Златовласка (сборник)
Шрифт:
Он положил трубку рядом с телефоном. Я слышал, как он что-то крикнул какому-то Генри, и тут же Джейми взял трубку.
— Джейми, это я, Мэтт. Выслушай меня. Мне надо немедленно увидеться с тобой, но только не в доме, где повсюду рыщут полицейские.
— Что случилось, Мэтт?
— Ничего особенного. Мне нужно кое-что уточнить. Ты уже переоделся?
— Да.
— Собираешься на работу?
— Нет. Позвонил в контору и велел Луизе отменить прием.
— Отлично. Тогда придешь ко мне в контору к десяти тридцати?
— В чем дело, Мэтт?
— Сможешь приехать?
— Да, конечно.
— Увидимся, —
— До свидания, — озадаченно проговорил он.
Я опустил трубку и отправился к воздушному шлангу, где припарковал машину. Техник гаража стоял возле нее руки в боки. Похоже, он был чем-то задет; наверное, моя машина перегородила дорогу к шлангу. Он продолжал наблюдать за мной, когда я забирался в кабину. Едва я собрался дать задний ход, как он спросил:
— Сколько вы хотите за эту машину?
— Она не продается, — ответил я.
— Вам надо отрихтовать тот бампер, — посоветовал он. — Портит весь вид.
— Как-нибудь соберусь.
— Знаете, таких машин больше не делают.
— Знаю, — сказал я. — Это классика.
— Точно, — согласился он.
Становилось все жарче. Я включил кондиционер. Он тарахтел, дребезжал и лязгал, но стало чуть прохладнее. Когда я подъехал к повороту на шоссе 74, было почти десять часов. Я включил радио и поймал последние такты слащавой аранжировки песенки «Восход, закат». Сразу после этого начались новости. Главной темой было убийство Морин Парчейз и ее дочерей.
Наконец-то это перестало быть сном.
Синтия Хьюлен была уроженкой Флориды. У нее были длинные светлые волосы и потрясающий загар, который она фанатично культивировала; не проходило и уик-энда без того, чтобы Синтия не отправилась на пляж или не вышла на катере в море. Она, бесспорно, была самой красивой во всех отделениях конторы «Саммервилл и Хоуп», ей было двадцать три года, и она ведала приемом посетителей. Мы уговаривали ее бросить эту работу и изучать право. Она уже получила степень бакалавра гуманитарных наук, обучаясь в университете Южной Флориды, и мы были готовы взять ее в фирму, как только она сдаст экзамен на адвоката. Синтия только улыбалась и отвечала: «Ну уж нет, у меня нет никакого желания снова окунаться в эту суету».
Она посмотрела на меня, как только я вошел в контору.
— Фрэнк хотел бы немедленно с вами увидеться, — сообщила она.
— Ладно. Кто-нибудь звонил?
— Мистер Галатье.
— Что ему нужно?
— Попросил напомнить вам о том, что ему назначено на двенадцать.
— Неужели я забуду? Кто-нибудь еще?
— Ваша жена. Сказала, что это не важно.
— Хорошо. Позвони Фрэнку и скажи ему, что я собираюсь принять душ и переодеться. Через пять минут буду у него. Скажи ему также, что в десять тридцать приедет Джейми.
— Как все это ужасно, — сказала Синтия.
— Да. И вот что, Син. Я думаю, все-таки лучше позвонить Галатье и сообщить ему, что не смогу с ним встретиться. Вероятно, все здесь будут возбуждены, и не надо, чтобы под ногами путался лунатик.
— Вы выиграли? — спросила Синтия.
— Нет, — ответил я.
Единственной роскошью, на которой мне удалось настоять в нашей конторе, был душ. Архитектор хотел установить его в стене между моим кабинетом и кабинетом Фрэнка, рядом с ванной, там, где проходят трубы. Но это было невозможно сделать без того, чтобы не урезать
— Да? — сказал я.
— Мистер Хоуп, это снова ваша жена, — сказала Синтия. — Вы можете поговорить?
— Хорошо, соедините, — ответил я и посмотрел на часы. Было почти десять минут одиннадцатого; Джейми будет здесь через двадцать минут, а я еще не переговорил с Фрэнком.
— Алло? — сказала Сьюзен.
— Да, Сьюзен, в чем дело?
— Ты все еще сердишься? — спросила она.
— Нет, просто спешу.
— Я сожалею о вчерашнем.
— Все о'кей, — сказал я. — Сьюзен, я действительно не могу сейчас разговаривать. Поговорим, когда я вернусь домой, ладно?
— Ты не забыл о сегодняшнем вечере, да?
— А что такое сегодня вечером?
— Открытие галереи, а потом обед у…
— Да, верно. У меня записано в календаре. Ладно, а теперь мне надо идти.
— Хорошо. Поговорим вечером.
— Прекрасно.
— Ты не знаешь, когда вернешься?
— Сьюзен, я только вошел. Я даже не…
— Хорошо, дорогой, не буду тебе мешать, — сказала она.
— Поговорим позже, — сказал я.
— Да, до свидания.
— До свидания, — попрощался я, повесил трубку и снова собрал вещи. Я как раз шел по коридору, когда из своего кабинета вышел Фрэнк.
Некоторые утверждают, что Фрэнк и я похожи. Не вижу ни малейшего сходства. Во мне шесть футов два дюйма, и вешу я сто девяносто фунтов. Фрэнк полдюйма не дотягивает до шести, а весит сто семьдесят, за которыми следит как ястреб. У нас обоих темные волосы и карие глаза, но лицо у Фрэнка более круглое, чем у меня. Фрэнк утверждает, что в мире существует только два типа лиц — поросячьи и лисьи. Однако свое круглое лицо он относит к типу лисы, а мое продолговатое — к типу поросенка. Ни в одной из категорий нет ничего обидного, утверждает он, просто они изобретены, чтобы облегчить классификацию. Фрэнк впервые рассказал мне о своей системе в октябре прошлого года. С тех пор, на кого бы я ни посмотрел, автоматически относил каждого к той или иной группе.
— Зачем Джейми едет сюда? — немедленно спросил он.
— Это я его попросил. Он солгал мне по поводу игры в покер, Фрэнк. Уходя, он был в выигрыше…
— Откуда ты знаешь?
— Марк Голдмен играл там вчера.
— Почему тогда Джейми говорит, что проигрывал?
— Вот это я и хочу у него спросить.
Минут пятнадцать спустя Джейми был в конторе. Он выглядел отдохнувшим, был чисто выбрит, одет в белый полотняный костюм и темно-синюю спортивную рубашку с распахнутым воротом. Фрэнк пожал ему руку и выразил соболезнования. Я спросил Джейми, не хочет ли он выпить, но он посмотрел на часы и отрицательно покачал головой. Я взглянул на Фрэнка — Фрэнк кивнул.