Злобный

Сноу Э. М.

Вздох облегчения вырывается у меня, когда я нахожу скрытую подъездную дорожку. Включив его, я замечаю дом, и мое сердце начинает колотиться в предвкушении. Не в том, чтобы снова увидеть Дженн, а в том, чтобы поговорить с ней и Призраком о том, что происходит.

Я разворачиваю машину и выскакиваю, заросший сорняками гравий подъездной дорожки хрустит под моими ногами, когда я мчусь к входной двери. Она не заперта, поэтому я ворвался в дом.

— Мама? — Кричу я. — Мама, ты здесь?

Я врываюсь в комнату, в которой встретила ее в последний раз, когда была здесь, а затем

выхожу из нее в другую часть дома. Я обыскиваю все вокруг и даже поднимаюсь на второй этаж по шаткой лестнице, но здесь никого нет.

Кроме этого заплесневелого, влажного дивана и кресла, здесь совершенно пусто.

Я возвращаюсь к входной двери более медленным шагом, затем спускаюсь к машине Лиама. Хотя я понимаю, что меня не должно удивлять, что Дженн и Призрака здесь нет, разочарование все еще сокрушительно. В моем животе расцветает беспокойство, когда я думаю о своей маме и о том, что Призрак может с ней сделать. Я слышала, как этот ублюдок разговаривает с ней.

И я не могу не чувствовать, что она каким-то образом в опасности. Я напряжена, когда возвращаюсь в кампус. Поездка обратно в тот дом была огромной тратой времени, и я ничуть не приблизилась к пониманию того, что задумала Дженн и все ли с ней в порядке. Припарковавшись на месте Лиама, я опускаю голову на руль и закрываю глаза.

Несколько минут спустя стук в окно заставляет меня вскрикнуть. Я вскакиваю на сиденье и обнаруживаю, что Лиам смотрит на меня через стекло, нахмурив брови.

Сукин сын.

Он отступает, чтобы дать мне место для выхода из "БМВ".

— Ты что, ждал меня здесь? — спрашиваю я, хмурясь. Он пожимает плечами.

— Не из-за тебя. Из-за машины.

Это очевидная чушь, но я не указываю ему на это. Я протягиваю ему ключи, и он берет их.

— Спасибо, — бормочу я, опуская взгляд на тротуар.

Он кивает, но ничего не говорит в ответ. Это так мучительно неловко. Я все еще зла на него, но я благодарна, что он не требовал от меня дополнительной информации и был так готов слепо помочь мне. Я могу пересчитать по пальцам одной руки количество людей в моей жизни, которые сделали бы это для меня.

— Если тебе понадобится помощь в чем-то еще, — говорит он, — ты можешь обратиться ко мне.

Я сглатываю, но все еще не смотрю на него.

— Я ценю это.

Мы могли бы и должны были бы сказать друг другу гораздо больше, но ни один из нас, похоже, не желает сделать первый шаг к восстановлению того, что могло бы остаться от нашей странной маленькой дружбы.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я больше не смогла этого выносить.

— Ну, еще раз спасибо, — говорю я, и это звучит неубедительно.

Я прохожу мимо него, направляясь в свое общежитие.

— Да, — слышу я, как он тихо говорит, когда я ухожу. — Нет проблем.

Остаток этой недели я могу думать только о Дженн. Я чередую страх за ее безопасность и гнев на нее за то, что она так меня дергает. И все же, какой бы объективно ужасной матерью она ни была, я не хочу, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое.

Что, если Призрак причинит ей боль? Похоже, они действительно ненавидят друг друга, что также заставляет меня задуматься,

почему он вообще работает на нее. Определенно происходит что-то большее, и я начинаю сомневаться, что Дженн на самом деле дергает за какие-то ниточки.

В пятницу я нервничаю и на взводе, так как до сих пор не слышала ни слова ни от Дженн, ни от Призрака, и мое воображение убегает от меня. Я не могу перестать представлять все эти ужасные сценарии, в которых Дженн выворачивают наизнанку и оставляют умирать , или пытает Призрак, или насилуют.

Это заставляет мой желудок скручиваться, а желчь подступать к горлу, и я должна успокаивать себя, чтобы не делать поспешных выводов снова и снова.

Тревога в моей груди становится знакомой тяжестью, когда я захожу в свою комнату в общежитии после окончания занятий. Это была еще одна долгая неделя, хотя, если не считать моего беспокойства за маму, не очень насыщенная событиями.

Когда я вхожу в свою комнату, я двигаюсь к своему столу, чтобы положить рюкзак на стул, и замираю, когда вижу липкую записку, прикрепленную к большому листу бумаги, ожидающему меня. Осторожными пальцами я поднимаю непрошеный сюрприз и читаю записку.

Я никогда не забываю лица .

Я хмурюсь.

Это от Сэйнта?

По ощущению другой бумаги я могу сказать, что это фотография. Под стикером что-то написано, но я пока игнорирую это и переворачиваю картинку.

Образ, который встречает меня, одновременно знаком и шокирует. Это фотография, почти такая же, как та, что была оставлена для меня у бассейна, за исключением того, что три самые важные фигуры стоят в другой позе. Мистер Анжелл обнимает Бенджамина за плечи, а Бенджамин держит Нору за руку.

Нора мягко улыбается, и в этот момент я понимаю, что Дженн солгала мне. Та первая фотография не была подделкой, и эта тоже. Края выцвели со временем.

Вспомнив надпись на обороте, я переворачиваю фотографию и читаю седеющие слова.

Джеймсон Анжелл и Бенджамин Джейкоби – выпускники Академии Ангелвью.

Элеонора Мэллори – подготовительный курс Равенвуда.

Подготовительный курс Равенвуда, один из ближайших

конкурентов Ангелвью. Нора училась в Равенвуде, а не в Ангелвью. Вот почему я не нашла ее ни в одном ежегоднике. Вот почему она, казалось, никогда не существовала в этой школе, потому что ее тут не было.

После месяцев поисков и расспросов чувство, что наконец-то что-то нашла, даже такое маленькое, как это, вызывает эйфорию.

На самом деле я на шаг приблизилась к разгадке всей этой тайны, даже если это всего лишь детский шаг.

И я должен благодарить за это Сэйнта.

Я также понимаю, что Дженн определенно лгала мне. Новые вопросы начинают заполнять мой мозг, заменяя те немногие, на которые я только что ответил.

Откуда у Сэйнта эта фотография?

Почему Дженн так старалась заставить меня думать, что она не Нора? Что она не знала отца Сэйнта? Что все, что она когда либо говорила мне, от ее имени до возраста и места рождения-ложь?