Злобный босс, пиджак и Танечка
Шрифт:
Кажется, она все силы прилагала для того, чтобы не начать улыбаться — нельзя ж для меня улыбаться, когда всю из себя невозмутимость строишь! Но все же не удержалась и подхватила:
— И то верно! Но смотри—ка, выход есть! Сидим мы, рыдаем, а потом неожиданно для обоих вспоминаем, что ты-то умеешь: и супчик, и что угодно. Мы оба тебя дружно благодарим и пинаем к костерку. Костерчик же тоже сможешь, да? И вот, мы уже не умираем!
— О как, — растерялся я. — Невнимательно слушала! Я, когда с парашютом прыгал, обе руки повредил. Лежу, рыдаю, без рук, даже слезы вытереть нечем.
Супчика хочу. А ты не можешь!
— Вообще без рук? — задумалась она.
— Вообще.
— Тогда и отбиваться не сможешь. Я тебя есть буду, пока спасатели не найдут.
— Сырым?! — возмутился я праведно. — немыслимо!
Таня явно заинтересовалась:
— Слушай, а ты, когда с парашютом неудачно падал, не мог бы себе заодно и язык случайно откусить? Мне бы это здорово помогло!
— Мог бы. Чего мне не мочь, раз просишь. Но дальше-то что? Через несколько дней являются спасатели, орут от восторга: «А-а! Мы наконец-то нашли девицу, которую выкинули из самолета за мерзкий характер! А что это она, даже супчик сварганить не сумела?»
Она вскинула ладонь вверх:
— Переживу. Только уточню — а тебя-то за что из самолета выкинули?
— А я сам прыгнул. Тебя хотел спасти. Я ж, когда прыгал, не думал, что ты столько килограммов отборного мяса испортишь!
— Это ты-то отборное? — она окинула меня оценивающим взглядом. — Опять твоя завышенная самооценка. Андрей, с этим срочно надо что-то делать! Твое самолюбование перекрывает даже отсутствие у меня кулинарных талантов!
Я протянул ей руку через стол:
— Тогда уговор. Я до завтра не хвалю себя, а ты варишь супчик.
— Идет, — она пожала. — И я даже не представляю, что из этого заметнее скажется на твоем здоровье. Давай уже работать. А то у меня странное чувство возникло, что мы весело болтаем.
— Нет, показалось! — заверил я.
— Конечно, показалось.
Таня встала и направилась в гостиную, где я вчера выгрузил свой ноутбук и папку с распечатанными сводками. Не сдержался и выдохнул ей в спину:
— А вот я бы тоже не отказался.
— Что?
— Съесть тебя.
— Ну еще бы! — она даже не обернулась. — Я-то точно вкуснее, чем некоторые.
Это хорошо, что подтекста она не поняла. А вот я бы точно не отказался... Даже в моем свитере выглядит настолько съедобной, что слюни текут. Но я еще так некстати помню, как она без одежды смотрится — ел бы и ел.
В течение короткого времени я наблюдал необычную трансформацию. Стоило нам погрузиться в работу, как Таня изменилась до неузнаваемости — собралась, сосредоточилась. Неужели всерьез генетика так работает?
— Андрей Владимирович, — она даже не заметила, как вернулась к отчеству. — С августа неправильно дебиторку скопировали, смотрите — вот здесь не сходится.
И я смотрел. И исправлял. Сам невнимательностью не страдаю, но у нее концентрация возведена в степень бесконечности, как будто радар — она мгновенно реагирует на любой непорядок. Стоило мне только отвлечься на бумаги, как она все файлы переименовала — так, чтобы сначала дата, потом название документа. Я с содроганием наблюдал, как она, закусив нижнюю губу, точки в конце заголовков удаляет. Не стал сбивать — таких людей нельзя нервировать точками в конце заголовков, маньяки могут и убить в порыве.
Не заметили, как время пробежало. Таня уж точно. Вполне допускаю мысль, что если ей предложить бесплатно навести порядок во всех отделах фирмы в качестве премии, то она расплачется от счастья. Через полгодика ей такой подарок сделаю.
А пока она моя, пусть только на меня работает. Коля в чем-то прав — я избалованный эгоист. Мне только самое лучшее подавай.
Спустя часов шесть я опомнился:
— Все, Тань, хватит на сегодня. Ты суп обещала.
— Как же? — она заметно расстроилась. — Мы же хотели и прогнозы на следующий квартал просчитать!
Но я упрямо покачал головой:
— Видишь пи, нам еще завтра почти целый день тут торчать, а если мы всю работу сегодня изработаем, то завтра придется... я даже не знаю... общаться на другие темы!
— Что? Ну уж нет! — она разволновалась, но уточнила с надеждой: — Или мы могли бы завтра с утра домой поехать.
— Суп! — настаивал я.
Она поморщилась, но встала, бурча под нос:
— Суп, суп. А работу и в городе можно доделать. Приехали, понимаешь, непонятно для чего...
— Кому непонятно? — я искренне изумился.
Таня развернулась и подбоченилась.
— Мне. Андрей, ну я все понимаю, но на кой ляд нам надо было уединяться-то?
— Тебя это беспокоит?
— Нет, конечно!
— И правильно. Нам часто придется работать наедине, в этом нет ничего такого.
Если мы сами не вкладываем в это уединение дополнительного смысла.
Она вздохнула, но ответила бойко:
— Не вкладываем! И все равно как-то... не знаю. Мужчина и женщина — без посторонних глаз. Все ли поймут верно? Не хотелось бы слухов в офисе, или чтобы наши родители узнали.
Угу. Особенно если вспомнить нашу предысторию. Пап, мам, мы с ней уже переспали, но что вы, что вы, ничего такого, чисто деловые отношения! Вслух я, однако, сообщил иное:
— Глупости, Тань. Никому и в голову не придет подозревать что-то подобное. Босс и его верный секретарь — это исчерпывающее объяснение для всякого уединения.
Для всех мы бесполые, вместе работающие, существа.
— Ну... не знаю...
Развивать эту тему я не собирался. Потом наблюдал за ее действиями и всеми силами пытался не вмешиваться, лишь изредка не выдерживал: