Злодей ее романа
Шрифт:
— Что ж тут не понять, — задумчиво сказала Эрика, а потом спросила, — А хамство и бесцеремонность тоже помогают за жизнь держаться?
Лестер усмехнулся, опустил взгляд и мотнул головой.
— Ты удивительная… единственная, кажется, кому удается сделать так, что мне становится совестно за свои хамство и бесцеремонность. Нет… это мои личные особенности. Но я постараюсь быть тактичным и предупредительным хамом. Ради тебя. С тобой, про остальных ничего обещать не могу, — и посмотрел на нее искоса, сам себе сейчас напоминая нашкодившего кота. — Я бы тебя сейчас бесцеремонно отнес все-таки выпить чаю. Тебе нужно. А возможно, еще и поесть. Но я тактично спрошу… как насчет чая? И позволишь ли ты мне
— Я не против, но как насчет того, чтобы мне немного приодеться? Я не привыкла пить чай в одной сорочке, да это и прохладновато, — последнее она выговорила так церемонно, как самая светская дама, уходящая «пудрить носик». Кажется Эрике все же было неловко полуголой.
— О, разумеется, мое сокровище! Я вовсе не предлагаю тебе пить чай в таком виде, — поспешил заверить Лестер, и тут же взмахнул пальцами, чтобы вернуть ее платье на место.
Это было его личное изобретение, он не знал, додумался ли до подобного кто-то еще: с ним подобным не делились ни дядюшка, ни отец. Следовало сперва обратить одежду в прах, а затем — восстановить из праха в нужном тебе месте. Так можно было и снимать ее, и надевать за пару мгновений. Очень удобно, когда имеешь дело с женщинами в кринолинах и корсетах, снять которые обычным способом — то еще испытание.
— Ну вот, теперь ты вполне готова к чаепитию, — заявил Лестер. На Эрике даже плед остался, где был, просто под ним появилось платье. И хорошо: ей было вредно мерзнуть.
Кажется, вернувшееся на место платье ее вполне успокоило, так что Лестер вызвал по громкофону экономку, велев ей принести новую чашку взамен битой, и когда они вернулись в гостиную — все следы их бурного выяснения отношений были прибраны, а чайник подогревался на маленькой свечке. Лестер устроил свое сокровище среди подушек поудобнее, закутав ей ноги в плед. Так, чтобы последствия его бурного и страстного наказания сидеть не мешали. Заодно предвкушая, что перед сном сможет намазать ее ранозаживляющей мазью. Это было для здоровья, они договорились. Но думать в этот момент не только о здоровье Эрики, но и о том, какая у нее восхитительная попка, ему никто не воспрещал.
Он разлил чай по чашкам, выдал ей ореховое печенье, придвинул поближе малиновое варенье — и ощутил себя очень счастливым человеком. Камин уютно горел, чай ароматно пах, а Эрика была рядом. И не собиралась никуда деваться. Приблизительно так Лестер себе и представлял счастье, начиная с сегодняшнего вечера, когда с ней познакомился.
— Вот это с платьем было так удивительно! Я бы в жизни не подумала, что это некромантия. И что, я так смогу? — принялась расспрашивать Эрика, — Трудно поверить, я ведь привыкла к тому, что уродилась бесталанной, мне даже говорили, мол наверное Дар ушел весь на музыку.
По всему, она упокоилась и смогла наконец заинтересоваться собственной магией. И Лестер радовался всему: тому, что ей стало спокойнее, и ее вопросам и искреннему любопытству, и милому щебету, звучащему как музыка. Такая же прекрасная, как та, которую исполняла Эрика.
— И так сможешь, и много чего другого сможешь. Не прям сразу, но когда дар войдет в полную силу — будешь в состоянии, безусловно, — охотно принялся объяснять он. — Ты уже сейчас что-то можешь! Просто тебе никто не объяснял, как. Давай попробуем? Я тебе сейчас объясню! — воодушевившись, предложил он. Ему жгуче хотелось, чтобы Эрика увидела, ощутила наконец свою магию, которая была важной частью ее натуры.
— Прямо сейчас? Думаешь, я что-то смогу? Я ничего не умею и не ощущаю, — испугалась Эрика.
— Не волнуйся. Если не получится, попробуем завтра еще раз. И рано или поздно получится, — Лестер успокаивающе положил ей руку на плечо. Он-то был практически уверен, что получится: ее дар сейчас искал возможность
— Ты любишь свою магию, это видно, — восхищенно сказала Эрика, — Но мне это кажется чем-то запредельным.
— Ничего запредельного, — продолжил успокаивать ее Лестер. И приобнял за плечи, прижав к своему боку. Это был машинальный жест, и он надеялся, что Эрика в нем увидит то, чем он и является: желание ее успокоить. — Я видел, как ты играешь. В этом и впрямь есть твой дар. Ты ощущаешь эмоции, вложенные в музыку, настроение. Это чем-то похоже… Подумай о малине радостно — и она оживет, подумай печально — и выйдет наоборот.
Больше и впрямь ничего не было нужно. Лестер уже ощущал, как от его слов и оттого, что внимание Эрики было приковано к ягодам, ее дар потянулся к ним. К той, что лежала справа. И через мгновение она заметно шевельнулась на блюдце, слегка расправляясь, будто пыталась отряхнуться от сиропа.
— Я ничего не делал, — поспешил сообщить Лестер. — Это ты!
— Правда я? — В голосе Эрики восторг мешался с удивлением, она осторожно протянула руку и недоверчиво потыкала пальцем ягодку, — Я правда могу колдовать?!
А потом резко развернулась и расцеловала Лестера в обе щеки.
— Ты лучший!
Он даже опешил в первый момент от неожиданности, а потом широко заулыбался и обнял ее.
— Это ты у меня лучшая! А я стараюсь тебе соответствовать, — уверенно сообщил Лестер. Он думал, что только видел одну из самых прекрасных вещей на свете. Будет помнить этот момент долгие годы, до мельчайших деталей. Этот ее первый маленький успех и огромную искреннюю радость — оттого, что у нее получилось, что она способна творить магию, когда думала, что нет. — А теперь попробуй. Эту свою ягодку, — сказал Лестер, взял ложечку, продолжая приобнимать Эрику другой рукой, подцепил на нее малинку и протянул Эрике. Он знал, что у той теперь вкус свежей малины, а не той, которая бывает в варенье. Но не стал раскрывать этот маленький секрет. Чтобы Эрика почувствовала вкус своего волшебства сама.
Эрика зажмурилась, прислушиваясь к вкусу, а потом удивлено сказала:
— Она живая! Свежая!
— И это тоже ты сделала, — улыбнулся ей Лестер, усадил Эрику поудобнее, подлил чаю и щедро наложил ей варенья в розетку с незабудками. — А теперь ешь обычное варенье, колдуньям тоже вредно простужаться.
Они, разумеется, говорили про магию еще: Эрике было любопытно, и она спрашивала то и это, а потом подробно обсуждали планы на завтра, серьезные: Лестеру предстоял разговор с маркизом, дядюшкой Эрики. А после, чтобы отвлечься от волнующей темы перед сном, Лестер принялся расспрашивать ее, что она обычно ест на завтрак, а заодно — и на обед, так что остаток чаепития прошел под милые и приятные разговоры о еде. И только в самом конце он решился на очень серьезную просьбу: