Злая Русь. Зима 1238
Шрифт:
— Тихо! Все залегли на снег!
Слава Богу, само заграждение миновать мы не успели. И потому сейчас колья отлично скрывают нас — по крайней мере, не от слишком внимательного взгляда человека, наверняка не знающего, где искать врага… А вот маскировку мы скинуть поспешили. Зря…
— Кречет, снимешь его?
Мой едва слышимый вопрос к дяде не празден — от того, насколько бесшумно порубежник справится с задачей, зависит успех всей операции. А ведь при этом ни луков со стрелами, ни арбалетов мы не взяли (лишние неудобство и тяжесть), разбавив малый арсенал из сабель и кинжалов лишь небольшими
— Я справлюсь. Только чуть подвинься, Егор.
Стараясь не издавать лишних звуков, я слегка сдвинулся влево, освобождая место потянувшемуся вперед броднику, уже перехватившему рукоять ладного, маленького топора с узким лезвием, отдаленно напоминающего индейский томагавк. После чего все вновь замерли — и глухая, вязкая тишина накрыла нас, старающихся даже дышать через раз… Теперь ее разбавляют лишь похрустывание снега под стопами неспешно приближающегося к нам татарина, да его шумное дыхание — пытается согреть руки.
Заметит?
Нет?!
Или…?!
Не должен, если не будет спецом приглядываться в нашу сторону. Но это я понимаю разумом. А вот чтобы успокоить разбушевавшиеся чувства, я вынужден вновь и вновь читать про себя псалом «Живый в помощи», чтобы как-то себя успокоить. Привычки «носителя» — но в настоящий момент без них просто никуда…
…Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тьме преходящия…
Как обычно это бывает во время ожидания будущей схватки или в засаде — секунды тянутся бесконечно долго! И лишь поганый становится все ближе и ближе к нам, подобравшись шагов уже на двадцать пять.
Двадцать…
Пятнадцать…
Часовой неожиданно замирает, развернув голову именно в нашу сторону. Мое сердце ухает в пятки, а горло сжимают тиски страха — даже не сглотнуть! Но в этот самый мин справа от себя я замечаю резкое, смазанное движение, практически одновременно с которым татарин издает какой-то приглушенный звук… И тут же осекается, будто-то подавившись. А мгновением спустя медленно заваливается вперед — и словно по волшебству, я вновь начинаю дышать нормально.
— Ну, Ждан, ну молодец!
Коловрат на радостях крепко хлопнул бродника по плечу — а Кречет стрелой вылетел вперед, к раненому, сжимая в руке короткий клинок. Всего за пару секунд он оказывается рядом с дозорным, и сжатый обратным хватом кинжал резко опускается вниз, ударив ворога в грудь, под сердце.
Теперь точно готов!
— Все, братцы, оттаскиваем его к ограде — и ходу отсюда!
Возбужденные короткой схваткой соратники не обращают внимания на незнакомое для них словечко, верно уловив его смысл. Вчетвером мы быстро оттаскиваем к кольям безвольное тело убитого точным броском Ждана (попал в «солнышко»!), и укладываем его перед самыми надолбами с внешней стороны. После чего я поспешно запорошил снегом кровавый след и резко бросил товарищам:
— Все, пошли к шатрам, склад где-то там! И быстрее братцы — кто знает, когда теперь дозорного хватятся?!
Отрезок метров в сто по утоптанному снегу, разделяющему линию заграждения и шатры, мы преодолели в считанные секунды, замедлившись уже у самых палаток. Знаком призвав остальных замереть, я быстро осмотрелся, пытаясь хоть как-то сопоставить вставшую перед глазами «картинку» и свой сон, где мне удалось запомнить лишь примерное направление, откуда передавали монголам горшки с порохом. Группа многочисленных пороков, вытянутых в линию и кучно стоящих рядом друг с другом, осталась по правую руку, метрах в трехстах от нас. И если я все правильно запомнил, то передача шла откуда-то отсюда…
Мое внимание практически сразу привлекли несколько громоздких, просторных палаток, стоящих немного в стороне от остальных, к тому же окруженных внушительной снежной насыпью (скорее ледяным валом, припорошенным снегом) и ровиком глубиной примерно в человеческий рост. В первые пару секунд я подумал, что это ставка одного из темников, что она так дополнительно укреплена. Вот только сердце при виде «укрепления» забилось часто-часто — так, что я на миг ощутил себя гончей, взявшей след… А после мне вспомнилось описание современных складов боеприпасов, имеющих абсолютно идентичные «укрепления». Цель которых заключается вовсе не в том, чтобы защитить склад, вовсе нет! На самом деле они должны минимизировать ущерб в случае подрыва и направить взрывную волну в безопасное направление…
И вот теперь все стало на свои места. Хотя на миг и возникли сомнения в том, что китайцы ограждают собственные пороховые склады так же, как и восемьсот лет спустя… Но учитывая их уровень развития (в том числе развития порохового оружия), опережающий средневековую Европу на несколько столетий, удивляться особо нечему. И действительно, если уж в Китае в средние века додумались до создания наземных и даже морских мин, ракетных установок и пистолета (коль мне не изменяет память), не говоря уже о разрывных, осколочных и «громовых» бомбах, а также огнеметах… То нет ничего удивительно в том, что они также догадались, как обезопасить себя от ужасающей мощи самоподрыва сложенных в одном месте пороховых снарядов и иже с ними.
Вот моя цель!
И самое главное, если все сделать четко и точно, вполне может, что мы и обойдемся без потерь! От радостного предвкушения у меня даже голос задрожал, хотя я и обратился к соратником свистящим шепотом:
— Братцы, видите в ста шагах слева от нас несколько шатров, обнесенных снежно-ледовой стенкой?! Это и есть хранилище китайского зелья — нам туда!
Не произнеся более ни слова, я молча побежал к «артиллерийскому хранилищу» — но русичи все поняли, и побежали следом за мной со всех ног. Вот только, увы, везти нам до бесконечности не могло:
— Эй, вы кто такие?! Почему так бежите?!
Я неплохо понял речь вопрошающего кипчака (спасибо знаниям «носителя»!), прошедшего между шатров и неожиданно показавшегося справа от нас. Не замедляя шага, на бегу крикнул ему в ответ на ломаном половецком:
— Дозор! Орусуты!
После чего коротко, чуть тише рявкнул:
— Ждан!
Однако замыкающий группу бродник уже и сам, без моих понуканий ринулся на опешившего степняка, неудачно решившего допросить нас… Короткий удар, вскрик — и тело несчастного валится на снег.