о причине, заставившей ее покинуть Рим, и она рассказала мне, что папа Александр, в своем безудержном непотизме [39] и желании обзавестись выгодными связями для своей семьи, захотел выдать ее, мадонну Паолу Сфорца ди Сантафьор, за своего племянника, Игнасио Борджа. К такому шагу папу подталкивало и то обстоятельство, что у нее не было иных заступников, кроме брата, Филиппо ди Сантафьор, которого рассчитывали принудить дать согласие на этот брак. Именно ее брат, понимая, в сколь незавидном положении он оказался, посоветовал ей бежать из Рима и искать спасения у их родственника Джованни Сфорца, синьора Пезаро. К сожалению, ей не удалось сохранить свои приготовления к побегу в тайне: за ней была установлена слежка, и она считала чудом, что ей почти удалось добраться до Кальи, прежде чем отряд Рамиро настиг ее. Если бы не мое вмешательство, ее отправили бы назад в Рим и выдали замуж, не считаясь с ее желаниями. Добравшись в своем повествовании до этого места, она вновь принялась осыпать меня благодарностями вперемежку с благословениями.
39
Непотизм (от лат. «внук», «потомок») — здесь: раздача римскими папами доходных должностей, земель, высших церковных званий и проч. своим родственникам.
— Вы поступили храбро и благородно, — утверждала она. — Несомненно, вы исполняли волю Небес; мне трудно представить себе, что во всей Италии кто-то другой мог бы отважиться совершить столь храбрый поступок.
— Но почему вы придаете всему этому такое значение? — искренне удивился я. — Любой мужчина повел бы себя точно так же, окажись он на моем месте.
— Нет, я не согласна с вами, — возразила она. — Кто пойдет на такие жертвы ради совершенно незнакомой женщины? Кто вернулся бы ко мне, чтобы сообщить о бегстве моих слуг? Кто согласился бы стать моим добровольным спутником во время этой ночной поездки? Кто, наконец, осмелился бы вырядиться так, как это сделали вы?