Злая Русь. Зима 1238
Шрифт:
— Вот даже как! Ты сумел рассорить поганых?!
Я чуть помедлил с ответом, вынужденно прочистив севшее горло, после чего честно ответил:
— Я лишь предложил отпустить пленных половцев и мокшан, убедив их, что монголы на самом деле наш общий враг. Но сломил их голод, да старые обиды, взыгравшие в душе! Однако вряд ли такое возможно устроить с покоренными, воюющими под началом Батыя. Ибо в туменах, стоящих под стенами Рязани, монголов значительно больше, у них пока еще хватает еды и всех поганых манит богатая добыча, что возможно захватить в стольном граде княжества!
После недолгий раздумий князь согласно кивнул, после чего спросил:
— Боярину Евпатию я давно доверяю как одному
Я с некоторым сомнением пожал плечами:
— Мне отрадно было слышать о себе такие добрые слова — тем более от самого смелого и искусного воина из всех, кого я знаю!
При этих словах, однако, я вспомнил о совсем других воинах, не менее смелых и доблестных, но не переживших последнюю ночь… Впрочем, вины Коловрата в их гибели точно нет, боярин сражался с храбростью барса, вступившего в схватку с волками! А вот какова степень моей собственной вины в их смерти — хороший вопрос…
— Но вот так, с ходу сказать, чем нам противостоять поганым, я пока не могу. Впрочем, помочь построить стрелометы я смогу наверняка — а сделав достаточно количество их и разместив по всем башням, мы сумеем поумерить пыл расчетам вражеских пороков! Однако остановить обстрел города точно не сумеем; камнеметы наверняка разобьют участок стены между Исадскими и Ряжскими воротами. Мы можем закрыть брешь пешей дружиной, что остановит врага — без огнесмесей и китайского пламенного зелья, что мы подорвали сегодня, враг не пробьется! Разве что сумеет перетащить через ров собственные стрелометы… Однако, можно поступить и иначе.
Князь вопросительно изогнул бровь:
— И как?
— Окружить брешь сцепленными между собой телегами, с нашитыми на борта прочными досками, сделав в них небольшие щели для стрельбы. А все пространство между валом и телегами засыпать железными рогульками. Разбив стену до основания, поганые вынужденно упрутся в другую, защиту которой можно временно доверить ополченцам. Потери врага окажутся не меньшими, чем если бы они прорывали стену щитов пеших гридей — зато мы сохраним последних для будущих схваток. Собственно, в Пронске мы так и сделали…
Юрий Ингваревич после непродолжительного молчания ответил, добродушно улыбнувшись:
— Я подумаю.
И он подумал, приняв во внимание мое предложение, но сделав по-своему. Вследствие чего, в день штурма полезших через ров поганых все также встречала пешая дружина, перекрывшая «стеной щитов» брешь в городнях. А вот в тылу ее на некотором удалении был возведен «вагенбург» — или «гуляй город», кому как нравится называть укрепление из сцепленных между собой телег… Единственное что — в передвижном заграждение были оставлены проходы на случай особо сильного натиска татар и отступления гридей. Таким образом подготовленный мной и мне же порученный рубеж (ради такого дела Юрий Ингваревич выделил мне четыре сотни ополченцев из числа защитников среднего города) стал второй линией обороны. Почему не первой? Да потому, что оставь мы пролом в стене без прикрытия, то число поганых, сумевших проникнуть в град и пошедших на штурм «гуляй-города», было бы всяко больше, чем при атаке сквозь брешь, где они вынуждены биться лбом о фалангу русичей! Кроме того, противник получил бы господствующую высоту — имею в виду высоту вала, с которого наверняка бы велся сильный обстрел. И пусть защитников «вагенбурга» он бы мало беспокоил вследствие нашитых на телеги досок в человеческий рост, служащих отличным укрытием от вражеских срезней — но вот подкрепления уже точно попало бы под ливень стрел поганых. Да и в случае отступления русичам досталось бы… А так вышел и запасной рубеж обороны, и отличная стрелковая
Что же касается самой схватки в проломе (в которой мне не довелось принять участия) — то она пошла самым наихудшим образом для поганых. Без пороха и горшков с огнесмесями татары не имели совершенно никакого преимущества перед фалангой опытных пехотинцев, умеющих сражаться строем. Китайские арбалеты, используемые вражескими стрелками, хоть и доставили определенных проблем воям первого ряда, но даже при стрельбе в упор большая часть болтов, пробив щиты, застревали в них древками — или убойная мощи их заметно гасла. Вследствие чего выдвинутые вперед вои, закованные в «дощатые брони» не получали серьезных ран — ламеллярные панцири болты уже не брали…
Попытку же переправить через ров станковые арбалеты по типу «скорпионов» погасили наши собственные «артиллеристы», вооруженные схожим оружием.
Все благодаря мне, ага…
Двух дней и ночей оказалась недостаточно, чтобы наладить в Рязани производство даже небольших баллист по типу тех, кои мы использовали при обороне Пронска. Потому и на башни никто ничего ставить уже не стал — к началу штурма кузнецам под моим началом удалось изготовить только четыре рабочих образца — зато с внутренним желобом под горшки с льняным маслом или камни! Их решили придержать на крайний случай — и этот «случай» настал как раз тогда, когда поганые принялись катить по вновь насыпанным через ров перешейкам станковые арбалеты. Там рязанцы и пожгли сразу несколько легких пороков, перебив также пару десятков китайцев из обслуги…
И даже брошенные в атаку под вечер спешенные тургауды ничего не смогли сделать! Хоть и дрались они отчаянно, и натиск их был действительно самым страшным, и бой с уже уставшими русичами самым упорным за весь день… Между прочим, монголы дрались довольно хитро: пробравшиеся вперед смельчаки с чжидами старались ударить копьем сверху-вниз так, чтобы зацепить крюком щит — и рвануть его на себя. А стоящий за спиной копейщика стрелок с мощным составным луком или арбалетом бил в упор, целя срезнем или болтом в лицо, шею и прочие уязвимые участки тел гридей… К слову, копейщиков также пытались прикрыть и щитоносцы!
Впрочем, оригинальная и вполне рабочая по замыслу и исполнению тактика для не умеющих драться пешим строем тургаудов была чересчур сложна, и полного взаимодействия на поле боя им достичь не удалось. Русичи же, в свою очередь, старались не подпустить к себе копейщиков, активно теснили щитоносцев врага стремительными уколами пик и рогатин. Быстро уяснив, какую опасность представляют собой падающие сверху крюки чжид, они вскоре наловчились перекрываться щитами, не позволяя цеплять их за кромку — и в конечном итоге гвардия Батыя захлебнулась кровью… Немалые потери за день понесли и дружинники, пало до пяти сотен воев. Но наколотили они едва ли не вчетверо больше ворогов! Правда, вал мертвецов у бреши никто брался разгребать и пересчитывать — но потери врага однозначно выше двух тысяч, учитывая и обстрел лучников, и сбитых с лестниц в ров, покалеченных спущенными вниз по льду бревнами понаных…
Еще тысяча ополченцев погибла на стенах. Но и татары во время штурма городней у Исадских и Ряжских врат несли как минимум втрое большие потери! Таким образом, не прорвав оборону ни на одном из направлений штурма, Батый всего за день потерял едва ли не пятую часть своих сил. И пусть защитников погибло также немало, еще как минимум на один столь же интенсивный штурм сил рязанцам должно хватить — точнее защитникам первого рубежа обороны! А ведь при этом ударная сила князей, панцирная кавалерия дружинников, еще даже не была введена в бой! Так что поганых ждет немало неприятных сюрпризов…