Златоустый шут
Шрифт:
Я шагнул к катафалку и, схватившись за край расшитого серебром черного покрова, резко сдернул его, чем чуть было не погасил пламя свечей. Я подтащил к катафалку скамью, на которой сидел, и встал на нее, так что моя грудь оказалась чуть выше гроба. Я взялся за его крышку и весьма удивился: она оказалась не прибитой. Не отдавая себе отчет в том, что делаю, я сдвинул крышку гроба в сторону, и она с жутким грохотом, от которого, казалось, содрогнулось все церковное здание, упала на каменный пол. Но я не обратил на это ни малейшего внимания. Передо мной лежала, как белоснежный ангел, мадонна Паола, и ее лицо было скрыто вуалью. Изо всех сил пытаясь унять дрожь в руках, я с величайшим благоговением приподнял вуаль, мысленно умоляя усопшую простить меня за то, что я осмелился потревожить ее покой, и вгляделся в прекрасные
В самом деле, трудно было поверить в то, что она умерла. Она словно спала, и на ее губах, розовых, почти такого же цвета, какими они были при жизни, застыла едва заметная улыбка. Но как такое могло быть? Ведь губы покойников обычно имеют синеватый оттенок. Мое удивление было столь велико, что я на секунду забыл о своем горе и во все глаза уставился на нее. Я сразу отметил, что ее кожа была не мертвенно-бледной, а имела, пожалуй, чуть тепловатый оттенок, и тут мне пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать, — мне показалось, что лежавшая на ее груди вуаль легонько шевельнулась. Должно быть, это сквозняк, подумал я и закрыл глаза, чтобы унять свою не в меру разыгравшуюся фантазию.
Некоторое время я стоял так, спрашивая себя, не пора ли мне сойти на пол и закрыть гроб, пока я окончательно не сошел с ума. Инстинктивно я пытался уловить хотя бы малейшее движение воздуха в церкви, но вокруг царило мертвенное спокойствие, нарушаемое только слабым потрескиванием восковых свечей, ровно горевших по углам катафалка. Когда я наконец-то решился открыть глаза, я понял, что не ошибся.
Она явно проявляла признаки жизни, и ее медленно вздымавшаяся и опадавшая грудь служила тому подтверждением. Видимо, яд оказался недостаточно сильным, чтобы убить Паолу, и теперь его действие заканчивалось, а то состояние, в котором она находилась сегодня утром, всего лишь сильно напоминало смерть, что и ввело в заблуждение тех, кто видел ее, включая осмотревшего ее врача.
Но означало ли это, что отравитель ошибся и случайно всыпал не ту дозу яда в ее бокал? Я не стал задумываться над этим вопросом. Да и мог ли я долго предаваться подобного рода размышлениям, когда все мое существо ликовало от радости и моим самым большим желанием было сломя голову бежать отсюда за помощью и поднять на ноги, если потребуется, весь город? Но затем я вспомнил о запертых церковных дверях и понял, что сколько бы я ни вопил, никто не услышит меня. Я мог рассчитывать только на свои силы и первым делом должен был защитить ее от холода декабрьской ночи, который к утру обещал усилиться. К счастью, у меня на плечах был теплый плащ, а если этого оказалось бы недостаточно, я мог воспользоваться плотным надгробным покровом, который темной кучей валялся на полу возле скамьи.
Я наклонился над гробом, подсунул одну руку под голову мадонны Паолы и стал осторожно поднимать, пока наполовину не усадил ее и не смог крепко обхватить за талию. Затем, непрестанно бормоча молитвы и славословия, я вытащил ее из гроба, и тепло ее тела, а также гибкость всех ее членов послужили мне еще одним подтверждением того, что она действительно была жива. В следующую секунду я бережно опустил ее на скамью и собрался было снять с себя плащ, но что-то заставило меня замереть на месте.
Я услышал шаги возле церковных дверей.
Мне захотелось во все горло закричать о том, кого я обнаружил здесь, но что-то заставило меня прикусить язык и настороженно прислушаться. Кто мог объявиться здесь в такую пору? Чего он мог искать в церкви Святого Доминика? Кто это был: случайный прохожий или нет? Последний вопрос недолго оставался без ответа. Шаги приблизились к самым дверям и замерли возле них. Я содрогнулся от ужаса, по моей спине побежали мурашки, и я не удивился бы, если бы узнал, что волосы у меня на голове встали дыбом, как шерсть у рассерженной собаки. Что-то тяжелое стукнуло в дверь, и вслед за этим раздался приглушенный голос, который я, однако, безошибочно узнал даже на таком расстоянии, — возможно, потому, что больше всего на свете боялся услышать именно его. Это был голос Рамиро дель Орка.
— Заперто, Бальтасар. Доставай свои инструменты и ломай замок.
И тут я все понял; все в этой загадочной истории встало на свои места. Мадонна Паола была отравлена таким ядом, который лишь
Я обругал себя дураком, что не сообразил заглянуть в гроб раньше, — тогда у меня оказалось бы достаточно времени для того, чтобы надежно спрятать Паолу. Но как быть теперь? Мой лоб покрылся испариной. Судя по голосам за дверью, там находилось еще трое или четверо мужчин, не считая самого мессера Рамиро дель Орка. Что я смогу сделать против них с одним своим кинжалом? Как спасти ее? Мое присутствие ничуть не помешает Рамиро исполнить свой дьявольский замысел. Завтра утром рядом с пустым гробом обнаружат безжизненное тело Ладдзаро Бьянкомонте; это даст жителям Пезаро богатую пищу для размышлений, но вывод, к которому они придут, едва ли будет сильно отличаться от того, что я уже успел сделать.
Глава XIV
REQUIESCAT! [74]
Странные и загадочные вещи способен иногда творить ужас с людьми. Одних он парализует, лишая возможности активно действовать и связно мыслить; страшась смерти, эти несчастные словно начинают заранее умирать. У других же, наоборот, сверхъестественно обостряются все рефлексы, главный из которых, инстинкт самосохранения, побуждает их к смелым и решительным действиям.
Я, слава Богу, принадлежал к числу последних. Первый испуг, сколь бы сильным он ни был, длился не более секунды, а уже в следующее мгновение я чувствовал себя самим собой и был спокоен как никогда. Пускай в моем лице не осталось ни кровинки и сердце едва колотилось в груди, но мозг работал четко и ясно, и руки не отказывались служить мне. Мадонну Паолу необходимо было куда-то срочно спрятать, и едва такая мысль пришла мне в голову, как я уже знал, где именно это можно сделать. Иного шанса спастись у нас не было; сейчас приходилось уповать только на Господа, да еще на то, что мессер Рамиро не догадается как следует обыскать церковь.
74
Requiescat — первое слово ритуальной фразы «Requiescat in расе» («Да почиет с миром», лат.).
Собственно говоря, главная часть моего плана и состояла в том, чтобы убедить Рамиро в бессмысленности и даже небезопасности такого обыска. В моем распоряжении оставались считанные минуты, но я надеялся, что даже за столь короткое время я успею осуществить свой замысел, поскольку церковная дверь была крепкой, и взломщикам придется открывать ее, не создавая особого шума, чтобы не разбудить жителей окрестных домов и не сделать их невольными свидетелями происходящего.
Не знаю, какими инструментами пользовался сбирр Рамиро, но он уже приступил к работе, и я ясно слышал мягкий хрустящий звук стали, вгрызающейся в дерево. Надо было действовать, и немедленно. Я осторожно поднял мадонну Паолу и переместил ее со скамьи на пол, предусмотрительно расстелив там свой плащ. Затем, двигаясь по-кошачьи быстро и бесшумно, я обогнул катафалк и поднял лежавшую на полу крышку гроба. Вернувшись к скамье, я влез на нее со своей ношей в руках и установил крышку в том же положении, в котором она находилась до того, как я открыл ее. Я подобрал с пола гробовой покров, закрыл им гроб и катафалк и аккуратно расправил так, чтобы ни у кого не возникла мысль, что кто-то мог потревожить его в эти ночные часы. Соблюдая предельную осторожность, я отволок на прежнее место скамью, легко, как перышко, подхватил на руки мадонну Паолу и поспешил прочь из круга света, созданного пламенем свечей, в непроницаемую тьму.